Чудак и гений александр куприн

Безбашенный гений Александр Куприн

7 сентября исполняется 145 лет со дня рождения автора «Ямы», «Поединка», «Гранатового браслета» и других замечательных произведений

Знавшие великого русского писателя люди были уверены: ему надлежало стать капитаном парусного судна, иметь дело с пиратами, охотиться в джунглях на тигров или шататься по свету в компании бродяг-золотоискателей.

Товарищами Александра КУПРИНА вполне могли быть разбойники — но разбойники благородные, «с особой пьяной мудростью и честной любовью к человеку», как представляла писательница Надежда ТЭФФИ.

Обратите внимание

В сущности, его жизнь  ненамного отличалась от такого описания — своих «пиратов», «тигров» и «золотоискателей» он находил всюду, жадно вторгаясь в те сферы жизни, куда «приличному» человеку лучше не соваться.

Буян и кутила, взрывной и порой жестокий — и тут же почти детская сентиментальность в отношении к людям. Александр Иванович Куприн утверждал, что писателем стал случайно. До этого он успел поработать токарем на заводе, суфлером в театре, продавцом унитазов.

Был наборщиком, столяром, псаломщиком, занимался землемерными работами и зубоврачебным делом, выращивал махорку, плавал кочегаром, рыбачил и грузил арбузы. Летал на аэроплане, тушил огонь с пожарной командой, спускался на морское дно…

Говорят, некоторые «подвиги» ему приписывали «доброжелатели», но уж больно они ложились на противоречивый характер писателя-бунтаря.

Роковая черта

Едва Саше исполнился год, как от холеры умер его отец. Мать, Людмила Алексеевна, перебралась в Москву и поселилась с сыном во Вдовьем доме. Измученная добыванием куска хлеба женщина нередко поколачивала мальчишку.

Уходя по делам, мать очерчивала мелом круг, за который Саше запрещалось выходить, или привязывала ребенка к ножке кровати.
Повзрослев, Куприн припомнил детские обиды.

Когда Людмила Алексеевна в присутствии посторонних сделала ему замечание, он вспыхнул: «Ненавижу свою мать!» Она, к слову, оставалась во Вдовьем доме до самой смерти.

Паленая жена

Первая супруга писателя — Мария Карловна Давыдова, издательница журнала «Божий мир», желая подвигнуть мужа на литературные подвиги, частенько не пускала его домой, пока тот не принесет установленное количество написанных страниц.

Куприн протискивал ей листки через приоткрытую дверь. Если ему не открывали, сидел на ступеньках и плакал. Иногда хитрил, подсовывая старые страницы или списывая отрывок у Чехова.
Доведенный до ручки писатель как-то бросил на газовое платье жены зажженную спичку.

Одеяние вспыхнуло, но несчастную удалось спасли.

Скандальный развод

Вторая супруга появилась в жизни Куприна, когда тот еще не развелся с первой. Влюбившись в няньку своей дочери, 22-летнюю Лизу Гейнрих, он вскоре стал с ней жить. Мария Карловна тянула с разводом, и тогда писатель стал обвинять ее в неисполнении родительских обязанностей.- М. К. только притворяется любящей матерью, — возмущался он.

— Что она бросала девочку целыми днями и месяцами на тетю Лизу, это еще ничего. Но М. К. оставляла ее на попечение вздорной, изломанной горничной, на попечение совсем незнакомой бонны-немки, со звериной мордой, крашеными волосами, лет 50 и в корсете.

Вся ее забота о Лидуше заключалась в том, что она по утрам брала ее в грязную постель и давала ей играть косой или, уезжая из дома, дразнила ее: «А мама уезжает, бедная мама, а тебе не жаль мамы?» и т.д.

Изложив эти инсинуации, Куприн своего добился: после двухлетнего сожительства с молодой женой развод был получен.

Высочайший совет

Раз в состоянии подпития Куприн послал Николаю II письмо с просьбой предоставить заштатной крымской Балаклаве, в которой он провел лето, статус вольного города.Почтальон сбился с ног, разыскивая Куприна по всем злачным местам. Наконец в одном из ресторанов вручил писателю ответ императора.

Бокалы наполнили шампанским, Куприн торжественно распечатал конверт и, обращаясь к публике, произнес: «А вот мне тут царь пишет…» Ответ Николая состоял из трех слов: «Когда пьете, закусывайте».

Приличная наездница

Куприн любил общаться с цирковыми артистами, уважал их тяжелый труд. Встретив очень буржуазную даму, всерьез убеждал ее бросить все и поступить в наездницы.- Вот родители не позаботились о вас, не дали вам настоящего воспитания. Вы где учились?- В институте.

— Ну вот видите. Раз родители вовремя не позаботились, попробуйте исправить их ошибку. Конечно, на трапеции работать вам уже трудно. Поздно спохватились. Но наездница из вас может еще выйти вполне приличная.

Обидчивая кошка

Имя Куприна часто фигурировало в скандальных происшествиях. Об одном из них рассказывала его дочь Ксения.- В Петербурге произошел отвратительный процесс кошкодавов.

Богатый заводчик посылал лакея собирать в мешок кошек, которых затем привязывали к мебели и спускали на них собак. Несколько человек из литературной среды при этом присутствовали.

И когда начался процесс, то стали обвинять писателя, что он, дескать, также бывал на этих мерзких развлечениях. Куприн тут же накатал протест в газеты.Александр Иванович не мог пройти мимо уличного пса, чтобы не погладить.

Но, напившись, этот гуманист увлеченно искал по всей Одессе укроп, дабы посмотреть, что будет, если накормить им попугая: ему сказали, птица умрет в страшных мучениях.В последние годы Куприн много разговаривал с любимой кошкой. Как-то расстроился:

— Все сегодня с утра не клеится. Гонорар в газете сбавили, кошка чего-то на меня дуется. Доктор запретил пить кальвадос и велел лежать. Все не клеится. Но чего кошка-то обиделась?

Сила обоняния

Для Куприна много значило обоняние, запах. Он нам говорил, что «принюхивается» к людям:- Потяну носом и знаю, что за человек.Как-то в обществе ему показали красивую даму.- Что скажете, Александр Иванович, правда, хороша?

— Дура собачья. У нее от морды редькой пахнет, — ответил он громко. 

«Пленительные самки»

После выхода «Ямы» Александр Иванович получал массу писем, в основном анонимных. Жаловался:- Ругают меня за первую часть «Ямы», называют порнографом, губителем юношества и, главное, автором грязных пасквилей на мужчин.

Это бы ничего! Письма от анонимов, изрыгающих хулу, меня не удивляют. Уязвленные обыватели, отстаивающие публично целомудрие и мораль, а втихомолку предающиеся всем грехам Содома и Гоморры, вправе сердиться. Но вот критика меня удивляет.

Как можно делать выводы о произведении, которое еще не окончено?

Позже до него, живущего в Париже, доходили обвинения, что в его произведениях нет «женщины-общественницы», а есть «пленительные самки». Согласно распоряжению Наркомата просвещения, рассылаемого по библиотекам, книги Куприна следовало сжигать. Уничтожением «вредных» изданий руководила замнаркома просвещения Надежда Крупская.

Красноглазый Ильич

В начале 1919 года писатель обратился к Ленину с предложением издавать газету для селян под названием «Земля». В заметке «Моментальная фотография» Куприн так описал ту знаковую встречу: — Из-за стола подымается Ленин и делает навстречу несколько шагов.

Он так переваливается с боку на бок, как будто хромает на обе ноги; так ходят кривоногие, прирожденные всадники. В то же время во всех его движениях есть что-то крабье.Руки у него большие и очень неприятные. Но на глаза его я засмотрелся.

Прошлым летом в парижском Зоологическом саду, увидев золото-красные глаза обезьяны-лемура, я сказал себе удовлетворенно: «Вот, наконец-то я нашел цвет ленинских глаз!»

Важно

Ночью, уже в постели, я опять обратился памятью к Ленину и… испугался. «В сущности, — подумал я, — этот человек, такой простой, вежливый и здоровый, гораздо страшнее Нерона, Тиберия, Иоанна Грозного.

