Содержание
О москве с любовью!
Такси затормозило сразу за пересечением Садового и Проспекта Мира. Можно было бы доехать прямо до дома, но не было сил уже сидеть в тесной клетке, пропитанной машинным запахом.
Торопливо рассчитавшись с мрачноватым водителем, я вышел на тротуар и жадно втянул в себя тугой прохладный воздух. Было раннее утро, и он пока не успел насытиться смрадом мегаполиса.
Одним движением подхватив дорожную сумку и плащ, я медленно пошел вперед.
Садовое кольцо стекало вниз, подобное некой фантасмагорической реке, неподвластной законам физики. По ее волнам скользили случайные машинки-лодочки. Вверх-вниз…Вверх-вниз… Они проносились легко и весело, зная, что еще немного и река заполнится такими же как они лодками, шхунами троллейбусов и баржами грузовиков.
Обратите внимание
Затяжелеет полотно реки, замедлит свой двусторонний ход. И встанет, отражаясь миллионами бликов в зеркальных глазницах зданий. И будет так повторяться раз за разом, до позднего вечера. Только к полуночи воды Садового кольца облегченно вздохнут и начнут очищаться от автомобильной армады.
Я думал об этом, меряя шагами бесконечную асфальтовую дорогу, внимательно вглядываясь в уходящую перспективу магистрали. А потом мои мысли, по какому-то прихотливому капризу сознания, отвлеклись от воспоминаний о тоскливой неизбежности московских пробок.
В памяти всплыл звенящий образ Василия Блаженного. Дивную красоту этого собора не способна передать ни одна фотография. Его нужно увидеть самому, и непременно в пасмурный день. А еще лучше, в тот удивительный момент, когда на Красную площадь опускается туман…
Собор вырастает, надвигаясь на тебя из беловатой дымки своими фантастическими формами. Туман смягчает откровенность их яркой окраски. Словно из неведомо каких сказочных джунглей перенесенная в северный лес орхидея, храм недоумевает. И отсутствующим взором смотрит на тебя, погруженный в свои тайные сны.
Может быть, он тоскует о тех, кто сумел превратить его мускулистую каменную плоть в совершенное произведение искусства? О несчастных зодчих, ослепленных по приказу бесноватого тирана. Чтобы только ему принадлежала эта царь-птица, и никогда не было создано второй такой.
И не было другой такой, да и не будет никогда.
Меня потянуло на Красную площадь. Казалось, что я не был на ней, Бог знает сколько лет. А ведь всего полгода прошло! Прогуляюсь пешком до Тверской, а там уж и рукой подать.
Тверская, парадная улица Москвы – ярмарка тщеславия, место выгула красивых холеных женщин и дорого одетых мужчин с тугими портмоне в карманах. И, конечно, – торжество сталинского ампира. Архитектуры монументальной, уверенной в своей столичной неотразимости так, как уверена в своей неотразимости модная светская львица.
А ведь Москва – это же женщина! Я улыбнулся своей мысли и замедлил шаг. Захотелось курить. Где же зажигалка? Черт, все время теряется… С наслаждением затянулся. Мимо процокали каблучки двух симпатичных дамочек. Я проводил женщин взглядом и поймал почти уже ускользнувшую нить размышления.
Важно
Москва – это женщина вне возраста. В отличие от Питера – мужчины средних лет. У культурной столицы – европейская внешность, холодноватый рационализм и линейная строгость форм.
А Москва-матушка состоит из неожиданных противоречий, страстного стремления соответствовать последним веяниям моды и жажды наживы. Недаром издавна звали ее: Москва купеческая.
Присущие этому сословию хитрость и бытовой расчет соответствуют истинно женской сущности города.
И стоит на семи холмах! Точнее, лениво возлегает, словно фигуристая великанша. И словно круги от упавшего в воду камня, расходятся от Кремля женственные кольца генплана. Бульварное кольцо, Садовое кольцо, Большая окружная, – переплетенные причудливым кружевом изгибистых улиц, улочек и переулков.
И как красивую неприступную женщину, как погруженную в любовь к самой себе стерву, ее одновременно желают и ненавидят. Москву едут покорять все новые и новые толпы поклонников, завороженные «дольче витой по-русски».
Но только небольшая часть из них удостаивается благосклонного внимания столицы. Большинство же она перемалывает равнодушными челюстями хищницы. И выплевывает остатки былых честолюбивых замыслов своих адептов на тоскливые в своей однообразной реальности пустыри спальных районов.
Москва слезам не верит – разве вы забыли? Она напомнит. Она это умеет.
Окурок сигареты чуть не обжег мне пальцы. Я оглянулся в поисках урны, но ее не было нигде в пределах видимости. Ну, разумеется! Как я мог забыть, что Европа осталась далеко позади?
– Родина. Еду я на родину… – замычал я себе под нос и побрел вперед, зажав в кулаке окурок. Еще полгода назад я не задумываясь, бросил бы его под ноги. Сейчас я точно знал, что все-таки донесу его до первого встречного мусоросборника.
Хотя, надо отдать должное нынешнему градоначальнику. С ним родная столица стала почище. Если бы еще очистить Москву от архитектурных монстров, загадивших ее при его активном содействии. Но куда там! Чего только стоят монументальные композиции веселого скульптора и друга по совместительству.
Совет
И я вспомнил о медведях и прочих животных, уютно расположившихся недалеко от Кремлевской стены, а заодно и о скульптуре полководца Жукова на хилом жеребце с горизонтально поднятым хвостом. Сразу расхотелось идти на Красную площадь.
Я решил, что лучше прогуляюсь по бульвару вдоль Самотечной, а там до дома уже и рукой подать.
https://www.youtube.com/watch?v=SMkjDijxwq4
Так все-таки, что она такое – Москва? Тщеславная распутница, помпезная светская дама, купчиха? Все это она – многоликий Янус. Только я ведь знаю и другую Москву!
Златоглавую красавицу, целомудренно прячущую свой образ в путанице старинных узких улочек, в акварельной вязи бульваров и скверов. Знаю жемчужины московского зодчества – живую изысканность плавных линий модерна, сдержанное благородство классицизма, причудливую мозаику эклектики.
Ее лучших сынов и дочерей, благодаря которым славна она. Всю эту неподдельную, органичную женственность столицы, перекликающуюся с красотой древних городов – гордостью российской провинции.
Не такая ли Москва становилась символом победы, за который поднимались в атаку, на пулеметы с трехлинейкой шли? Словно за любимую жену жизни клали…
– Куда прешь, козел! – злой окрик оборвал течение мыслей и заставил вздрогнуть.
Из приспущенного окна черной Audi недружелюбно смотрела на меня одутловатая физиономия. Оказывается, я почти уже ступил на проезжую часть. Застигнутый врасплох, я смешался, не зная, как отреагировать. Нахамить в ответ? Сделать вид, что не услышал? Пока я соображал, как поступить, машина резко сорвалась с места и быстро скрылась из вида.
Словно протрезвев, я внимательно огляделся вокруг. Движение на пересечении Садового кольца и Олимпийского проспекта становилось все оживленнее. Нетерпеливые гудки машин, позвякивание проехавшего мимо меня троллейбуса, участившиеся прохожие – все уверенно заявляло о начале нового дня. Я дождался зеленого сигнала светофора и перешел Самотечную площадь.
Впереди замаячила троллейбусная остановка, а рядом с ней долгожданная урна. Я быстро направился к ней. Когда же подошел поближе, открывшаяся мне картина заставила поморщиться. На скамейке сладким сном спал расхристанный бомж.
Обратите внимание
От него неприятно разило сложной смесью «ароматов». Рядом на асфальте стояла пустая бутылка, и сиротливо шуршал на ветру пакет из-под чипсов. Урна была доверху забита всякой дрянью.
Но я все-таки умудрился примостить с краю свой скомканный окурок.
