Содержание
Театральные курьёзы
На одном из спектаклей «Евгения Онегина» пистолет почему-то не выстрелил. Но Онегин не растерялся и ударил Ленского ногой. Тот оказался сообразительным малым и с возгласом: «Какое коварство! Я понял все — сапог отравлен!» — упал и умер в конвульсиях…
Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет. Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого.
И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник:»Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться».И артист говорит:- Я должен был увидеть твой…
Обратите внимание
И он текст забыл, надо выкручиваться, по смыслу, а это стихи, проклятье — но он выкрутился! Как поэт!!Он сказал:- Я должен был увидеть твой… конец!И задумчиво спросил:- Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые поползли со сцены.
***
История, которую мне рассказал мой отец, в молодости сам актер, так что за достоверность ручаюсь.
Приезжает Папазян в провинциальный театр — играть Отелло.
И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. на сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином.
И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону.
Открывает Отеоло с одной стороны балдахин — а там ноги. Ну — что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила. что лежит не в том направлении, и… ага, перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там… опять НОГИ!
После чего продолжать трагедию было, как вы понимаете, уже невозможно.
***
На сцене провинциального театра уездного города N идет один из премьерных показов «Ромео и Джульетты». Актер, играющий Ромео, юн, старателен и до крайности взволнован. Спектакль идет своим чередом и благополучно близится к трагическому финалу. Ромео произносит последний монолог, в котором есть такие слова:
О чем, когда мы ехали верхами,Дор́огой говорил мой человек?Не о предполагаемом ли браке
Джульетты и Париса? Или нет?
Актер же, мчась на всех парусах к завершению своей роли, торопливо выпаливает:
О чем, когда мы ехали верхами,Дор́огой говорил мой человек?Не о предполагаемом ли браке
Ромео и Джульетты?..
В зале замешательство; Ромео, растерянно:…или нет:
Ромео и Париса!
В зале легкое оживление; Ромео, испуганно:ИЛИ НЕТ!!!Джульетты и Париса!!!!
Аплодисменты, заглушающие несколько истеричных всхлипов в первых рядах.
***
…утренний спектакль, назначенный на 1 января. В каком состоянии, собрав все мужество и волю, артисты выходят после новогодней ночи, можно только представить.
И вот 1 января, чтобы порадовать детей, во МХАТе традиционно дают «Синюю птицу». Артист Владимир Правальцев играл роль Хлеба.
Важно
Вместе с детьми — Тильтилем и Митилью, а также Огнем, Водой и другими персонажами чудесной сказки он приходит во дворец Ночи.
Хлеб обращается к Ночи:- В силу того, что я стар и опытен и преисполнен любви и преданности детям, я являюсь их единственным защитником. Поэтому я должен вам предложить вопрос — каким путем нам бежать отсюда?Очевидно, новогодняя ночь внесла в сознание актера путаницу. На его лице отразилась мучительная борьба слов и предложений. Он начал:
— В силу того, что я стар и опытен…
Молчит. И вместо того, чтобы посмотреть на суфлера, готового ему подсказать продолжение фразы, он начинает выпутываться сам. Смотрит на Тильтиля и Митиль, которых всегда играли во МХАТе женщины, и собравшись с силами, произносит:- В силу того, что я стар и опытен… я очень люблю… девочек.
Все, кто находился в этот момент рядом с Хлебом, расползлись в кулисы, и только Ночь, подвешенная на качелях, сильнее уцепилась за деревянные перекладины, чтобы не рухнуть он хохота вниз.
***
1 января. В театре юного зрителя, дневной, детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе. Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки».
Все очень просто, только не 1 января.Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31 на 1 …, в общем, парень был плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался.
Совет
Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!»
***
Одно время в театрах было запрещено пользоваться стартовыми пистолетами. Категорически приписывалось пользоваться на сцене макетами оружия, а выстрелы подавать из-за кулис. В одном театре на краю каменоломни стоит связанный комсомолец, а фашист целится в него из пистолета.
https://www.youtube.com/watch?v=ZABvuDmrBG4
Помреж за кулисами замешкался. Выстрела нет и нет. Фашист ждал-ждал и в недоумении почесал себе висок дулом пистолета. В этот самый момент грянула хлопушка помрежа! «Фашист», будучи артистом реалистической школы, рухнул замертво. Тогда комсомолец, понимая что вся ответственность за финал легла на него, с криком «Живым не дамся!» бросается в штольню. Занавес.