Те, при всем своем душевном уродстве, были все-таки людьми, доступными капризам дня и колебаниям характера. Этот же — нечто вроде камня, вроде утеса, который оторвался от горного кряжа и стремительно катится вниз, уничтожая все на своем пути.

Нет у него ни чувства, ни желаний, ни инстинктов. Одна острая, сухая, непобедимая мысль: падая — уничтожаю».

Вынужденное беспокойство

В пору эмиграции Александр Иванович с женой одно время жили на юге Франции. Там он сдружился с рыбаками и выходил с ними на лодке в море. Вечером Елизавета Морицовна бегала по береговым кабачкам, разыскивая мужа. Раз нашла его в компании с пьяной девицей, которая сидела у него на коленях.- Папочка, иди же домой! — взмолилась супруга.

— Не понимаю тебя, — важно ответствовал Куприн. — Ты же видишь, на мне сидит дама. Не могу же я ее побеспокоить.

Оскорбленное достоинство

Во Франции Куприн, его жена Елизавета Морицовна и дочь Ксения жили в постоянных долгах.- Должны десять тысяч в мясную, — докладывал он приятелям. Все поражались: ну какой парижский мясник станет отпускать столько в долг русскому беженцу?

Для Куприна устраивались сборы денег. Бунин перечислил другу пять тысяч франков от полученной им Нобелевской премии. Елизавета Морицовна открыла маленькую библиотеку и писчебумажный магазин. Но дела шли скверно.

Важные вехи* Родился 7 сентября (26 августа) 1870 года в городе Наровчат Пензенской губернии.* В шесть лет был устроен в сиротский пансион.* Окончил Александровское юнкерское училище в Москве.

В 1890 — 1894 гг. служил в полку в Подольской губернии.* С началом Первой мировой войны становится армейским инструктором, а его дом в Гатчине превращается в госпиталь.

* В 1919 году эмигрирует с семьей во Францию.

* В 1937 году возвращается на родину, где 25 августа 1938 года умирает. Через пять лет, весной 1942-го, во время блокады Ленинграда его жена Елизавета Морицовна повесилась в Гатчине.

«Кто не падал — тот не поднимался»

Цитаты из произведений писателя давно стали афоризмами.

* Больше всего я стыжусь лжи, всегда идущей от трусости и слабости.* Разлука для любви — то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильнее.* Не лезь на смерть, пока тебя не позовут.* Нигде человек не высказывается так ясно, как во время еды.* Судьбу нельзя два раза пытать. Не годится. Она узнает, подслушает. Судьба не любит, когда ее спрашивают.

* Каждый еврей родится на свет Божий с предназначенной миссией быть русским поэтом.

Пышечки к чаю

Срок, отпущенный КУПРИНУ на Земле, он предрек себе сам. В рассказе «Олеся» об этом говорит старуха-гадалка, обращаясь к главному герою, с которым ассоциировал себя писатель: «Если в шестьдесят семь лет не умрешь, то…» Он день не дожил до 68.

Куприн ушел из жизни в Гатчине, где поселился после возвращения из эмиграции. Говорят, к нему подсылали не одного делегата, уговаривающего покинуть Францию, — для советских властей было делом чести призвать отщепенца на Родину. Рассказывали, что в СССР наступило полное изобилие. Ему и его жене обещали бесплатную квартиру, дачу, прислугу.

У писателя был рак пищевода, а ему говорили, что в советских больницах и санаториях гарантируется полное выздоровление от всех болезней. «Как вам нравится новая советская родина?» — спросили Александра Ивановича по приезде. «Ммм… Здесь пышечки к чаю дают», — безучастно ответил писатель и, не обращая внимания на окружающих, принялся пить чай.

Александр Куприн: интересные факты, которые скрываются за трогательными произведениями/Писатели/Библиотека

Александр Иванович Куприн по праву считается одним из лучших российских писателей.

Читатель знает его лучше всего по повести «Гранатовый браслет», но за этой романтической историей скрывается очень сложная судьба, которая спрятана между строк всех произведений Александра Куприна.

7 сентября, исполняется 145 лет со дня рождения этого замечательного автора, поэтому предлагаем вам вспомнить самые интересные и необычные моменты его жизни.

КУПРИН ПЕРЕПРОБОВАЛ ВСЁ, НО ПИСАТЕЛЕМ БЫТЬ НЕ ХОТЕЛ

Сегодня для нас Александр Куприн уже неотделим от литературы, но на самом деле, прежде чем выбрать писательский путь он примерил на себя не одну профессию.

Совет

В числе перепробованных им работ — учитель, актер, цирковой борец, боксер, рекламный агент, землемер, рыбак, воздухоплаватель, шарманщик и даже продавец такого странного товара как «Пудерклозет инженера Тимаховича». Однажды он даже попробовал себя в роли пожарника, гася огонь в Одессе.

Но, как признался потом сам писатель, всё это было не ради денег, а просто из интереса — Куприну хотелось попробовать себя во всем. По слухам, он даже как-то заявил: «Я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью, растением, или рыбою, или побыть женщиной и испытать роды».

Но Александр Иванович не остановился на общепринятых профессиях и решил продлить свой интерес дальше, вживаясь в роль санитара в морге, конокрада, шпика и простого вора. А вот писательская карьера случилась у Куприна случайно. Как-то  в военном училище он написал небольшой рассказ «Последний дебют» об актрисе, которая покончила с собой на сцене, подписавшись «Ал. К-рин».

Естественно,  об этом скоро прознали и «презренный писака, затесавшийся в славные ряды будущих героев отечества» был отправлен на двое суток в карцер. После этого у Александра Куприна отпало любое желание что-либо писать. Но встреча с Иваном Буниным помогла ему вновь найти себя в литературе.

Кстати, его  богатый рабочий опыт, видимо, очень помог ему в выбранной профессии.

 Александр Куприн, 1893 год

ТАТАРСКАЯ КРОВЬ КИПЕЛА В КУПРИНЕ

Мать Александра Куприна была татарской княжной, и он невероятно гордился своим происхождением. А особенно он следил за тем, чтоб его фамилию все произносили правильно.

Но, иной раз кто-то мог поставить ударение на первый слог и вот тогда Александр Иванович приходил в ярость: « Я — Купри́н, и всякого прошу это помнить! На ежа садиться без штанов не советую!». А когда к Куприну пришла слава, то своё происхождение он подчеркивал еще и внешним видом: носил расписной халат и цветную тюбетейку.

В воспоминаниях Бунина остался образ коллеги на одном из вечеров, когда Куприн пришел в своём татарском облачении и «садился так широко и важно, как пристало бы настоящему хану, и особенно узко щурил глаза».

Татарская кровь буквально закипала в Куприне при любой ссоре. Несмотря на то, что с женщинами писатель был застенчив, с мужчинами он никогда не боялся лезть на рожон по любому поводу, хотя нельзя было сказать, что Александр Иванович выделялся какими-то выдающимися физическими данными.

Обратите внимание

Надежда Тэффи как-то вспоминала: «Внешность у Куприна была не совсем обычная. Был он среднего роста, крепкий, плотный, с короткой шеей и татарскими скулами, узкими глазами, перебитым монгольским носом. Но человек — Александр Иванович Куприн был вовсе не простачок и не рыхлый добряк.

Он был человек сложный».

Даже существует история, что в 1902 году его приятель, Антон Богомолец, рассказал ему о мужчине, который постоянно избивает свою мать. Ни минуты не думая, Александр Куприн поехал на его розыски. И, отыскав обидчика, обругал его так, что тот начал умолять о прощении.

 Александр Куприн за работой, 1912 год

ПИСАТЕЛЬ, КОТОРЫЙ НЕ ХОТЕЛ ПИСАТЬ

Многим кажется, что у писателей слова сами выходят из-под пера. Но вот с Александром Куприным была совсем другая история. Его первой жене, Марии Карловне Давыдовой-Иорданской, приходилось чуть ли не силой усаживать его за письменный стол.