В тот момент, когда я повернулся лицом к бульвару, настроение было хуже некуда. Я знал, что через неделю-другую подобные мелочи не будут отравлять мое сознание.
Воспоминания о Европе начнут потихоньку стираться, и на смену им придет стойкий иммунитет к безобразиям родного города. Но пока на душе было коряво.
Внезапно меня пробрал озноб, я нервно поежился под порывами апрельского ветра и начал натягивать на себя плащ. Да уж, еще и погодка подфартила, раздраженно подумал я.
И вдруг поплыл, с осторожной нежностью пробираясь через городской шум, поплыл звон. Я быстро повернул голову, ища источник звука. Вот она – гордо стоит на холме, золотыми главками в небо смотрит – Троицкая церковь! И сразу, без перерыва, накатили на меня воспоминания детства.
Каждый день проходил я мимо этой церквушки в школу и возвращался обратно тем же путем. Тогда она была заброшенная, никому не нужная. Бедно одетой вдовой стояла, опустив глаза.
Рядом с ней каждую зиму устраивали чудесную ледяную горку…Я вспомнил, как летел на портфеле по ее скользкому зеркалу вниз, задыхаясь от морозного воздуха и счастья…И церковь была так тиха и неприметна, будто старалась не вспугнуть детскую радость.
А в июне я шел из школы по Самотечному бульвару, и она провожала меня, глядя усталыми глазами сквозь ветви деревьев.
И каштан цвел… Огромный, он обнимал длинными своими руками чуть ли не половину бульвара (мне так казалось тогда?), и с важностью покачивал плотными конусами белоснежных соцветий.
Что же это, она будто встречает меня звоном колоколов… Встречает меня?!
Важно
Я стоял перед входом на бульвар. А в моем горле стоял теплый комок. Растерянно глядя куда-то поверх покачивающихся на ветру крон деревьев, я старался сдержать подступившие слезы. И не знаю, кому и в какое пространство задал вопрос дрожащими губами:
– Ты ведь не веришь слезам?
И вдруг на мое лицо упали чьи-то слезы, и я услышал ответ. Или мне послышалось? То ли ласковый шелест ветвей над моей головой, то ли весенний птичий гомон, то ли храм на холме по правую руку от меня мерным звоном ответил мне:
– Верю, верю. Успокойся уже. Ты дома.
Капли дождя все падали и падали, смешиваясь с моими уже не сдерживаемыми слезами. Я не вытирал их, а губы сами собой шептали:
– Я дома… Дома.
Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите левый Ctrl+Enter.
Юрий Нагибин — О Москве с любовью и надеждой
Юрий Нагибин
Московская книга
О Москве с любовью и надеждой
Меня всегда мучила мысль, что у москвичей нет того интимного ощущения своего города, которым отличаются не только коренные ленинградцы, но и — пусть в меньшей степени — новожилы города на Неве, как-то удивительно легко усваивающие ленинградскую традицию. Москва необъятна, неохватна и к тому же слишком быстро меняется. Не успеваешь привыкнуть к одному облику города, а он уже стал другим.
Сколько прошло лет, а я все ищу Собачью площадку, поглощенную Калининским проспектом. Когда вспоминаешь, сколько московской старины съел этот неоправданно широкий, архитектурно невыразительный проспект, так и не слившийся с арбатской Москвой, то начинаешь сомневаться в его необходимости. В конце концов, транспортные проблемы этой части города можно было решить каким-то другим способом.
Пусть читатель не пугается, что сейчас польется бесконечная слеза на уничтоженные в Москве памятники старины. Нет, я не буду сетовать, что снесли храм Христа Спасителя, и запальчиво-бессильно взывать: верните нам взмет белых стен и золотых куполов. Хотя был он чудо как хорош — не архитектурой даже, но умел эклектик Тон ставить свои постройки.
Как смотрится им же построенный Большой Кремлевский дворец на зеленой крутизне холма! Не буду печалиться даже о московском Нотр-Даме на Покровке, перед которым Федор Михайлович Достоевский всегда снимал шляпу. Знаю, что не вернут, не восстановят, да и нету им уже места в Москве. И все же не сразу расстанусь с этой навязшей в зубах темой.
Много писалось — я и сам писал — о том, что гибнет барочный домик Анны Монс в Лефортове, восстановить который могла бы студенческая бригада за один месяц на лепту вдовицы. Крошечный домик, но как много он значил в судьбе русской государственности! Окно в Европу Петр прорубил на Балтике, но первый смутный вей иных ветров опахнул его здесь.
Сейчас все сильнее звучат голоса, что не надо было рубить это окно, что вреден России европейский воздух; нам благостны сухие ветры Азии. И все-таки дом Анны Монс следовало бы восстановить, ну хотя бы для того, чтоб было на что плюнуть последователям Хомякова и Аксаковых.
А так, осевший, полуразвалившийся, он тонет в грязи, к нему не приблизишься даже на длину плевка.
Я не знаю, как относятся ревнители азиатского пути России к Ослябе и Пересвету, героям Куликовской битвы, может, не нужно было слушать Сергия Радонежского и заводиться с нашими щелеглазыми братьями, так деликатно обложившими Россию небольшой данью и не затронувшими самобытность ее культуры да и всего гармоничного развития. Но над костями воинов-иноков по-прежнему дребезжат механизмы какой-то мастерской.
А ведь надгробье воинов восстановить ничего не стоит. Это не то что Боровской монастырь реставрировать или Коломенский кремль, да ведь и с этим справились. И опять я думаю о студенческих отрядах. Как много сделали эти ребята.
Я видел плоды их труда в Соловках, в Кирилловом монастыре на Вологодчине, в Поленове, где они восстановили церковь, возле которой похоронен знаменитый балетмейстер Касьян Голейзовский. Так почему же их так вяло используют? Студенты любят потную, в натяг жил, умную работу.
Совет
Мне не забыть, как на берегу озерка, омывающего подножие Кириллова монастыря, незнакомый студент-технарь из стройотряда угостил меня блестящей лекцией о древнем зодчестве, об арочных и деревянных перекрытиях, о влиянии материала на архитектурные формы.
Когда я выразил удивление перед его эрудированностью в делах, далеких от профессии, которую он избрал, студент с улыбкой показал свои вощаные мозоли, знание было добыто, как говорится, из первых рук.
Нравилась ему эта работа, и как хорошо такое вот расширение культурного диапазона! Я назвал его «технарем», но как раз этот человек, где бы ни пришлось ему работать, никогда не будет узким технарем, его душу осенили история, искусство и культура. Вот дополнительная польза от студенческих отрядов, работающих на восстановлении памятников старины.
А как хладнокровно «махнули» так называемый «дом Фамусова» на Тверском бульваре. Пусть это и не охраняемый государством памятник старины, его важность для Москвы была в другом. Здесь жила посреди большого семейства знаменитая в начале минувшего века барыня Римская-Корсакова, послужившая Грибоедову прообразом… Фамусова.
Да, да, почитайте «Москву Грибоедова» М. Гершензона, и вы узнаете все в подробностях. Это была столь щедрая натура, что немало ее черт перешло и к искательному Молчалину. Для Грибоедова ее дом был что золотое дно, и этот дом безжалостно снесли.
Я уже не помню, в том же доме или по соседству находилась старейшая в Москве аптека — тоже достопримечательность столицы, ее постигла та же участь.
Теперь на месте, дававшем приют «дому Фамусова», остался пустой квадрат земли, зеленый летом, заснеженный, грязно-серый зимой, с тощими деревцами по окоему, а за ним срамно раскачиваются стрелки-гири японских уличных часов. Чтобы определить по ним время, надо обладать мозгом Галилея. Впрочем, чаще всего они стоят.
В последнее время в уничтожении старой Москвы возобладал «зонный» способ. Примеры: Тулинская улица, Таганская площадь, Бронная улица, Каляевская и сейчас — Сретенка. Это не исключает «выборочной» ликвидации.