***
В одном из небольших городов театр проездом давал «Грозу» Остpовского.
Как многие, наверно, помнят, там есть сцена самообожания тела в реку. Для смягчения последствий падения обычно использовались маты.
И обычно их с собой не возили, а искали на месте (в школах, спортзалах). А здесь вышел облом: нет, не дают, никого нет и т. п. В одном месте им предложили батyт.
Делать нечего, взяли, но в суматохе (или намеренно) забыли предупредить актрису.
И вот представьте себе сцену: героиня с криком бросается в реку… и вылетает обратно. С криком… И так несколько раз… Актёры с трудом сдерживаются (сцена трагическая), зрители в трансе… В этот момент один из стоящих на сцене с произносит:- Да… Не принимает матушка-Волга…
Актёры, корчась, падают, актриса визжит, зрители сползают с кресел…
***
По спектаклю, Карандышев отговаривает текст: «Так не доставайся же ты никому» и стреляет в Ларису из пистолета, Лариса падает. А выстрел обеспечивался в то время так: реквизитор за кулисами, на реплику, бьет молотком по специальной гильзе, гильза бухает — Лариса падает. Премьера, ля, ля тополя… «Так не доставайся же ты никому», наводит пистолет, у этого за кулисами осечка, выстрела нет.
Актер: «Так вот умри ж!» перезаряжает, наводит пистолет второй раз, за кулисами вторая осечка. Карандышев перезаряжает в третий раз: «Я убью тебя!», третья осечка.
Лариса стоит. Вдруг из зала крик: «Гранатой ее глуши!». Занавес, спектакль сорвался, зрителям вернули деньги. Режиссер час бегал по театру за реквизитором с криком: «Убью, сволочь!!!».
На следующий день, вечером, опять «Бесприданница», с утра разбор вчерашнего полета: мат-перемат, все на реквизитора катят, тот оправдывается: «Но ведь не я гильзы делал, ну сырые в партии попались, но много же народу рядом, видите же, что происходит, можно же помочь, там у суфлера пьеса под рукой: шмякнул ей об стол, все оно какой-никакой выстрел, монтировщик там доской врезал обо что-нибудь, осветитель лампочку мог разбить, ну любой резкий звук, она бы поняла, что это выстрел, и упала бы».
Обратите внимание
Вечером спектакль, все нормально, доходит до смерти Ларисы, Карандышев: «Так не доставайся же ты никому!», наводит пистолет, у реквизитора опять осечка.
Вдруг, с паузой в секунду, из разных концов за кулисами раздается неимоверный грохот: суфлер лупит пьесой об стол, монты — молотками по железу, осветитель бьет лампочку.
Лариса явно не понимает, что это выстрел, ибо на выстрел эта беда никак не походит, и продолжает стоять. Из зала крик: «Тебе ж вчера сказали, гранатой ее глуши!
***
Игралась в театре некая героическая музыкальная драма — с любовью, смертями и прочей патетикой. И вот за несколько часов до спектакля обнаруживается, что местная прима объелась мороженого и заглавную партию петь никак не может. Голос сел. Как говорится, всерьез и надолго.
Режиссер — в панике: билетов, как на грех, раскупили много. И тут… в общем, совсем как в голливудском сюжете на тему «Так становятся звездами». Является к режиссеру одна молоденькая хористочка и заявляет, что она всю жизнь мечтала об этой роли, что она знает все арии, что она готова без единой репетиции все отпеть и отыграть, и т.д. , и т.п.
Ну, режиссеру, в общем-то, деваться особо некуда. Он машет рукой и выпускает юное дарование на сцену.
Но как только занавес поднялся и дарование открыло свой прелестный ротик, тут же обнаружилось, что голливудский сценарий в степях Украины ну никак не проходит. Поет юное создание прескверно, играет еще хуже.
Режиссер за сценой мучается. Но не останавливать же спектакль, раз начали! Доходит дело до второго акта.