Когда летом 1906 года семья Куприных отдыхала на даче, писатель на чердаке оборудовал себе кабинет и проводил там много времени под предлогом работы. Но первую жену Александра Ивановича было не так то и легко обмануть, ведь она постоянно контролировала его писательскую деятельность, и не замечала никакого прогресса.

Поэтому она просто поднялась к мужу после завтрака и обнаружила, что Куприн натаскал на чердак сена и просто там спит после завтрака. Мария Карловна решила прибегнуть к суровым мерам и перестала кормить Александра Ивановича завтраками. Дело в том, что в 1905 году Александр Куприн начал работать над второй редакцией повести «Поединок», но работа стала на середине.

Поэтому «любящая» супруга просто перестала впускать его в дом без новой главы. Конечно, Александр Иванович пытался обойти это правило, подсовывая супруге старые, но обмануть её было невозможно.

 Мария Карловна Давыдова-Иорданская

ЕЩЕ ОДИН ПЬЯНСТВУЮЩИЙ ГЕНИЙ

После развода с первой супругой Марией, Куприн решил «пуститься во все тяжкие» и заливал горе алкоголем и постоянными гулянками. Газеты наперебой трубили о том, что Александр Куприн то кого-то в бассейн столкнул в ресторане «Норд», то танцевал на столе, а то облил кого-то кофе.

Александр Иванович окружил себя сомнительными людьми, а постоянным местом его времяпрепровождения стали рестораны и ипподром. Именно тогда газеты создали ему образ пьяницы и дебошира. Владимир Крымов как-то вспоминал: «В моем автомобиле оказался спящий человек. Художник Троянский успокаивал меня: «Это Куприн…

Важно

Пока доедем, он очухается…» Когда приехали, Троянский отворил дверцу и громко сказал: «Александр Иваныч, замечательный коньяк!» Действие этих слов было магическое – Куприн сразу проснулся… пришлось подать коньяк еще до обеда».  Кстати, всё это сильно сказалось в пожилом возрасте на его здоровье.

Но тогда писателя это вовсе не тревожило. Куприну повезло, что его судьба не была безразлична няне его четырехлетней дочери — Елизавете Гейнрих. Именно она смогла заставить Александра Ивановича отправиться на лечение в Финляндию, подальше от всех соблазнов.

Позже, став его женой, именно Гейнрих сможет обеспечить Куприну необходимый уют и покой в доме, который поспособствовал его творческим успехам.

 Александр Куприн и Елизавета Гейнрих

КУПРИН БЫЛ ОЧЕНЬ СМЕЛИМ ЧЕЛОВЕКОМ

В Балаклаве летом 1905 года Александр Иванович стал свидетелем Севастопольского восстания. Он видел, как пытались спасаться матросы с расстрелянного крейсера «Очаков».

Александр Куприн тогда спрятал у себя десять матросов, которым удалось добраться до берега.

Он помог им достать штатскую одежду, а также, притворившись  пьяным, вломился в полицейский участок, чтобы отвлечь внимание от бегущих из Балаклавы матросов.

 Александр Куприн, 1913 год

КУПРИН МОГ БЫ СТАТЬ ОТЛИЧНЫМ ПАРФЮМЕРОМ

Дело в том, что у Александра Куприна был невероятно тонкий нюх. Из-за этого, некоторые поговаривали, что в нём было что-то «от большого зверя». И вправду, дамы очень обижались, когда Александр Иванович, знакомясь с ними, начинал очень открыто вдыхать их аромат.

После такой привычки Фёдор Шаляпин даже представил его однажды гостям как «самый чуткий нос России». Куприн абсолютно безошибочно мог распознать составляющие любого аромата.

Один французский парфюмер, увидев этот дар, весьма расстроившись, сказал: «Такой редкий дар, и вы всего лишь писатель!». Своим и вправду редким нюхом Александр Иванович часто пользовался, чтоб удивить друзей на разных вечерах.

Совет

Существует даже легенда, что однажды он выиграл спор с Буниным и Чеховым одной фразой: «Молодые девушки пахнут арбузом и парным молоком. А старушки, здесь на юге, — горькой полынью, ромашкой, сухими васильками и — ладаном». 

 Александр Куприн и Фёдор Шаляпин, 1911 год

ИСТОРИЮ «ГРАНАТОВОГО БРАСЛЕТА» КУПРИН ПОВТОРИЛ В ЖИЗНИ

Пожалуй, самым известным произведением Куприна считается повесть «Гранатовый браслет». После её появления многие коллеги критиковали Александра Ивановича за излишнюю сентиментальность. Но публика наоборот была в восторге от безответной любви Желткова к замужней даме и его полного отречения от права ею обладать. «Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки.

Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было Богу и судьбе, «Да святится имя твое»…».

И вот существует легенда, что на склоне лет уже сильно болевший Александр Куприн изо дня в день повторяет эту фразу в письмах к неизвестной даме, которую страстно полюбил в последние годы жизни. 

Александр Куприн, 1937 год

Александр Куприн прожил долгую и насыщенную жизнь, которая была полна различных курьезов. И он никогда не отказывал себе в возможности поступать так, как считает правильным.

Александр Куприн обожал цыганщину и различные «душещипательные» истории, что и отразилось в его творчестве. Но при этом лёгкая форма, в которую облекал Александр Иванович свои повести, была и сама не так проста, и несла в себе сокровенный смысл.

Писатель до конца своих дней был настоящим романтиком, и это чувство Александр Куприн смог передать всем читающим его поколениям.

автор: Елена Яковлева

Читать

Вечерние занятия в шестой роте приходили к концу, и младшие офицеры все чаще и нетерпеливее посматривали на часы. Изучался практически устав гарнизонной службы. По всему плацу солдаты стояли вразброс: около тополей, окаймлявших шоссе, около гимнастических машин, возле дверей ротной школы, у прицельных станков.

Все это были воображаемые посты, как, например, пост у порохового погреба, у знамени, в караульном доме, у денежного ящика.

Между ними ходили разводящие и ставили часовых; производилась смена караулов; унтер-офицеры проверяли посты и испытывали познания своих солдат, стараясь то хитростью выманить у часового его винтовку, то заставить его сойти с места, то всучить ему на сохранение какую-нибудь вещь, большею частью собственную фуражку.

Обратите внимание

Старослуживые, тверже знавшие эту игрушечную казуистику, отвечали в таких случаях преувеличенно суровым тоном: «Отходи! Не имею полного права никому отдавать ружье, кроме как получу приказание от самого государя императора». Но молодые путались. Они еще не умели отделить шутки, примера от настоящих требований службы и впадали то в одну, то в другую крайность.

– Хлебников! Дьявол косорукий! – кричал маленький, круглый и шустрый ефрейтор Шаповаленко, и в голосе его слышалось начальственное страдание. – Я ж тебе учил-учил, дурня! Ты же чье сейчас приказанье сполнил? Арестованного? А, чтоб тебя!.. Отвечай, для чего ты поставлен на пост!

В третьем взводе произошло серьезное замешательство. Молодой солдат Мухамеджинов, татарин, едва понимавший и говоривший по-русски, окончательно был сбит с толку подвохами своего начальства – и настоящего и воображаемого. Он вдруг рассвирепел, взял ружье на руку и на все убеждения и приказания отвечал одним решительным словом:

– З-заколу!

– Да постой… да дурак ты… – уговаривал его унтер-офицер Бобылев. – Ведь я кто? Я же твой караульный начальник, стало быть…

– Заколу! – кричал татарин испуганно и злобно и с глазами, налившимися кровью, нервно совал штыком во всякого, кто к нему приближался. Вокруг него собралась кучка солдат, обрадовавшихся смешному приключению и минутному роздыху в надоевшем ученье.

https://www.youtube.com/watch?v=Mh3O5dWUJcU

Ротный командир, капитан Слива, пошел разбирать дело. Пока он плелся вялой походкой, сгорбившись и волоча ноги, на другой конец плаца, младшие офицеры сошлись вместе поболтать и покурить.