Обратите внимание
За десять лет снесены: палаты XVI–XVII веков на Кадашевской набережной, дом в стиле московского классицизма по улице Гиляровского, где бывал Ленин, дом поэта Плещеева (Ружейный переулок), дом Афанасия Фета (Плющиха), дом Белинского (Рахмановский переулок), дом Щепкина (улица Ермоловой), дом Рахманинова (Калининский проспект), в Сокольниках сгорела дача Дзержинского в Лучевой просеке. В бесхозном состоянии дом Брюсова на проспекте Мира, дом в Большом Строченовском переулке, в котором жил Есенин, под угрозой дом Щепкина на улице его имени, равно и дом Аксакова на улице Мясковского, где бывал Гоголь. Интересно, чем так не угодил великий актер Щепкин московским добродеям, что хотят стереть всякую память о нем?
Ленинград легко любить, его ядро неизменно чуть ли не со времен Пушкина; овеян легендой «строгий, стройный вид», патина старины на прекрасных зданиях. А что осталось от Москвы моего детства? Красная площадь… Даже в исторический центр, в перепут арбатских переулков влезают безобразные башни и стандартные, безнадежно скучные громады.
Кстати сказать, во всем мире берегут старинное ядро города. Я слышал, что в связи с расширением музея имени Пушкина собираются сносить старые дома на Волхонке и в прилегающих переулках, в том числе здание XVIII века. Как ни прекрасен этот музей, для народной души, может быть, важнее старые дома.
Филиал музея можно развернуть и в другом месте, а со старыми домами уходит слишком много такого, чего не восполнишь[1].
О москве с любовью — drive2
Я расскажу Вам о короткой поездке в Москву на три посленовогодних дня.Собирался в эту поездку я долго. Сроки переносились раз пять. То работа, то опять работа, то нет билетов в связи с новогодними праздниками.И вот я в поезде, и наконец я еду в Москву!Для большинства в этом событии нет ничего особенного. Подумаешь Москва — скажет кто-то.
Мало ли красивых городов, тем более зимой. При том, что я уезжал из дому, толком не видев этой зимой снега, то здесь его было предостаточно! И, конечно, я тут же расчехлил фотоаппарат, и палец устал нажимать на кнопку спуска.Все неоднократно виденное приобрело новые краски и первый день в столице был соткан из сплошных эмоций.
А вечером после бегового дня я присел возле телефона и начал обзванивать московских драйвовцев.
Договорились о встрече — и утром, ровно в 9-00 с точностью курьерского поезда за мной заехал Саша Бурлака g4aleks и мы помчались в Балашиху в гости к Марине-Афалине. afalina58
А там возле подъезда скромного пятиэтажного «особняка» нас встречала Марина Михална с котом на руках. Встретились так, как будто расстались час назад, хотя видели все друг друга впервые.Я не первый, кто описал прелесть Марининой шарлотки за последние дни.
Но молчать не могу и, глотая слюну, пишу об этом чудо-пироге еще раз!После приветствий, шарлотки и чая мне, как человеку южному, было решено показать лес в снегу, что незамедлительно было сделано. И мы поехали на лесную экскурсию в бывшую усадьбу князей Голицыных.
Лес действительно поразил своей красотой и величием! И сказать, что это красиво — это не сказать ничего!Но говорить о красотах зимнего леса можно долго, а я хочу рассказать о моих друзьях.Саша — обаятельнейший человек! С его лица улыбка не сходит наверно даже тогда, когда он крепко спит.
В салоне его машины мини -музей с сувенирами со всего света, и о каждом из них я услышал отдельную обстоятельную историю.А уважительное отношение к каждой минуте своего и чужого времени сразу выдает серьезность военного человека.
Марина Михална — добрейший человек, гостеприимная хозяйка, романтик и фантазер!Я не предполагал, что из покрышек от Фиата ее сына Антона можно соорудить стилизованную новогднюю елку, а из фотографий друзей сочинить коллаж на всю стену ее небольшого кабинетика. Очень приятно было найти там и свою фотографию.
Важно
Время в гостях у Марины пролетело мгновенно. И опять дорога, но уже обратно в Москву.А вечером у меня была еще одна встреча. С Сергеем
booom. Встречались мы с ним у выхода из метро. Он подошел ко мне и сказал: — Привет, я Сергей! Его улыбка сразила меня наповал!
Мы сидели с Сергеем в кафешке, пили чай и просто разговаривали. Темы приходили сами собой. Всего не передать. Но время есть время… Пора было расставаться.
Я помчался собирать вещи в дорогу, а Сережка — к очередной машине к себе в мастерскую.А в 14-40 уже следущего дня меня провожали домой мои новые старые друзья.
И я хочу сказать им всем спасибо за теплую встречу, а Драйву отдельное спасибо за то, что с его помошью мы узнали друг друга.
С любовью о москве
Я хочу поговорить о моем родном городе Москве. Москва — это действительно мой город с самого рождения, и сама я принадлежу к уже значительно поредевшему виду людей – коренная москвичка. Ну, во всяком случае, во втором поколении.
Много что изменилось в богатом историей городе, который большую часть своего существования был таким значимым в судьбе Руси, России.
Часто пишу «в моем городе», потому что чувствую, что связана с ним невидимыми, но крепкими нитями, своим прошлым, своим настоящим и наверняка своим будущим.
И, что бы не происходило с нашей столицей, какими бы нововведениями и напастями он бы не была одолеваема, никогда у меня не возникало желания покинуть ее и переселиться в другое место.
Конечно, есть города и старше, и значительнее в мировой истории, города с более яркой и головокружительной судьбой, города, которые познали и богатство и величие, разорение и упадок…
Я люблю путешествовать. Поэтому мне доводилось с благоговеянием дотрагиваться до развалин Колизея в Риме, и осматривать старинные крепости и замки Чехии и Польши, или парки и фонтаны Австрии и Франции. Но всегда точно знала, что мой дом в Москве.
Москва очень разная, у нее много ликов и от вас зависит, каким из них она к вам повернется. В этом городе сочетается и древность и современность, и роскошь и серость, и тяжелый труд и пустая праздность.
Совет
А еще Москва разная во все времена года! И я люблю прогулки по городу в любое время.
Когда в Москве зима, и сть и современность, и роскошь и серость, и тяжелый труд и пустая праздность.
Совет
А еще Москва разная во все времена года! И я люблю прогулки по городу в любое время.
Когда в Москве зима, и зима настоящая, с резным морозцем, бледным высоким небом и ярким холодным солнцем, или если за ночь насыпало снегу и улицы города обновлены и прибраны самой природой.
Не стану сейчас говорить о многострадальных автомобилистах или падающих с крыш сугробах. Стоит просто посмотреть на чистые, выбеленные зимой улицы, пока не успели рассыпать реагентную отраву.
Деревья, здания и все городские сооружения принакрыты пуховыми покрывалами снега. Дорожки улиц и скверов словно ждут твоих первых шагов.
В выходные дни люди в Москве становятся немного бездельниками, нет суетливо бегущих, нахмуренных женщин и мужчин без лиц и возраста.
Можно идти и любоваться сквозь морозные облачка дыхания, величием Красной площади, украшенными к новогодним праздникам елками и витринами магазинов, сиянием разноцветных гирлянд, нарядным и многообещающим центром города.
Обратите внимание
Во всем чувствуется бодрость и предвкушение праздника: в сиянии огромных елочных шаров, в румяных молодых лицах, в ясности холодного воздуха и особом предпраздничном духе хвои и мандаринов.
Вглядитесь! Сколько радости доставят вам ошалело-восторженные лица разновозрастных ребят с ледянками на горках! А вот залитые ледяные площадки, где девицы и молодцы пробуют лезвия коньков на скорость. Или снежная крепость, выстроенная в каком-нибудь парке Москвы, которая кажется несокрушимой, за ее стенами родители и дети позабыли, кто из них какого возраста.
Такая для меня московская зима.