Кульминация: героиня встречается со своим бывшим возлюбленным и в самый патетический момент призывает его: «Вбий мене!» (т.е. «убей меня!» — спектакль идет по-украински). И герой должен совершить свое черное дело. Ну, юное дарование на сцене, как положено, раскидывает руки и восклицает: «вбий мене!». Герой бросается на нее с бутафорским ножом и тут…
Важно
Надо полагать, что лицо у артиста и вправду было зверское — намучился с партнершей за спектакль! Но так или иначе, а юная хористочка испугалась всерьез. И в последний момент отскочила в сторону. А стало быть, и не дала себя заколоть — как по роли положено. Оба стоят. Что делать — никто не знает. В конце концов хористочка решает продолжить с той же точки.
Опять раскидывает руки и кричит: «вбий мене!». Герой — на нее. А она, с перепугу — опять в сторону! В общем, повторилась история и в третий раз.
Но тут уже герой изловчился, отловил-таки девицу и, как положено по роли, «убил». В это т момент за сценой должен был грянуть патетический хор. Но хор не грянул.
Не грянул он потому, что все хористы и хористки стояли, согнувшись пополам, или катались по сцене (за задником) в припадке неудержимого хохота.
А хохотали они потому, что режиссер спектакля, стоя рядом с ними и видя, что творится на сцене, стал биться головой о ближайшую трубу и приговаривать: «Поймай ее, суку, и убей! Поймай ее, суку, и убей!
***
Абакан. Сей славный город, помимо того что является столицей автономной республики Хакассия, имеет два драматических театра — один, так сказать, городской, а второй — республиканский.
Вот в нем и произошла эта невероятная, но совершенно правдивая история. Ставили бессмертное творение А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
В одной из последних сцен, Евгений (Е) прибывает на бал к своему старому другу (Д) и видит Татьяну (в малиновом берете). При этом звучит следующий диалог:
Совет
Е. — Кто там в малиновом берете с послом турецким говорит?Д. — Так то жена моя.Е. — Так ты женат?Д. — Уже два года!
Ну, и далее по ходу пьесы.
Так вот. Во-первых, реквизиторы не нашли малинового берета и заменили его зеленым. А, во-вторых, артист, игравший мужа Татьяны, и актриса, игравшая Татьяну, были брат и сестра. Вот что из этого получилось.
Премьера. Зал битком набит местным бомондом и просто любителями театра.
Входит Евгений, подходит к другу и ищет глазами яркое малиновое пятно… его нет… находит глазами Татьяну… Далее диалог:
Е. — Кто там… в ЗЕЛЕНОВОМ берете?Д.(которого перемыкает от данной реплики…) — Так то СЕСТРА моя!Е.(который чувствует, что что-то не то происходит, но до конца еще не осознал…) — Так ты СЕСТРАТ?!Д. — Уже два года!
Обычно такие вещи проскальзывают мимо внимания публики, но в этот раз зал грянул… и, увы, не аплодисментами…
***
Итак — имеется прославленный (и заслуженно) актер и имеется его завистник, который всяко его подсиживает, гадит и т.д., причем бездарен на удивление. Ну вот этот завистник всеми правдами и неправдами «выбил» себе роль Дон Гуана, столкав ненавистного соперника на роль Статуи Командора.
Играет отвратно, и Статуя вставляет отсебятину: «Как низко может падать человек!» Публика в восторге и освистывает Дон Гуана. Естественно, тот решил отомстить. Назавтра другая пьеса, где знаменитость играет Наполеона, а завистник — эпизодическую роль генерала, который вручает Наполеону письмо, каковое тот потом читает вслух.
Пьеса новая, роли еще едва разучены, так что Наполеон письмо просто реально переписал и вложил текст в конверт.
Обратите внимание
Завистник, будучи в курсе, что Наполеон письмо помнит плохо, вытащил текст из конверта и вложил пустой лист бумаги — дескать, вот не сможешь ты вспомнить текст, тут-то и обгадишься перед публикой.
Итак — соответствующий момент спектакля, Наполеон вскрывает конверт, видит, что перед ним чистый лист, отлично понимает, кто ему устроил этакую жабу — и… небрежно вручает этот лист генералу со словами: «Прочтите, генерал, мне сами вслух!»