Их было трое: поручик Веткин – лысый, усатый человек лет тридцати трех, весельчак, говорун, певун и пьяница, подпоручик Ромашов, служивший всего второй год в полку, и подпрапорщик Лбов, живой стройный мальчишка с лукаво-ласково-глупыми глазами и с вечной улыбкой на толстых наивных губах, – весь точно начиненный старыми офицерскими анекдотами.

– Свинство, – сказал Веткин, взглянув на свои мельхиоровые часы и сердито щелкнув крышкой. – Какого черта он держит до сих пор роту? Эфиоп!

– А вы бы ему это объяснили, Павел Павлыч, – посоветовал с хитрым лицом Лбов.

– Черта с два. Подите, объясняйте сами. Главное – что? Главное – ведь это все напрасно. Всегда они перед смотрами горячку порют. И всегда переборщат. Задергают солдата, замучат, затуркают, а на смотру он будет стоять, как пень. Знаете известный случай, как два ротных командира поспорили, чей солдат больше съест хлеба? Выбрали они оба жесточайших обжор.

Пари было большое – что-то около ста рублей. Вот один солдат съел семь фунтов и отвалился, больше не может. Ротный сейчас на фельдфебеля: «Ты что же, такой, разэтакий, подвел меня?» А фельдфебель только лазами лупает: «Так что не могу знать, вашескородие, что с ним случилось. Утром делали репетицию – восемь фунтов стрескал в один присест…» Так вот и наши…

Репетят без толку, а на смотру сядут в калошу.

– Вчера… – Лбов вдруг прыснул от смеха. – Вчера, уж во всех ротах кончили занятия, я иду на квартиру, часов уже восемь, пожалуй, темно совсем. Смотрю, в одиннадцатой роте сигналы учат. Хором. «На-ве-ди, до гру-ди, по-па-ди!» Я спрашиваю поручика Андрусевича: «Почему это у вас до сих пор идет такая музыка?» А он говорит: «Это мы, вроде собак, на луну воем».

– Все надоело, Кука! – сказал Веткин и зевнул. – Постойте-ка, кто это едет верхом? Кажется, Бек?

– Да. Бек-Агамалов, – решил зоркий Лбов. – Как красиво сидит.

– Очень красиво, – согласился Ромашов. – По-моему, он лучше всякого кавалериста ездит. О-о-о! Заплясала. Кокетничает Бек.

По шоссе медленно ехал верхом офицер в белых перчатках и в адъютантском мундире. Под ним была высокая длинная лошадь золотистой масти с коротким, по-английски, хвостом. Она горячилась, нетерпеливо мотала крутой, собранной мундштуком шеей и часто перебирала тонкими ногами.

– Павел Павлыч, это правда, что он природный черкес? – спросил Ромашов у Веткина.

– Я думаю, правда. Иногда действительно армяшки выдают себя за черкесов и за лезгин, но Бек вообще, кажется, не врет. Да вы посмотрите, каков он на лошади!

– Подожди, я ему крикну, – сказал Лбов.

Он приложил руки ко рту и закричал сдавленным голосом, так, чтобы не слышал ротный командир:

– Поручик Агамалов! Бек!

Офицер, ехавший верхом, натянул поводья, остановился на секунду и обернулся вправо. Потом, повернув лошадь в эту сторону и слегка согнувшись в седле, он заставил ее упругим движением перепрыгнуть через канаву и сдержанным галопом поскакал к офицерам.

Он был меньше среднего роста, сухой, жилистый, очень сильный. Лицо его, с покатым назад лбом, тонким горбатым носом и решительными, крепкими губами, было мужественно и красиво и еще до сих пор не утратило характерной восточной бледности – одновременно смуглой и матовой.

– Здравствуй, Бек, – сказал Веткин. – Ты перед кем там выфинчивал? Дэвыцы?

Важно

Бек-Агамалов пожимал руки офицерам, низко и небрежно склоняясь с седла. Он улыбнулся, и казалось, что его белые стиснутые зубы бросили отраженный свет на весь низ его лица и на маленькие черные, холеные усы…

– Ходили там две хорошенькие жидовочки. Да мне что? Я нуль внимания.

– Знаем мы, как вы плохо в шашки играете! – мотнул головой Веткин.

– Послушайте, господа, – заговорил Лбов и опять заранее засмеялся. – Вы знаете, что сказал генерал Дохтуров о пехотных адъютантах? Это к тебе, Бек, относится. Что они самые отчаянные наездники во всем мире…

– Не ври, фендрик! – сказал Бек-Агамалов.

Он толкнул лошадь шенкелями и сделал вид, что хочет наехать на подпрапорщика.

– Ей-богу же! У всех у них, говорит, не лошади, а какие-то гитары, шкбпы – с запалом, хромые, кривоглазые, опоенные. А дашь ему приказание – знай себе жарит, куда попало, во весь карьер. Забор – так забор, овраг – так овраг. Через кусты валяет. Поводья упустил, стремена растерял, шапка к черту! Лихие ездоки!

– Что слышно нового, Бек? – спросил Веткин.

– Что нового? Ничего нового. Сейчас, вот только что, застал полковой командир в собрании подполковника Леха. Разорался на него так, что на соборной площади было слышно.

А Лех пьян, как змий, не может папу-маму выговорить. Стоит на месте и качается, руки за спину заложил.

А Шульгович как рявкнет на него: «Когда разговариваете с полковым командиром, извольте руки на заднице не держать!» И прислуга здесь же была.

– Крепко завинчено! – сказал Веткин с усмешкой – не то иронической, не то поощрительной. – В четвертой роте он вчера, говорят, кричал: «Что вы мне устав в нос тычете? Я – для вас устав, и никаких больше разговоров! Я здесь царь и бог!»

Лбов вдруг опять засмеялся своим мыслям.

– А вот еще, господа, был случай с адъютантом в N-ском полку…

– Заткнитесь, Лбов, – серьезно заметил ему Веткин. – Эко вас прорвало сегодня.

– Есть и еще новость, – продолжал Бек-Агамалов. Он снова повернул лошадь передом ко Лбову и, шутя, стал наезжать на него. Лошадь мотала головой и фыркала, разбрасывая вокруг себя пену. – Есть и еще новость. Командир во всех ротах требует от офицеров рубку чучел.

В девятой роте такого холоду нагнал, что ужас. Епифанова закатал под арест за то, что шашка оказалась не отточена… Чего ты трусишь, фендрик! – крикнул вдруг Бек-Агамалов на подпрапорщика. – Привыкай. Сам ведь будешь когда-нибудь адъютантом.

Будешь сидеть на лошади, как жареный воробей на блюде.

Алкогений: Александр Куприн

Александр Куприн — отечественный Джек Лондон: исследователь дна, реалист с бурной биографией. Прежде чем стать писателем, он перепробовал десятки профессий и занятий. Он был военным, цирковым борцом, рыбаком, воздухоплавателем, тушил пожар, работал продавцом «пудерклозета инженера Тимаховича», землемером, дантистом, актером, шарманщиком. Больше приключений Куприн любил только водку.

Отец Куприна, мелкий чиновник, умер, когда сыну было всего два года. Мать происходила из рода татарский князей. Свой буйный нрав Куприн списывал на ордынские крови.

Любовь к литературе и алкоголю обрел одновременно, благодаря первому (пившему) учителю словесности.

К тому времени, как Куприн прославился своими рассказами, о его пьянстве писали газеты: писатель кого-то облил горячим кофе, выбросил из окна, кинул в бассейн со стерлядью, воткнул кому-то в живот вилку, выкрасил голову масляной краской, поджег платье…

Кабацкая слава гремела громче литературной. Куприн называл спиртное «коротким напитком»: быстро заканчивается. Однажды даже послал императору телеграмму с просьбой о даровании Балаклаве статуса вольного города, на что Николай II ответил ему пожеланием закусывать.

Как-то жена написала ему письмо, в котором упрекала за пьянство. В ответ Куприн выслал ей лаконичную телеграмму: «Пи пю бу пи» (пил, пью, буду пить). Издатели гонялись за ним по ресторанам, в которых он проводил дни и ночи со случайными собутыльниками.