Но, отступает холод, заряжает прозрачная капель, отстукивает дроби разных тонов по всем доступным поверхностям. Все накопившиеся снега исчезают превращаясь в реку омовения, очищающую и умывающую московские улицы.
Солнышко становиться озорным и зорким, норовит заглянуть в каждую щелочку и запустить солнечного зайчика.
Снова можно шагать по московским бульварам, покрытым зеленеющей дымкой, впитывая энергию распускающейся листвы и радуясь первым обнаруженным цветам мать – и – мачехи и одуванчиков. А еще несколько недель спустя уже отыскиваются уголки с ароматом кружевной сирени, пушистых метелочек черемухи, нежно-розовой застенчивой ирги или душистых звездочек жасмина.
Свободный выходной день посвящаешь исследованию узких улочек центра, где находишь художественные фасады домов, которые так много видели на этих улицах и принимали знаменитых и важных исторических персонажей.
Или вдруг выглянет вычурная ограда, сохранившая облик, который придал ей мастер-кузнец. Можно увидеть надежную стену старой кладки монастыря давно минувших веков и услышать светлый колокольный звон под радостный птичий гомон.
Под ногами то асфальт, то брусчатка, и во всем, что вокруг тебя упругая энергия пробуждения, наполняющая молодостью и силой, желанием творить и созидать.
Когда осыплются лепестки всех весенних цветов и солнце приблизит свой лик к крышам и улицам города, начиная плавить воздух, разогревать камень домов и асфальт мостовых, значит началось московское лето.
Важно
Выходные дни почти опустошают улицы и можно направиться в скверы или парки, где прохладная тень или тихий чуть дрожащий насекомыми воздух.
Небо может быть высокое, синее, яркое, глядя в которое так мечтается… А если хочется разбавить знойкий воздух города, приходите к фонтанам. Их в Москве достаточно.
От классических и помпезных фонтанов на ВВЦ до изящных и художественных, вроде фонтана «Поющий Журавль», неподалеку от Чистых прудов.
Но случается и хмурое настроение у московского лета. Накатывают тяжелые тучи, в воздухе скапливается грозовое электричество, и тогда берегись! Почти тропический ливень с молниями и громами может застать тебя где угодно.
Хорошо смотреть на этот водопад с неба из окна дома, слышать мерную дробь по крышам, наблюдать за потоками воды, стекающими по асфальту.
А потом выйти на обновленные улицы, рассматривать умытые здания, по-детски взвизгивать, отпрыгивая от фонтанов брызг из-под колес спешащих машин.
И вот уже лето сменяет осень, подкрадывается на мягких лапах листопада. Постепенно вливает золотые, охристые, пурпурные краски в зрелую зелень улиц и скверов.
Опять можно идти по улицам ни о чем не думая, в теплый октябрьский день, зажимая в ладони нехитрое осеннее богатство: забавные желуди в шляпках, глянцевые ярко-коричневые каштаны и всегдашние разноцветные кленовые листья.
Совет
Город еще хранит накопленное за лето тепло, бережно излучает его стенами старых зданий, кронами сонных осенних деревьев. Если даже начнется мелкий, длинный, как распустившаяся нитка, осенний дождик, все равно город зовет пройтись по улочкам.
Раскрываешь свой яркий зонтик и погружаешься в тихую городскую осеннюю грусть. Перебираешь и складываешь в душе накопленное за уходящий год, зная, что будет, о чем вспомнить зимними вечерами.
Если же случиться замерзнуть, заглядываете в уютное кафе, берете согревающий глинтвейн и мечтайте о будущем.
За все это я люблю мою Москву, поэтому много раз исхожены любимые маршруты и все также влекут улицы и переулки старого города.
Москва дает мне силы, я чувствую, как вековые улочки центра, его сохранившиеся исторические места, вдохновляют меня, отдают мне энергию, уверенность, чувство уравновешенности и какой-то не совсем еще открытый для меня смысл зрелой мудрости, накопленной за многие годы существования.
Я не хочу сейчас говорить о нелепых современных постройках, которые инородными телами вонзили в раритетные места исторического центра столицы. Я просто хочу сказать: выбирайте время прогуляться, прислушайтесь к городу, который вам может многое рассказать.
Отправляйтесь на прогулку в любую погоду и вы найдете, где почерпнуть для себя настоящей московской красоты, прикоснуться к древним камням, обнаружить оригинальные памятники городского искусства, посмотреть с моста в величественную Москву-реку и от всего этого наполниться, пропитаться аурой родного города.
Ну что, попробуете?
Современные, душевные стихи о городе Москва
автор: Владимир Григин
Красотами любуется Москва с семи холмов,
Высотками и храмами, каскадами домов.
Упала синью в реченьку с хрустальною водой,
Москва моя целуется под звездами со мной!
Сияют звезды летние над сказочной Москвой,
Хрусталики небесные шипят над головой.
И в речку нашу падают, вдаль по воде плывут,
Так улицу небесную всей Родине дают!
Звенят мои хрусталики и плещут над водой,
Танцуют в бликах маленьких с Великою рекой.
И гаснут лишь на зореньке, когда придет она,
И вспыхнет речка радостью с румянами до дна.
Пылает речка чистая под сказочной Москвой,
Румяна отражаются, раскрасив город мой.
Звонят церква хрустальные под золотым огнем,
Там песни льются славные о Мире и о Нём!
Красотами любуется Москва с семи холмов,
Высотками и храмами, каскадами домов.
Упала синью в реченьку с хрустальною водой,
Москва моя целуется под звездами со мной!
Москва, ты златоглавая столица
автор: Владислав Бусов
Москва, хранимая Всевышним ты столица,
Тебе быть Третьим Римом суждено,
Где на семи холмах витийствует зарница, —
Иного в этом мире не дано.
Москва, ты златоглавая в веках столица,
России сердце и её судьба.
С Отчизной дан тебе знак возродиться,
Об этом наши помыслы, мольба.
Живи, Москва, живи, Всея Руси столица,
Живи и с каждым годом процветай,
И миллионы лиц, державная десница,
Ты под свои знамёна собирай!
Посвящается Москве
автор: Марьяна Бажанова Сергиев Посад
Твои святыни, купола,
Храм Рождества Христова.
Рождала иноков земля,
Всему и вся основа.
И с златоглавою Москвой
Веду порой беседу…
Но как не разделить с тобой
И радости, и беды.
Ты мне близка и дорога,
Тебе признаюсь честно.
Моя далёкая Москва,
В том нет ни капли лести.
Не избежала ты времён
Тяжёлых и застойных.
И на тебя со всех сторон
Слетался ворон чёрный.
Страдала ты от страшных войн,
Враги тебя терзали.
Но смело ты бросалась в бой,
И грудью защищала.
Но отстояла свою честь,
И выпрямила спину.
Такая ты, какая есть!
Как не любить Отчизну!?
Тебя сегодня вся страна
Бесспорно прославляет.
Ты в сердце каждого — одна,
Любого вдохновляешь.
Волшебная наступит ночь,
Ты отдохнёшь, родная.
Уйдут печали, беды прочь,
С тобою засыпаю.
Москва. Сентябрь
автор: Дмитрий Крупнов
Сентябрь-месяц. Новый день
Добавил красок в наши будни.
И на семи холмах одет,
Стоит герой наш город людный.
Тебе одной его хранить,
Ты символ осени нарядной.
Мы поклялись тебя любить,
Оранжевововолосый ангел.
И видит только лишь рассвет,
Как семь высоток по Москве
Приобретают яркий цвет,
Пришедший с новым днем извне.
Над ними ты, пышна и властна.
Ты светишь, без тебя все гаснет,
И смертных наполняешь страстью,
Как красноперый лебедь счастья.
Не даром «с плуга и с косы»,
Не даром «злоба не касалась».
Уравновешены весы
Рукою твоего вассала.
Как женщина хранит очаг,
Так ты хранишь наш город людный.