В народе про него ходили стишки: «Если истина в вине, сколько истин в Куприне!» и «Водочка откупорена, плещется в графине. Не позвать ли Куприна по этой причине?»

Эмигрировав во Францию, Куприн сменил буйный нрав на кроткий, славу на нищету. Стал законченным алкоголиком, пьянел от одной рюмки. Писать почти не мог: дрожали руки.

Совет

Стареющего писателя вывезла в Россию жена. Куприн хотел умереть на родине, «как лесной зверь, который уходит умирать в свою берлогу». Творчество иссякло вместе с водкой или благодаря ей.

Как и жизнь, тоже оказавшаяся «коротким напитком».

1870—1893 Пить пробует еще в детстве, а первый рассказ публикует уже будучи офицером (за что попадает в карцер). На службе вовсю гусарит: пьет, играет в карты.

Въезжает на лошади в ресторан и выпивает, не слезая, рюмку коньяку. Получает звание поручика. Едет в Петербург сдавать экзамены в Академию Генерального штаба.

По пути выбрасывает в воду из плавучего ресторана околоточного надзирателя. Выходит в отставку.

1893—1905 «Молох», «Поединок», «Олеся». Стремительно меняет профессии. Становится репортером киевской газеты. Скитается по Югу России, устраивая скандальные кутежи. Женится на Марии Давыдовой и входит в состав редакции журнала «Божий мир».

Пьет запойно, почти переселяясь из дома в трактир «Капернаум». Жена не пускает его домой, пока он не просунет под дверь новую рукопись. Получив аванс, собирает компанию собутыльников и девиц и тащит всех на дачу, за что жена бьет его по голове графином.

После выхода томика в «Знании» просыпается знаменитым. 

1907—1919 «Гамбринус», «Гранатовый браслет», «Яма». Влюбляется в сестру милосердия Елизавету Гейнрих. Уходит в запой, пока она не соглашается выйти за него — при условии, что Куприн не будет пить.

Он слово не держит. С новой женой переезжает в Одессу, где пьет с портовыми рабочими в «Гамбринусе», про это и пишет. С началом Первой мировой ненадолго уходит в армию. В 1919 году вместе с белыми покидает Россию.

1920—1936 «Юнкера». Бедствует в Париже, плохо видит, не может пить, пьянеет от двух стаканов красного. «Доктор, осмотревший его, сказал нам: «Если он пить не бросит, жить ему осталось не больше шести месяцев». Но он… держался после того еще лет пятнадцать» (И. Бунин). 

1937—1938 Возвращается в Советскую Россию. К раку добавляется воспаление легких. Умер Куприн 25 августа 1938 года.

Владимир Крымов

«В моем автомобиле оказался спящий человек. Художник Троянский успокаивал меня: «Это Куприн… Пока доедем, он очухается…» Когда приехали, Троянский отворил дверцу и громко сказал: «Александр Иваныч, замечательный коньяк!» Действие этих слов было магическое — Куприн сразу проснулся… пришлось подать коньяк еще до обеда». 

Леонид Андреев

Входил с Куприным в литературный кружок «Среда». Основой их дружбы стали литература и алкоголь: Андреев тоже страдал хроническими запоями и легендарно буянил. 

Корней Чуковский

«Трозинер… был безнадежно больной алкоголик. Даже псевдоним у него был спиртуозный: Сэр Пич Брэнди. Рославлев не бывал трезвым уже несколько лет. Больно было видеть среди этих людей Куприна, отяжелевшего, с остекленелым лицом. Он грузно и мешковато сидел у стола, уставленного пустыми бутылками».

Куприн: писатель, который мечтал стать… вором?

Некий французский парфюмер, присутствовавший на том вечере, решил вдруг устроить новоявленному гостю настоящий экзамен. Он предложил Куприну определить состав духов — последнюю разработку его фирмы. Француз явно намеревался сбить спесь с самоуверенного русского: подобное задание и не всякому профессионалу под силу.

Когда экзаменуемый медленно, но уверенно перечислил все основные ароматы парфюма, француз схватился за голову:

Современники шутили, что в Куприне было что-то «от большого зверя». Мамин-Сибиряк вспоминал:

Впрочем, одна из дам — писательница Н. Тэффи — искренне восхищалась его даром:

Обратите внимание

По части запахов у Куприна был единственный соперник — Иван Бунин. И когда они сходились вдвоем, между ними начиналось состязание: кто определит более точно, чем пахнет, например, цирковая арена или ближайший трактир.

Однажды в большой писательской компании зашел спор о том, чем пахнет женщина.

Куприн, сделав небольшую паузу, сказал:

Чехов в знак признания победы пожал Куприну руку…

«Я хотел бы стать женщиной и испытать роды…»

Прежде чем стать писателем, Куприн успел поменять добрых десятка два профессий. Побывал и боксером, и цирковым борцом, и землемером, и учителем, и актером, и рекламным агентом, и рыбаком, и воздухоплавателем, и шарманщиком, и продавцом «пудерклозета инженера Тимаховича»… Ему не важно было, сколько заплатят, ему было интересно попробовать себя в новой роли.

Жгучий интерес к жизни бросал его в самую гущу изучаемого дела или явления. Он

Однажды в Одессе газетный репортер Леон Трецек познакомил его с начальником одной из пожарных команд. Куприн тотчас же воспользовался этим знакомством и, когда в центре города загорелся среди ночи жилой дом, в медной каске помчался туда вместе с отрядом пожарных и работал в пламени и в дыму до утра.

Только такая неуемная жажда жизни могла заставить его попробовать себя в роли конокрада, шпика, санитара в морге и даже… вора.

Как-то после продолжительной беседы со случайным ресторанным собеседником, оказавшимся каким-то знаменитым вором, ему вдруг захотелось испытать, как чувствует себя профессиональный грабитель, забравшийся ночью в чужую квартиру.

Страшно подумать, до чего бы могли довести Куприна подобные «эксперименты», если бы он вовремя не стал писателем!

За один рассказ — двое суток карцера

Писателем Александр Иванович стал случайно. Первый рассказ он написал еще будучи курсантом военного училища. «Русский сатирический листок» вдруг решил напечатать присланный неизвестным автором за подписью «Ал. К-рин» довольно слабый рассказ «Последний дебют».

В тот же день кто-то доложил начальству, что один из курсантов «тиснул какую-то чепуху в газетишку». Начальство произвело следствие, и презренный писака, затесавшийся в славные ряды будущих героев Отечества, был обнаружен и предан суду.

Наказание оказалось на удивление легким: всего-то двое суток карцера! Других за подобную провинность с позором изгоняли из училища. Правда, так было лишь в том случае, если юнкер пятнал честь мундира сочинением стихов. В случае с Куприным имелось одно смягчающее обстоятельство: он написал прозу…

Важно

Тогда, сидя в карцере, Куприн пообещал себе не прикасаться к перу и бумаге. И обещание свое он, наверное бы, сдержал. Если бы не встретил Ивана Бунина.

Именно с его легкой руки Куприн, в то время очень нуждавшийся и даже голодавший, написал по его просьбе небольшой рассказ и… сразу же получил приличный по тем временам гонорар.

На который тотчас же купил себе «нормальной» еды (вина, сыра, колбасы и… икры), а также новые башмаки (в тех, что он ходил, по словам Бунина, стыдно было и таракана прихлопнуть).

Для чего писателю подушка

«Случайный» писатель, Куприн и писал свои произведения от случая к случаю. Его первая жена, Мария Карловна Давыдова, мечтала сделать из него если не великого, то хотя бы модного писателя. Каждое утро после завтрака Куприн по требованию жены уходил к себе на чердак, где устроил рабочий кабинет, и до самого обеда работал.

Однако эффективность этой работы почему-то равнялась нулю: за несколько недель он не написал ни одной строчки. При этом на все обвинения в лени у него обязательно находились веские отговорки: «голова болела…», «живот болел…», «прежде чем писать, лучше сто раз обдумать…» и т. п.

В одно прекрасное утро, сразу после чая, Александр Иванович сказал жене: «Я бы чего-нибудь еданул, Маша. Хорошо немного заправиться перед работой». И с большим аппетитом съел яичницу и холодное мясо. Закончив с завтраком, он поднялся из-за стола и как-то необычно, боком начал выходить из комнаты.

Наблюдательная супруга заметила, что спереди блуза на нем странно оттопыривается. Она подошла и одернула рубашку. И вдруг оттуда вывалилась… небольшая подушка.

— Что это такое? — строго спросила Мария Карловна.

Куприн смутился:

— Видишь ли, Маша… на табурете сидеть слишком жестко… Вот я и беру с собой подушку.

— А вот я посмотрю сейчас, как ты там устроил свой рабочий кабинет!

— Да нет, зачем! Лучше не ходи, Маша!

Но Мария Карловна уже шла по лестнице…

Разумеется, никакого табурета на чердаке не оказалось: около стены было сложено сено, покрытое каким-то одеялом.

 — Вот так рабочий кабинет! — закричала строгая супруга.

 — Видишь ли, — виновато залепетал Куприн, — я лежу, обдумываю тему, а потом незаметно засыпаю…

— Хорошо, — отрезала Мария Карловна. — С завтраками отныне будет покончено!

Любовь жены надо… заработать!

Куприн был ленивый писатель. Чего только не предпринимала его честолюбивая супруга, чтобы перевоспитать своего муженька: и ругала, и обедов лишала, и даже отказывала в том, что называется супружеской близостью.

Дело дошло до того, что она предъявила ему ультиматум: он снимает себе холостую комнату и будет работать над «Поединком». А она станет навещать его. Иногда. И он может приходить домой, но при одном условии: в дом его пустят лишь в том случае, если он предъявит следующую главу повести…

Теперь домой «в гости» Куприн приходил отдыхать только тогда, когда у него была написана новая глава или хотя бы часть ее. Однажды он принес Марии Карловне несколько старых страниц. Утром она заявила ему:

Совет

 — Так обманывать меня тебе больше не удастся! — и распорядилась укрепить на двери цепочку.

Куприну приходилось, прежде чем попасть в квартиру, просовывать в щель рукопись и ждать, пока она пройдет цензуру Марии Карловны. Если это был новый отрывок из «Поединка», дверь отворялась.

Куприн молча страдал. Болезненно самолюбивый, он чувствовал себя униженным вдвойне, работа валилась из рук. А побывать в семье ему очень хотелось, и он опять пришел со старыми страницами, надеясь, что Мария Карловна их забыла. Он просунул листки в черную щель и сел на лестнице, проклиная себя за безволие. Голос непреклонной супруги прозвучал из-за двери:

— Ты ошибся, Саша, и принес мне старье. Спокойной ночи! Новый кусок принесешь завтра.

Дверь захлопнулась.

— Машенька, пусти, я очень устал и хочу спать. Пусти меня, Маша… — голос Куприна дрожал.

Ответом было молчание. Он сидел на ступеньке, обхватив голову руками, и беззвучно плакал.

— Какая ты жестокая… безжалостная…

Куприн поднялся и медленно пошел вниз.

«Папа много водки пьет, его за это мама бьет…»

Когда муж, закурив, бросает горящую спичку на газовое платье жены, когда жена разбивает графин с водой о голову беспомощно-пьяного мужа — любят ли эти двое друг друга? Будут ли жить вместе? Нет, не любят. Нет, не будут.

Прежде чем решиться на окончательный разрыв, Куприн длительное время топил боль в алкоголе. Его четырехлетняя дочь Лида однажды, в присутствии многочисленных гостей и отца, исполнила частушку собственного сочинения:

Именно в это время родилась легенда о Куприне, как о пьянице, дебошире и гуляке. Нелюбимый и слабовольный, он превратился в ресторанного завсегдатая, обзавелся сомнительными друзьями и почти все вечера проводил в кабаках или на ипподроме.

О его пьяных выходках писали все бульварные газеты. Куприн — грубиян, необразованный человек, бывший офицер… Куприн облил горячим кофе такого-то, выбросил из окна на улицу такого-то, выкрасил зеленой масляной краской голову такому-то, кинул в ресторане «Норд» в бассейн со стерлядью такого-то, на банкете такого-то вскочил в пьяном угаре на стол и раскрошил ногами все тарелки со снедью…

Эти беспробудные хмельные годы аукнутся позднее: пышущий здоровьем и физической силой Куприн к концу жизни превратится в жалкого и больного человека, почти маразматика. Но это будет потом, а пока…

Пока все будет продолжаться до того дня, когда его, погибающего, не спасет молодая и любящая его девушка, няня и воспитательница его дочери, Лиза Гейнрих.

Обратите внимание

Она сумеет уговорить его перестать пить и отправиться на лечение в Финляндию. Лиза Гейнрих станет для него настоящим ангелом-хранителем.

Благодаря ей, ее душевной мягкости и доброте, Куприн вернется к творчеству и познает, наконец, радость спокойной семейной жизни.

«Женщина — это последний сосуд…»

Перу Куприна принадлежит немало замечательных рассказов и повестей. В этом ряду явно выделяется одно небольшое произведение. У его читателей оно вызывает особенно сильный эмоциональный отклик. «Гранатовый браслет»…

Когда-то давно, в пору молодости, кто-то рассказал ему странную историю об одном влюбленном фанатике, который многие годы забрасывал свою возлюбленную — замужнюю женщину — любовными письмами и подарками. Письма были плоскими, а подарки — безвкусными. И конец истории был скорее поводом для практики психиатра.

Но Куприн вдохновился услышанным рассказом. И через несколько лет написал повесть, за которую получил тысячу критических уколов от собратьев по перу. И тысячу благодарных писем от читательниц.

Это цитата из «Гранатового браслета». В конце жизни, в Париже полубольной Куприн каждый вечер, сидя в кафе, писал длинные любовные письма к неизвестной молодой женщине, в которую он, седой старый писатель, вдруг отчаянно и безнадежно влюбился. Писал, но не отсылал адресату. В этих письмах часто повторялась та самая строка из «Гранатового браслета» — «Да святится имя твое»…

Очевидцы рассказывали, что лицо его в эти минуты чудесным образом преображалось: резкие черты разглаживались, взгляд становился светлее и умиротвореннее, а на губах, обычно всегда сурово сжатых, начинала играть легкая улыбка…

Он так и не подошел, так и не познакомился, так и не открылся ей. Он был счастлив уже одним только фактом ее существования…

Новости

  Куприн родился (26 августа) 7 сентября 1870 года в Пензенской губернии. Его отец умер от холеры, когда мальчику был всего год. В 1874 году они с матерью переезжают в Москву, где поселяются в Сиротском пансионе. В 1880 году он поступает во Вторую московскую военную гимназию, но не может мириться с жесткой казарменной дисциплиной.

 Любовь к литературе и алкоголю обрел одновременно, благодаря первому (пившему) учителю словесности.

К тому времени, как Куприн прославился своими рассказами, о его пьянстве писали газеты: писатель кого-то облил горячим кофе, выбросил из окна, кинул в бассейн со стерлядью, воткнул кому-то в живот вилку, выкрасил голову масляной краской, поджег платье… Кабацкая слава гремела громче литературной.

Куприн называл спиртное «коротким напитком»: быстро заканчивается. Однажды даже послал императору телеграмму с просьбой о даровании Балаклаве статуса вольного города, на что Николай II ответил ему пожеланием закусывать. Как-то жена написала ему письмо, в котором упрекала за пьянство.

В ответ Куприн выслал ей лаконичную телеграмму: «Пи пю бу пи» (пил, пью, буду пить). Издатели гонялись за ним по ресторанам, в которых он проводил дни и ночи со случайными собутыльниками. В народе про него ходили стишки: «Если истина в вине, сколько истин в Куприне!» и «Водочка откупорена, плещется в графине. Не позвать ли Куприна по этой причине?»

Эмигрировав во Францию, Куприн сменил буйный нрав на кроткий, славу на нищету. Стал законченным алкоголиком, пьянел от одной рюмки. Писать почти не мог: дрожали руки. Стареющего писателя вывезла в Россию жена.