Сентябрь-месяц. Новый день.
И все в порядке. Будь что будет.
Стихи о Москве
автор: Катерина Аленина
***
Не держи обиду
На меня,
Душа-Москва…
Возвращусь к тебе,
Приеду,
Ты всегда меня ждала,
Когда я пускалась в путь,
Захватив с собой скрижаль.
Мне с него нельзя свернуть,
Как в разлуке
Не томила бы печаль.
Ты — моя опора,
Ты — мой дом,
Мой тыл.
Я вернусь, родная,
Скоро,
Накопив в дороге сил.
Есть на свете город
От тебя довольно далеко —
Он мне дорог,
С детства дорог,
И с тобой в разлуке не легко.
Ах, Москва моя привольная!
Жди меня и не скучай.
Радость ты моя раздольная!
Шлёт привет тебе
Мой детства край.
***
автор: Катерина Аленина
Туман белой дымкой окутал Москву,
Прикрыл вековую её красоту,
Фатой на златую главу опустился,
В тумане седом
Новый век растворился.
Я любуюсь тобою, Москва!
Я смотрю на твои купола —
Их туман сединой серебрит.
А время так быстро летит…
Ты в золоте и во дворцах,
В белокаменных русских церквах,
Звон вещающих колоколов
Сливается с гранью веков.
В дождь люблю тебя, Москва!
И люблю, когда жара.
Твои просторы и величавый вид
Пусть память благодарная хранит.
Ты матерь городов, моя Москва!
Твой вещий глас поют колокола.
В тебе и творчество моё, и сила,
Пульсирующая жилка ты России.
Пульс слышу под корой асфальта.
Москва, Москва…
Ты в ритме судорожного вальса.
Дома, дома…
Твой величавый вид
Ту старину хранит,
Что ты в церквах воспела,
Ты русской и свободной быть
Всегда хотела.
Москва, Москва…
О тебе много сказано слов.
Ты со мной,
В моей памяти снов.
Где бы жизнь меня не кружила —
Я с тобою, Москва.
Бьётся сердце в каменных жилах
Твоих,
Москва…
***
автор: Катерина Аленина
Под небесной шалью голубой
На земле, где есть другие города,
Став сердцу милой и родной —
Златоцерковная раскинулась Москва!
Могучий, подобно океану город,
С домами выше волн морских —
Он вечен на земле и молод,
С бесчисленным потоком душ людских.
Среди домов — отвесных скал —
Белеют церкви — островки любви.
И человек внутри громаден — мал,
И затеряются в толпе его следы.
Огни. Бетон. Поток машин.
Рекламный блеск витрин.
И суетливая, спешащая толпа.
На волнах шума дрожащая Москва.
В потоке лет, машин, реклам,
Где тишина забыта навсегда,
Как Вашингтон и Амстердам
Или другие мегаполисные города,
Устав от суеты и шума новостроек,
Старинный город святой Руси
Звоном колокольным небо молит…
Он просит хоть немного тишины.
***
автор: Катерина Аленина
Над землёй Москвы золотой венец
И дожди льют великие слёзы.
Сколько пало их дорогих сердец
В те татаро-безбожные годы!
Их втоптали кони во сыру землю,
Что восходят на веки цветами.
Венценосцы славу поют Царю
«Яко Бог Всемогущий с нами!»
Слава всем князьям!
Слава всем царям!
Их былинно русское имя
Колоколит Русь по белым церквам
Под небесным куполом синим.
Но какой в них дух! —
Дух родной земли,
Их победы молитвами крепли.
И вершили ратное дело сыны,
Это воинство — Божии дети.
Их орудья — крест
Да святая вода
И молитвы великому Богу,
Их вскормила мать святая Земля
На служенье славянскому роду.
И стоит Москва на святых костях,
Её земли крестами покрыты.
А на небе белый Христовый стяг
И в церквах неусыпных молитвы.
ВЕНЦЕНОСНАЯ МОСКВА
автор: Катерина Аленина
***
Великое сердце России —
Златая столица Москва!
Нет на планете красивей,
Старинных церквей образа.
Всё величаво и свято,
Золотом блещут церква.
Царей и царевен палата,
Сердце России — Москва.
Город былинный и славный,
С историей прошлых веков,
С верой в Христа православной,
С выправкой бравых полков.
В свете российского герба,
С церквью святою сильна,
В свете лазурного неба
Блещет лучами Москва.
Всевышнему ратуй во славу
«Аллилуия!» во все времена.
Сердце великой державы —
Город священный Москва!
***
автор: Катерина Аленина
Над Москвой ночь тиха.
Светел снег под луной.
Засыпает Москва,
Ей пора на покой.
Успокоятся мысли,
Думы в сон отойдут.
Тени ночи нависли,
Сны Москвы стерегут.
Всё вокруг засыпает,
Всё под тяжестью сна.
Суета отступает,
Отдыхает Москва.
Что ей снится полночной?
Да и спит ли она?
Зрят фонарные очи,
Верно ей не до сна.
Величава, покойна
Под сиянием звёзд,
Необъятна и вольна,
Только капелька слёз
Задрожит в отраженье
Полусонной реки.
Это миг откровенья
Величавой Москвы.
То ли грезятся ей
Золотые века?
Гаснет свет фонарей,
Уж видны облака.
Только утро засветит —
Снова думы волной.
Сквозь пространство столетий
Суета над Москвой.
***
автор: Катерина Аленина
Я град венценосный люблю
С его вековою судьбой,
И сердцем, всем сердцем молю:
О, сжалься, Москва, надо мной!
Не жги моё сердце щемящей
Тоской по твоей красоте,
И болью, на сердце давящей,
Не будь для меня в забытье.
С тобою мы многое прожили,
Ты для меня дорога.
Сливаясь с твоими прохожими,
В тебе растворяюсь, Москва.
В твоих переулках таинственных
С запахом прелой листвы
Сливается дух твой единственной
Неповторимой Москвы.
Средь вечно незыблемых башен
И гулких твоих мостовых
Покоится веком вчерашним
Свет колоколен златых.
И враз зазвонят часовые —
Литые колокола —
О! это твои позывные,
Глаголющая Москва.
Твой голос, зовущий в вечность,
Раздвинет просторы седые.
Ты — свет растворяющий млечность,
Ты — сердце святой России.
О город, мой город великий,
Верой войди в мою душу.
Голубь ты мой ясноликий!
Верность в любви не нарушу.
С тобою мы многое прожили,
Ты для меня дорога.
Сливаясь с твоими прохожими,
В тебе растворяюсь, Москва…
Мой город
автор: Тамара Шелехова
Бог мой! Как красива Москва!
Она по-старинному грациозна и беззащитна,
Художник, который тысячелетия ее писал,
В руках держал из чистого золота палитру.
Весна в Москве полна неповторимого очарования,
Ей так к лицу из молодой листвы зеленая рубашка.
Капели музыка слышна на расстоянии,
И по Садовому кольцу ползет неторопливая «Букашка».
Зимой за улочками с бесконечными поворотами
Открывается в памятники отлИтая слава.
Стынут в сугробах замерзающими сиротами
Вечные Пушкин и Гоголь, Чайковский и Окуджава.
В летнем зное плавятся фасады старинных домов,
Изрезанные белокаменной филигранной сканью,
И булыжные мостовые, покрытые пылью веков,
Еще напоминают о себе вывороченной из земли гранью.
Осенью столица простужена и болеет
Длинными дождями, хмурым утром и листопадом,
Москвичи ворчат, бредя по мокрым шуршащим аллеям,
А мне ничего лучше не надо!
Город, стоящий на семи холмах,
Город сотен многоглавых церквей,
Ты будешь вечно славен в веках,
Сияя бесценным алмазом в короне русских царей!
Город, забывший свою степенность,
Полный всегда спешащих людей,
Храни тебя Бог, как величайшую драгоценность,
Хрустальным перезвоном православных монастырей!
Примечание:
В начале двадцатого века московские трамваи курсировали по буквенным маршрутам. Маршрут трамвая А, ласково прозванный москвичами Аннушкой, некогда опоясывал московское Бульварное кольцо. Вскоре по Садовому кольцу запустили маршрут Б.
Его прозвали Букашкой. В 1937 г. трамвай с кольца был снят, а на смену ему пришел троллейбус, унаследовавший название. Старожилы помнят также трамвай маршрута В, связывавший по кольцу Таганку с районом Автозаводской.
Тот трамвай звали Верочкой.
Читать
Когда выходит очередная книга беллетристики, нет никакой нужды предварять ее автобиографическими сведениями. Какое дело читателю до личности и обстоятельств жизни автора, если ему предлагают вымышленный или воссозданный творческим воображением мир? Иначе обстоит с книгами, подобными этому сборнику.
Здесь читатель должен располагать хотя бы минимумом сведений об авторе, знать, что ли, «подоплеку», иначе ему непонятно будет пристрастие к определенным проблемам и безучастие к другим, неясны причины заинтересованности в тех или иных явлениях жизни и культуры и «умалчивания» других, не менее значительных. И вообще, окажется слишком много тумана.
Вот почему я и решил коротко рассказать о себе.
Я родился 3 апреля 1920 года в Москве, близ Чистых прудов, в семье служащего. К началу тридцатых мои родители расстались, и мать вышла замуж за писателя Я. С. Рыкачева.
Обратите внимание
Мой отец был несчастлив. Почти всем его последующим существованием управляла чужая воля, она определяла ему место пребывания, род занятий, распорядок дня. Очень долго единственной памяткой об отце был Георгиевский крестик, полученный им в мировую войну.
Прожив свою невеселую одинокую жизнь, он умер в 1952 году в маленьком городке Кохме, где центральная площадь с розовой каланчой носит, невесть с чего, имя основателя ненужного языка эсперанто, доктора Замменгофа.
А в середине пятидесятых выяснилось, что отец вовсе не заслуживал такой судьбы.
Отец в моих рассказах лицо полувымышленное, намечтанное, притом, что живой человек был куда лучше. Но я еще напишу о нем.
Я обязан матери не только прямо и твердо унаследованными чертами характера, но и основополагающими качествами своей человеческой и творческой личности, вложенными в меня еще в раннем детстве и укрепленными всем последующим воспитанием. Эти качества: умение ощущать драгоценность каждой минуты жизни, любовь к людям, природе и животным.
В литературном научении я всем обязан отчиму, и если плохо воспользовался его уроками, то это целиком моя вина. Он приучил меня читать только хорошие книги.
В конце двадцатых — начале тридцатых годов прошло странное поветрие — в школах появились затрепанные, с подклеенными страницами романы Чарской и Вербицкой, которыми зачитывались не только девчонки, но и представители сильного пола, охладев на время к Сюркуфу и Нику Картеру.
Бодлер говорил: «Бог избавляет своих любимцев от бесполезного чтения». Меня избавил от бесполезного и дурного чтения отчим. Жюль Верн, Вальтер Скотт, Диккенс, Дюма, русские классики и, конечно, «Дон Кихот», «Робинзон Крузо», «Гулливер» — литература моего детства.
Позже к ним присоединились Шекспир, Шиллер, Гете, Бальзак, Стендаль, Флобер, Мопассан. А затем отчим открыл мне Марселя Пруста, Бунина, Андрея Платонова. В ту пору по разным причинам эти авторы, ставшие для меня наряду с Достоевским и Лесковым первыми среди равных, были мало доступны.
Важно
Отчим научил меня думать о прочитанном. Я с раннего детства привык жить в кругу литературных интересов, но при этом вовсе не напоминал того писательского сынка, который спрашивал родителей: «А бывают на свете не писатели?»
Мы жили в хорошей, коренной части Москвы, в окружении прекрасных старинных церквей, впоследствии беспощадно уничтоженных. Я гордился своим домом. Прежде всего, он выходил в три переулка: Армянский, Сверчков и Телеграфный; я любил озадачивать людей своим тройным адресом. Кроме того, он обладал двумя дворами.
И наконец, в его подвалах помещался крупнейший винный склад Москвы. «Тырить» бутылки было таким же обязательным, освященным традицией промыслом для всех поколений мальчиков нашего дома, каким в иных селах являлось извозное дело или иконопись.
Основное население дома составляли «печатники», как тогда почему-то называли всех без разбору типографских работников. Но в малом количестве тут сохранились и впавшие в ничтожество буржуи: «бывшие люди» и нэпманы.
Дому обязан я рано проснувшимся социальным чувством, ибо, к великому моему горю, сверстники долго преследовали меня кличкой «буржуй». Мы жили более чем скромно, но даже сытенький, нарядно одетый сын завмага Женька Мельников кричал мне смертельно оскорбительное слово своим вечно набитым ветчиной и пряниками ртом.
Все же со мной дружили, ибо вечная потребность самооправдания вынуждала меня к особой лихости во всех дворовых предприятиях. К тому времени, когда я понял, что слово «буржуй» отмечает вовсе не мнимую нашу зажиточность, а мое непролетарское происхождение, жестокая кличка отпала.
Не меньше дома я любил нашу большую коммунальную квартиру. В ней жило несколько семей, в том числе строгая, «идейная» семья моего друга Кольки Полякова и веселая, песенно-разгульная семья Рубцовых, где рослые красавцы Фомочка и Мотя с пулеметной частотой производили на свет красавиц дочерей.
Здесь жила также сестра моей няньки[1] Веры Ивановны (Верони) добрая, милая Катя, то и дело с веселым отчаянием хоронившая своих мужей и дававшая пристанище многочисленной деревенской родне, что наезжала в Москву по разным нуждам.
Катин племянник — маленький, пучеглазый, загадочный Янька — стращал меня рассказами про упырей, водяных, леших и ведьм, которых видимо-невидимо в его родной деревне Конуры на Рязанщине.
Совет
Ведьминское очарование Конур было настолько велико, что мы раз и навсегда изменили подмосковным дачам ради деревни. Правда, жили мы не в Конурах, а по соседству, в сельце Внуково.
Оттуда родом была моя нянька, там обитал ее брат Яков в избенке с земляным полом, стоящей на краю дивного яблоневого сада. Избенка эта постоянно горела. Сгорела она и в дождливое лето нашего первого приезда, пылая среди темной рязанской ночи мощно и ярко, как Помпея на картине Брюллова.
В соседней деревне Акулово жила старшая сестра Верони — иконописно красивая Саша с мужем и детьми. Павел Николав, так уважительно звали Сашиного мужа, был самый справный хозяин во всей округе. Такими же работящими, ладными и ухватистыми были его дети. У Павла Николава ходили в стаде две коровы, а в стойле стояли две лошади: кобыла и мерин.
В двадцать девятом году на моих глазах его раскулачили. Эта ночь, когда ревела скотина, плакали дети, молчали Павел Николав и Саша, навсегда осталась в моей памяти.
После выхода фильма «Председатель» литературные стражи, почитающие своим призванием не подпускать чужаков к сельской калитке, спрашивали меня иронично: давно ли я так заинтересовался деревней? Давно, с той самой ночи…
И мать, и отчим надеялись, что из меня выйдет настоящий человек века: инженер или ученый в точных науках, и усиленно пичкали меня книгами по химии, физике, популярными биографиями великих ученых.
Для их и собственного успокоения я завел пробирки, колбы, какие-то химикалии, но вся моя научная деятельность сводилась к тому, что время от времени я варил гуталин ужасного качества.
Впрочем, это позже…
До восьмилетнего возраста всем, желавшим знать, кем я хочу стать, когда вырасту, я отвечал: агентом МУРа. Я не знал, что это такое, но мне нравилась мужественная звучность этого словосочетания.