Важно

Куприн хотел умереть на родине, «как лесной зверь, который уходит умирать в свою берлогу». Творчество иссякло вместе с водкой или благодаря ей. Как и жизнь, тоже оказавшаяся «коротким напитком».

 
 
Гений против употребления 
 
1870–1893 Пить пробует еще в детстве, а первый рассказ публикует уже будучи офицером (за что попадает в карцер). На службе вовсю гусарит: пьет, играет в карты. Въезжает на лошади в ресторан и выпивает, не слезая, рюмку коньяку.

Получает звание поручика. Едет в Петербург сдавать экзамены в Академию Генерального штаба. По пути выбрасывает в воду из плавучего ресторана околоточного надзирателя. Выходит в отставку. 

1893–1905 «Молох», «Поединок», «Олеся». Стремительно меняет профессии. Становится репортером киевской газеты. Скитается по Югу России, устраивая скандальные кутежи. Женится на Марии Давыдовой и входит в состав редакции журнала «Божий мир».

Пьет запойно, почти переселяясь из дома в трактир «Капернаум». Жена не пускает его домой, пока он не просунет под дверь новую рукопись. Получив аванс, собирает компанию собутыльников и девиц и тащит всех на дачу, за что жена бьет его по голове графином.

После выхода томика в «Знании» просыпается знаменитым.  

1907–1919 «Гамбринус», «Гранатовый браслет», «Яма». Влюбляется в сестру милосердия Елизавету Гейнрих. Уходит в запой, пока она не соглашается выйти за него – при условии, что Куприн не будет пить. Он слово не держит. С новой женой переезжает в Одессу, где пьет с портовыми рабочими в «Гамбринусе», про это и пишет. С началом Первой мировой ненадолго уходит в армию. В 1919 году вместе с белыми покидает Россию.  

1920–1936 «Юнкера». Бедствует в Париже, плохо видит, не может пить, пьянеет от двух стаканов красного. «Доктор, осмотревший его, сказал нам: «Если он пить не бросит, жить ему осталось не больше шести месяцев». Но он… держался после того еще лет пятнадцать» (И. Бунин).  

1937–1938 Возвращается в Советскую Россию. К раку добавляется воспаление легких. Умер Куприн 25 августа 1938 года. 
 
СОБУТЫЛЬНИКИ
 
Владимир Крымов 
«В моем автомобиле оказался спящий человек. Художник Троянский успокаивал меня: «Это Куприн… Пока доедем, он очухается…» Когда приехали, Троянский отворил дверцу и громко сказал: «Александр Иваныч, замечательный коньяк!» Действие этих слов было магическое – Куприн сразу проснулся… пришлось подать коньяк еще до обеда».  
  
Леонид Андреев 
Входил с Куприным в литературный кружок «Среда». Основой их дружбы стали литература и алкоголь: Андреев тоже страдал хроническими запоями и легендарно буянил.  
 
Корней Чуковский 
«Трозинер… был безнадежно больной алкоголик. Даже псевдоним у него был спиртуозный: Сэр Пич Брэнди. Рославлев не бывал трезвым уже несколько лет. Больно было видеть среди этих людей Куприна, отяжелевшего, с остекленелым лицом. Он грузно и мешковато сидел у стола, уставленного пустыми бутылками»http://www.maximonline.ru/poleznoe/luchshee/_article/alkogenij-95/

«Самый чуткий нос России». Так Федор Шаляпин представил однажды гостям своего
друга — писателя Александра Ивановича Куприна. Некий французский парфюмер, присутствовавший
на том вечере, решил вдруг устроить новоявленному гостю настоящий экзамен. Он
предложил Куприну определить состав духов — последнюю разработку его фирмы.

Француз явно намеревался сбить спесь с самоуверенного русского: подобное задание
не всякому и профессионалу под силу.

Когда экзаменуемый медленно, но уверенно
перечислил все основные ароматы парфюма, француз схватился за голову: «Не понимаю!
Как!? Как это может быть, что вы, человек с таким редким дарованием, можно сказать,
с настоящим собачьим нюхом, — и вдруг какой-то писатель?!»

Современники шутили, что в Куприне было что-то «от большого зверя». Мамин-Сибиряк

вспоминал: «Куприн имел одну несколько странную привычку — настоящим образом,
по-собачьи, обнюхивать людей. Многие, в особенности дамы, сильно обижались…»
Впрочем, одна из дам — писательница Н. Тэффи — искренне восхищалась его даром:
«Вы обратите внимание, как он всегда принюхивается к людям! Потянет носом, и
конец — знает, что это за человек!»

По части запахов у Куприна был единственный соперник — Иван Бунин. И когда они

сходились вдвоем, между ними начиналось состязание: кто определит более точно,
чем пахнет, например, цирковая арена или ближайший трактир.

Однажды в большой писательской компании зашел спор о том, чем пахнет женщина. «Женщины пахнут сливочным мороженым», — заметил Чехов.

«А мне кажется — цветками липы, слегка подвявшими»,
— подал голос Бунин.
Куприн, сделав небольшую паузу, сказал: «А по-моему, молодые девушки пахнут арбузом и парным молоком. А старушки, здесь на юге, — горькой полынью, ромашкой, сухими васильками и ладаном». Чехов, в знак признания победы, пожал Куприну руку…

Настоящий татарин должен ходить в тюбетейке…

Совет

Александр Иванович очень гордился своей татарской кровью (его мать — татарская
княжна). Легко ранимый и невероятно обидчивый, он бросался на каждого, кто, хотя
бы и по незнанию, ошибался в произношении его фамилии: его почему-то часто называли
Куприн, с ударением на первом слоге. Тогда он подскакивал к «обидчику» и, схватив
его за фалды пиджака, почти по слогам выговаривал:

— Я — Куприн, и всякого прошу это помнить! На ежа садиться без штанов не советую!

Во времена пика своей славы он любил одеваться татарином: носил расписной халат
и цветную тюбетейку, в которой бывал и в гостях, и в ресторанах, где, по воспоминаниям
Бунина, «садился так широко и важно, как пристало бы настоящему хану». А для
еще большего подобия «особенно узко щурил глаза».

Мягкий и застенчивый с женщинами, он был резок и дерзок с мужчинами. Во хмелю,

в который он впадал от одной рюмки водки, лез на ссоры со всяким, кто попадался
ему под руку. Несмотря на маленький рост, он умел доказать каждому свое физическое
превосходство.

В 1902 году его одесский приятель, Антон Богомолец, рассказал ему о какой-то старухе, которую беспощадно колотит сын, громадного роста биндюжник.

Куприн в тот же день разыскал этого человека в порту и, рискуя быть изувеченным
его кулаками, сказал ему такие крутые слова, что тот закаялся измываться над
матерью.

«Я хотел бы стать женщиной и испытать роды…»

Прежде чем стать писателем, Куприн успел поменять добрых десятка два профессий.
Побывал и боксером, и цирковым борцом, и землемером, и учителем, и актером, и
рекламным агентом, и рыбаком, и воздухоплавателем, и шарманщиком, и продавцом
«пудерклозета инженера Тимаховича»… Ему не важно было, сколько заплатят, ему
было интересно попробовать себя в новой роли.

Однажды в Одессе газетный репортер Леон Трецек познакомил его с начальником одной из

пожарных команд. Куприн тотчас же воспользовался этим знакомством и, когда в
центре города загорелся среди ночи жилой дом, Куприн в медной каске помчался
туда вместе с отрядом пожарников и работал в пламени и в дыму до утра.

«Я хотел бы на несколько дней сделаться лошадью, растением или рыбою или побыть

женщиной и испытать роды».

Только такая неуемная жажда жизни могла заставить его попробовать себя в роли конокрада, шпика, санитара в морге и даже… вора.

Как-то, после продолжительной беседы со случайным ресторанным собеседником, оказавшимся

каким-то знаменитым вором, ему вдруг захотелось испытать, как чувствует себя
профессиональный грабитель, забравшийся ночью в чужую квартиру. «Выбрал место
и время, отобрал вещи, уложил их в чемодан, но вынести их не хватило решимости».
Страшно подумать, до чего бы могли довести Куприна подобные «эксперименты», если
бы он вовремя не стал писателем!