Обратите внимание
В восемь лет, пережив с необыкновенной глубиной и взволнованностью эпопею по спасению Нобиле, я хотел стать Амундсеном или Чухновским.
В первом меня привлекала красота его гибели ради спасения недруга, во втором — блистательная удачливость подвига.
Через год я неистово увлекся «Тремя мушкетерами», не столько самим романом, сколько идеей дружбы, так обаятельно воплощенной в его героях. Это увлечение на несколько лет окрасило мою жизнь, я жил в двух образах: обычного московского школьника и Д'Артаньяна.
А мои друзья Павлик, Борька и Колька стали соответственно Атосом, Портосом, Арамисом. Впрочем, Арамис оказался образом составным, в какое-то время Колька уступил место Осе Роскину. У нас были мушкетерские плащи, шляпы с перьями, шпаги с красивыми эфесами.
Но главное не в бутафории, эти друзья моего детства, отрочества, юности дали мне сполна то, что Экзюпери называл «золотом человеческого общения». Судьба моих друзей была трагична: Павлик и Ося погибли на фронтах Отечественной войны, Колька — в Освенциме.
Мы с Борисом, отвоевав, не смогли вновь наладить дружбу, слишком остро чувствуя рядом с собой зияющую пустоту.
Стихи о Москве для детей
Сайт «Мама может все!» собрал лучшие песни и стихотворения о Москве для детей. Москва это столица нашей Родины. Ей посвящали и свои стихи писатели и поэты, воспевая ее красоту и величавость.
Московские голуби
(С. Маршак)
Есть на крыше соседнего дома
У меня молчаливый знакомый.
Хоть по правде сказать, он со мной незнаком И не знает, что я существую, Но я вижу частенько его за окном
Ранним утром в погоду любую.
По железным ступенькам ползет паренек, Поднимаясь все выше и выше. Доползет до конца — и шальной ветерок
Хохолок его треплет на крыше.
Важно
Рыжеватый подросток с крутым хохолком — Удалой командир эскадрильи. Вот он целится в небо, — как будто снежком,
Белой птицей, раскинувшей крылья.
А за голубем первым семья голубей Вылетает из рук командира. И проносятся — горного снега белей —
Длинноперые вестники мира.
Голубиная стая летит в высоту, Серебристая в солнечном блеске, И трепещет, меняя свой путь на лету,
Словно белой бумаги обрезки.
Над Москвою за крышами солнце встает, И на крышу ползет мой знакомый. Он воркующих птиц отправляет в полет
С голубиного аэродрома.
Он тревожит их мирный и сонный покой, Поднимает лентяев на крылья. И над улицей слышится шелест такой,
Будто сто вееров вы раскрыли.
Нераздельными стаями птицы летят И на крыше живут неразлучно. Не забавою занят сосед мой — юннат,
Он ведет это дело научно.
По утрам я из комнаты вижу своей, Как над краем приподнятым крыши Чуть мелькают, волнуясь, чубы голубей
И один — человечий — повыше…
* * *
(Владимир Соколов)
Какая маленькая ты у нас, Москва! Великий город на планете. Здесь ни при чем какие-то слова Про те твои заслуги или эти…
Какая маленькая ты у нас, Москва!
Среди высоких белоснежных башен Стоишь, домами старыми кренясь, Стоишь и будешь так стоять, крепясь. Тебе их рост младенческий не страшен.
Такая маленькая ты у нас!
Глядишь на дом – исчезнуть он готов, Как отслужив свое тепло и действо, – Тебя, праматерь русских городов,
Мы бережем, как девочку семейства.
Мы бережем теперь. Не берегли Тогда, когда пленительные храмы Во имя отчей будущей земли Среди великой всероссийской драмы
Взлетали к небу в громе и в пыли.
Совет
Два студента сдружились в борьбе. Слово – колокол, искра – к пожару! С думой Герцен уходит к себе
На заре по Тверскому бульвару.
А в постройке классической той, Где березы прильнули к фрамугам, Пил отеческий воздух Толстой,
Дома кончив «Хожденье по мукам».
Рядом экспроприирован был Особняк в пышном стиле «модерна». Горький лестниц его не любил:
«Эх, во всем декадентство манерно!»
В размышлениях руки скрестив, Не бросая на ветер ни фразы: «Ты в безделье, мой друг, некрасив», –
Осуждает меня Тимирязев.
Я живу у Никитских ворот И за будничной их суматохой Вижу явственно створы ворот
Между нашей и прошлой эпохой.
Как прекрасна должна быть страна, И какое грядущее прочить Можно ей, если только одна
Так богата талантами площадь!
Москва
(Фёдор Глинка) Город чудный, город древний, Ты вместил в свои концы И посады и деревни,
И палаты и дворцы!
Опоясан лентой пашен, Весь пестреешь ты в садах: Сколько храмов, сколько башен
На семи твоих холмах!..
На твоих церквах старинных Вырастают дерева; Глаз не схватит улиц длинных —
Это матушка Москва!
Кто, силач, возьмёт в охапку Холм Кремля-богатыря? Кто собьёт златую шапку
У Ивана-звонаря?
Кто Царь-колокол подымет? Кто Царь-пушку повернёт? Шляпы кто, гордец, не снимет
У святых в Кремле ворот?!
Процветай же славой вечной, Город храмов и палат! Град срединный, град сердечный,
Коренной России град!
Московский рассвет
Рассвет разлился над Москвой-рекою, Его встречает утра бодрый гам. И городской пейзаж передо мною –
Большой букет, где счёта нет цветам!
Цветы благоухают на вазонах, Гирляндами свисают с белых тумб И буквами на солнечных газонах
Выкладывают тексты моих дум.
Светло от ярких венчиков в столице: Они, нектар преобразив в добро, Сияние улыбок дарят лицам,
Сверкая сквозь фонтанов серебро.
Обратите внимание
Иду в лучах задорных на работу. И, продолжая считывать мечты, С бордюров мне кивают беззаботно Московских клумб весёлые цветы.
(М. Ромашкинская)
Но вот уж близко. Перед ними Уж белокаменной Москвы, Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! Как я был доволен, Когда церквей и колоколен, Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке, В моей блуждающей судьбе, Москва, я думал о тебе! Москва… как много в этом звуке Для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось!
(А. Пушкин)
Люблю Москву!
Люблю Москву, люблю Москву За всё, что в жизни мне дала! Люблю Москву – мою Москву:
Её высотки, купола…
Её соборы и дворцы, Её театры и музеи, Весну, когда поют скворцы,
В осеннем золоте аллеи.
Я слушать день и ночь готов И в радости, и в грусти тоже Призывный звон колоколов,
Что с каждым годом всё дороже!
Москвы дыхание ловлю, Её я шум и шепот знаю Всем сердцем я Москву люблю, А, уезжая, я скучаю!
(Е. Яхницкая)
* * *
Нет тебе на свете равных, Стародавняя Москва! Блеском дней, вовеки славных,
Будешь ты всегда жива!
Град, что строил Долгорукий Посреди глухих лесов, Вознесли любовно внуки
Выше прочих городов!
Здесь Иван Васильич Третий Иго рабства раздробил, Здесь, за длинный ряд столетий,
Был источник наших сил.
Здесь нашла свою препону Поляков надменных рать; Здесь пришлось Наполеону
Зыбкость счастья разгадать.
Здесь, как было, так и ныне — Сердце всей Руси Святой, Здесь стоят её святыни,
За Кремлёвскою стеной!
Здесь пути перекрестились Ото всех шести морей, Здесь великие учились —
Верить Родине своей!
Расширяясь, возрастая, Вся в дворцах и вся в садах, Ты стоишь, Москва святая,
На своих семи холмах…
Михаил Лермонтов
(Отрывок из поэмы «Сашка»)
Ау!
Я здесь! – Да здравствует Москва! Вот небеса мои родные! Здесь наша матушка-Россия Семисотлетняя жива! Здесь все бывало: плен, свобода, Орда, и Польша, и Литва, Французы, лавр и хмель народа,
Все, все!.. Да здравствует Москва!
Какими думами украшен Сей холм давнишних стен и башен, Бойниц, соборов и палат! Здесь наших бед и нашей славы Хранится повесть! Эти главы Святым сиянием горят! О! проклят будь, кто потревожит Великолепье старины; Кто на нее печать наложит Мимоходящей новизны! Сюда! на дело песнопений, Поэты наши! Для стихов В Москве ищите русских слов,
Своенародных вдохновений!
(Н. Языков)
***
Москва, Москва!., люблю тебя как сын, Как русский, — сильно, пламенно и нежно! Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин С тобой, столетним русским великаном, Померяться главою и — обманом Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал!
Вселенная замолкла… Величавый, Один ты жив, наследник нашей славы. Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой
Заветное преданье поколений…
(Михаил Лермонтов поэма «Сашка»)
Любимая Москва
Люблю я, Москва, когда ясной весною Запахнут душистой сиренью ветра… Как хочется слиться С тобою, столица, И петь тебе песни
Всю ночь до утра!
Важно
Люблю я, Москва, твою раннюю осень, В червонных уборах бульвары твои… Над кронами сосен– Сентябрьская просинь, А в сердце, как в мае,
Поют соловьи.
Люблю я, Москва, когда зимнею сказкой Сияет твой звёздный рубиновый свет, А с площади Красной Куранты на Спасской Шлют людям Земли Московский привет!
(В. Гудимов)
Песня, которую пели на сборе
Деревья в три обхвата, Дремучие леса. Среди лесов когда-то
Город поднялся.
Здесь шли тропинки узкие, Овраги и поля, Но все дороги русские
Сходились у Кремля.
Река светилась пламенем, Пожар здесь бушевал, Но город белокаменный
Из пламени вставал.
Стоял велик и чуден Московский древний град. Он дорог русским людям,
Он славою богат…
(Агния Барто)
Москва
Стоят серебряные ели У стен московского Кремля. Умолкли вьюги и метели —
Куранты слушает Земля.
Со всей Руси летят в столицу, Москва, как мать, к себе влечёт, И каждый к ней в душе стремится,
Свою любовь и грусть несёт.
Любуюсь я родным Арбатом, Охотным рядом и Тверской, Они мне дороги и святы,
Отчизны уголок родной.
На Красной площади столицы Вливаюсь я в поток людской, И чувствую я крылья птицы,
Когда курантов слышу бой.
У Александровского сада Живая движется река, Теплеют и светлеют взгляды: Москва любима и близка.
(Ю. Левчук)
Красная площадь
Мы с детства запомнили эти слова, И нету прекрасней и проще Для города имени — город Москва,
Для площади — Красная площадь.
На свете немало других площадей, Героев на свете немало, Но сколько здесь было отважных людей —
Пожалуй, нигде не бывало!
Кто в море уходит, кто в космос летит, Маршрут пролагая опасный. Но каждый считает началом пути
Прогулку по площади Красной.
Тут встретишь гостей из столицы любой: Парижа, Софии, Каира! Давай же сегодня пройдёмся с тобой
По стартовой площади мира.
(Ирина Токмакова)
Москва
Совет
Городов не перечесть: И Париж, и Лондон есть, Рим, Венеция, Берлин, Вена, Токио, Пекин — Городов великих, славных, Людных, шумных, ярких самых. Удивительных… и всё же Есть один — всего дороже, Город, близкий и родной,
Тот, что нарекли Москвой.
Родня Я— москвич, В Москве родился, Я с Москвою породнился, И теперь моя родня
Здесь, под боком у меня.
Боровицкий холм — мой дед, Вдаль глядит он столько лет! От него берёт размах
Город на семи холмах.
Бабка мне — Москва-река,
В сером камне берега.
Кремль московский — мой отец,
Он и крепость, и дворец.
Площадь Красная — Мне мать. О судьбе её великой Можно в песне, Можно в книге
Быль и небыль рассказать.
Нет! Не только для меня — Всей стране Москва — родня, Потому что бьётся в ней Сердце Родины моей!
(Владимир Борисов)
Песни о Москве
Моя Москва
(Слова М. Лисянского, С. Аграняна) Я по свету немало хаживал: Жил в землянках, в окопах, в тайге, Похоронен был дважды заживо, Знал разлуку, любил в тоске, Но Москвой я привык гордиться,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица!
Золотая моя Москва!
Я люблю подмосковные рощи И мосты над твоею рекой, Я люблю твою Красную площадь И кремлёвских курантов бой. В городах и далёких станицах
О тебе не умолкнет молва,
Дорогая моя столица!
Золотая моя Москва!
Мы запомним суровую осень, Скрежет танков и отблеск штыков, И в веках будут жить двадцать восемь Самых храбрых твоих сынов. И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица! Золотая моя Москва!
Песня о Москве
(Слова В. Гусева) Хорошо на московском просторе! Светят звёзды Кремля в синеве. И, как реки встречаются в море,
Так встречаются люди в Москве.
Нас весёлой толпой окружила, Подсказала простые слова, Познакомила нас, подружила
В этот радостный вечер Москва.
И в какой стороне я ни буду, По какой ни пройду я траве, Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве.
Не забыть мне очей твоих ясных И простых твоих ласковых слов, Не забыть мне московских прекрасных
Площадей, переулков, мостов,
Скоро встанет разлука меж нами, Зазвенит колокольчик: «Прощай!» За горами, лесами, полями
Ты хоть в песне меня вспоминай.
И в какой стороне я ни буду, По какой ни пройду я траве, Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве.
Волны радио ночью примчатся Из Москвы сквозь морозы и дым. Голос дальней Москвы мне казаться
Будет голосом дальним твоим.
Обратите внимание
Но я знаю, мы встретимся скоро, — И тогда, дорогая, вдвоём На московских широких просторах
Мы опять эту песню споём.
И в какой стороне я ни буду, По какой ни пройду я траве, Друга я никогда не забуду,
Если с ним подружился в Москве.
Просто мальчики, просто девочки
(Слова Р. Рождественского) Входит солнце в сновидения, Руки солнца горячи… Мы с тобой уже с рождения
Москвичи.
Мы судьбу свою только начали, Просто девочки, просто мальчики,
Но уже москвичи!
Город-сказка, город-умница, На бульварах спит роса… Ожидают нас на улицах
Чудеса.
Город светится и баюкает, За собой ведёт и аукает, Дарит нам чудеса. Пролетают удивлённые
И мгновенья, и года…
В этот город мы влюблённые
Навсегда.
Город сказочный, друг наш истинный, И распахнутый, и таинственный,
И родной навсегда.
Зори Московские (Слова: М. Лисянского) Первый луч заалел над столицей, Над Москвой даже облачка нет. В этот день, в этот час нам не спится, Мы встречаем рассвет. Над нами синеют небеса, На листьях прозрачная роса. Мы встречаем друзей, мы встречаем
рассвет
И родной Москве мы шлём привет. Зори Московские, Звенят-поют часы кремлёвские. С добрым утром Земли и моря,
Москва моя.
По суровым дорогам планеты Я шагал ради счастья друзей. И твои вспоминал я рассветы,
Город жизни моей.
Ты был маяком в моей судьбе, Повсюду мечтал я о тебе, Город жизни моей, город песни моей, Видел я тебя сквозь даль морей. Зори Московские, Звенят-поют часы кремлёвские. С добрым утром Земли и моря,
Москва моя.
Расступись тишина полевая, К нам попутный летит ветерок. И Москва для друзей открывает
Сто путей и сто дорог.
Важно
Ровесник и друг далёкий мой, Вдохни этот ветер молодой, Пред тобою лежат сто путей, сто дорог,
Чтоб друзей своих обнять ты мог.
Зори Московские, Звенят-поют часы кремлёвские. С добрым утром Земли и моря,
Москва моя.