За один рассказ — двое суток карцера

Писателем Александр Иванович стал случайно. Первый рассказ он написал еще будучи
курсантом военного училища. «Русский сатирический листок» вдруг решил напечатать
присланный неизвестным автором за подписью «Ал. К-рин» довольно слабый рассказ
«Последний дебют». В тот же день кто-то доложил начальству, что один из курсантов
«тиснул какую-то чепуху в газетишку».

Начальство произвело следствие, и презренный
писака, затесавшийся в славные ряды будущих героев отечества, был обнаружен и
предан суду. Наказание оказалось на удивление легким: всего-то двое суток карцера!
Тогда, сидя в карцере, Куприн пообещал себе не прикасаться к перу и бумаге. И
обещание свое он, наверное бы, сдержал. Если бы не встретил Ивана Бунина.

Именно с его легкой руки Куприн, в то время очень нуждавшийся и даже голодавший,
написал по его просьбе небольшой рассказ, и… сразу же получил приличный по
тем временам гонорар. На который тотчас же купил себе «нормальной» еды (вина,
сыра, колбасы и…

икры), а также новые башмаки (в тех, что он ходил, по словам
Бунина, стыдно было и таракана прихлопнуть).

Для чего писателю подушка?

«Случайный» писатель, Куприн и писал свои произведения от случая к случаю. Его
первая жена, Мария Карловна Давыдова, мечтала сделать из него если не великого,
то хотя бы модного писателя.

Каждое утро после завтрака Куприн, по требованию
жены, уходил к себе на чердак, где устроил рабочий кабинет, и до самого обеда
работал. Однако эффективность этой работы почему-то равнялась нулю: за несколько
недель он не написал ни одной строчки.

Обратите внимание

При этом на все обвинения в лени у него
обязательно находились веские отговорки: «голова болела…», «живот болел…»,
«прежде чем писать, лучше сто раз обдумать…» и т. п. В одно прекрасное утро,
закончив с завтраком, он поднялся из-за стола и как-то необычно, боком начал
выходить из комнаты.

Наблюдательная супруга заметила, что спереди блуза на нем
странно оттопыривается. Она подошла и одернула рубашку. И вдруг оттуда вывалилась…
небольшая подушка. «Что это такое?» — строго спросила Мария Карловна. Куприн
смутился: «Видишь ли, Маша… на табурете сидеть слишком жестко…

Вот я и беру
с собой подушку». — «А вот я посмотрю сейчас, как ты там устроил свой рабочий
кабинет!» — «Да нет, зачем! Лучше не ходи, Маша!». Но Мария Карловна уже шла
по лестнице…
Разумеется, никакого табурета на чердаке не оказалось: около стены было сложено
сено, покрытое каким-то одеялом.

— Вот так рабочий кабинет! — закричала строгая супруга.
— Видишь ли, — виновато залепетал Куприн, — я лежу, обдумываю тему, а потом
незаметно засыпаю…
— Хорошо, — отрезала Мария Карловна. — С завтраками отныне будет покончено!

Любовь жены надо… заработать!

Куприн был ленивый писатель. Чего только не предпринимала его честолюбивая супруга,
чтобы перевоспитать своего муженька: и ругала, и обедов лишала, и даже отказывала
в супружеской близости. Дело дошло до того, что она предъявила ему ультиматум:
он снимает себе холостую комнату и будет работать над «Поединком».

Он может приходить
домой, но при одном условии: в дом его пустят лишь в том случае, если он предъявит
следующую главу повести…
Теперь домой «в гости» Куприн приходил отдыхать только тогда, когда у него была
написана новая глава или хотя бы часть ее. Однажды он принес Марии Карловне несколько
старых страниц.

Утром она заявила ему:
— Так обманывать меня тебе больше не удастся! — И распорядилась укрепить на
двери цепочку. Куприну приходилось, прежде чем попасть в квартиру, просовывать
в щель рукопись и ждать, пока она пройдет цензуру Марии Карловны. 
Куприн молча страдал.

Болезненно самолюбивый, он чувствовал себя униженным вдвойне,
работа валилась из рук. А побывать в семье ему очень хотелось, и он опять пришел
со старыми страницами, надеясь, что Мария Карловна их забыла. Он просунул листки
в черную щель и сел на лестнице, проклиная себя за безволие.

Голос непреклонной
супруги прозвучал из-за двери:
— Ты ошибся, Саша, и принес мне старье. Спокойной ночи! Новый кусок принесешь
завтра.
Дверь захлопнулась.
— Машенька, пусти, я очень устал и хочу спать. Пусти меня, Маша… Голос Куприна
дрожал.
Ответом было молчание.

Важно

Он сидел на ступеньке, обхватив голову руками, и беззвучно
плакал.
— Какая ты жестокая… безжалостная…
Куприн поднялся и медленно пошел вниз.

 
Прежде чем решиться на окончательный разрыв, Куприн длительное время топил больв алкоголе. Его четырехлетняя дочь Лида однажды, в присутствии многочисленныхгостей и отца, исполнила частушку собственного сочинения:

У меня есть папа,У меня есть мама.Папа много водки пьет,

Его за это мама бьет…

Нелюбимый и слабовольный, он превратился в ресторанного завсегдатая, обзавелсясомнительными друзьями и почти все вечера проводил в кабаках или на ипподроме.О его пьяных выходках писали все бульварные газеты.

Куприн облил горячим кофе такого-то, выбросил из окна на улицу такого-то, выкрасил зеленой масляной краской голову такому-то, кинул в ресторане «Норд» в бассейн со стерлядью такого-то,на банкете такого-то вскочил в пьяном угаре на стол и раскрошил ногами все тарелкисо снедью…

Эти беспробудные хмельные годы аукнутся позднее: пышущий здоровьем и физическойсилой Куприн к концу жизни превратится в жалкого и больного человека, почти маразматика.Но это будет потом, а пока… Пока все будет продолжаться до того дня, когдаего, погибающего, не спасет молодая и любящая его девушка, няня и воспитательницаего дочери, Лиза Гейнрих.

Она сумеет уговорить его перестать пить и отправитьсяна лечение в Финляндию. Лиза Гейнрих станет для него настоящим ангелом-хранителем.Благодаря ей, ее душевной мягкости и доброте, Куприн вернется к творчеству и

познает наконец радость спокойной семейной жизни.

«Женщина — это последний сосуд…»

Перу Куприна принадлежит немало замечательных рассказов и повестей. В этом ряду
явно выделяется одно небольшое произведение, «Гранатовый браслет»…

Когда-то давно, в пору молодости, кто-то рассказал ему странную историю о  влюбленном
фанатике, который многие годы забрасывал свою возлюбленную — замужнюю женщину
— любовными письмами и подарками. Письма были плоскими, а подарки — безвкусными.

И конец истории был скорее поводом для практики психиатра.

Но Куприн вдохновился услышанным рассказом. И через несколько лет написал повесть, за которую получил тысячу критических уколов от собратьев по перу. И — тысячу благодарных писем

от читательниц.
«Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью,тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причинютебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было Богу и судьбе, «Да святится имя

твое»..

.».
Это цитата из «Гранатового браслета». В конце жизни, в Париже, полубольной
Куприн каждый вечер, сидя в кафе, писал длинные любовные письма к неизвестной
молодой женщине, в которую он, седой старый писатель, вдруг отчаянно и безнадежно
влюбился. Писал, но не отсылал адресату. В этих письмах часто повторялась та
самая строка из «Гранатового браслета» — «Да святится имя твое«… Очевидцы
рассказывали, что лицо его в эти минуты чудесным образом преображалось: резкие
черты разглаживались, взгляд становился светлее и умиротвореннее, а на губах,
обычно всегда сурово сжатых, начинала играть легкая улыбка…
«Женщина, — сказал Гете, — это последний сосуд, который мы заполняем нашей
тоской по идеалу». Он так и не подошел, так и не познакомился, так и не открылся
ей. Он был счастлив уже одним только фактом ее существования.