***
Однажды в «Евгении Онегине» секундант перепутал пистолеты и подал заряженный Ленскому. Ленский выстрелил, Онегин от неожиданности упал.Ленский, чтобы как-то заполнить понятную паузу, спел известную фразу Онегина: «Убит!». Секундант в замешательстве добавил:
«Убит, да не тот» …
…
Моменты театральной жизни. Курьезы: как мэтры театра ведут себя в непредвиденной ситуации?
В этой части я попыталась собрать воедино смешные и курьезные моменты. Свидетелем многих мне пришлось быть самой. А некоторые превратились в театральные легенды, передавались из уст в уста и дошли до меня.
Капелька-смешинка 1-я: cпектакль «Хитроумная влюбленная»
Премьера этого спектакля по пьесе Лопе де Вега состоялась 25 ноября 1995 года. И продержался он почти пять или шесть лет. Это хороший срок для спектакля.
Состоял он из двух актов (обычно все спектакли у нас были двухактные). В первом акте — 5 действий, во втором — 4.
Одна из героинь пьесы, Херарда, появлялась в первом и пятом действиях 1-го акта, а затем в четвертом действии 2-го. И на поклоне. То есть 3 раза: в самом начале спектакля, в конце 1-го акта и в конце спектакля.
Обычно играли два актерских состава. В одном из них Херарду играла замечательная актриса театра, необыкновенно пластичная, с изумительно певучим голосом, очень талантливая. Но, к сожалению, как это часто бывает у творческих людей, она будто пребывала в созданном ею образе и нередко забывала о реальности.
Так вот, отыграла она свою сцену в первом действии 1-го акта и спустилась к себе в гримерку. И… напрочь забыла, что ей появляться еще в пятом действии! Отцепила мантилью, переоделась в байковый халат и решила отдохнуть до конца спектакля. Ведь, как она считала, появляться ей только в конце 2-го акта! И уже в другом платье и мантилье!
А я сижу на выносе, работаю с водящими фонарями… Вынос — это такая площадка-балкон под самой крышей театра. Там установлен ряд верхних ламп, пушки (особые лампы с линзами, создающими спецэффект) и водящие. Это фонари, свет которых следует за главными героями действия. И мне, как говорится, «сверху видно все»!
Отыграно четвертое действие 1-го акта. Наступает пятое. На сцене только один (!!!) герой — престарелый капитан Бернардо с подагрическими ногами. Его играет народный артист республики. Он — единственный из занятых в пьесе, кто играет бессменно!
Важно
По мизансцене он становится под левым театральным станком, задрапированным декорацией. Декорация изображает балкон, на котором должна появиться маха Херарда, полюбезничать с капитаном и бросить ему гвоздику. На этом первый акт заканчивается.
Народный артист, то бишь, капитан Бернардо — в костюме испанского гранда 17-го века (со всеми этими рюшечками, кружавчиками, пышным воротником-гранголой, в фиолетовых коротких штанах и камзоле).
Пять секунд. Херарды нет!
Десять секунд. Херарды нет!
Капитан понимает, что он чего-то не понимает. Но при этом понимает, что надо что-то делать!
Народный артист (вот что значит профессионализм!) подпрыгивает на «подагрических ногах» перед окном, и начинается импровизация, выдержанная (!!!) в ритмике стихотворного текста Лопе де Вега!
Трудно представить?! Однако же это развертывалось на моих глазах, и я сверху видела бешено вращающиеся голубые глаза народного артиста и его мгновенно налившуюся кровью шею под гранголой!
Голос при этом… медоточивый!
— Херарда, ангел мой!
Молчание!
— Херарда, дивный свет мой, где вы?!
Молчание!
По внутренней радиосвязи уже несется SOS! Помреж (помощник режиссера) — милая нежная девушка, рычит как стая уссурийских тигров перед смертельной схваткой!
— Дина! Дина!!! Твою… (далее перечисляются все родственники артистки до 4-го колена!). На сцену! Бегом! На сцену!!! Он тянет монолог! Ди-и-ина-а-а!!! Там стихи! Он долго не выдержит! Быстрее!
Рассеянная Дина, конечно, уже проснулась и вскочила. Но пока наденешь тяжелый испанский костюм, причешешься, прицепишь мантилью, поправишь грим и воткнешь гребень, пройдет как минимум минут семь.
И это если делать все стремительно! А еще надо спуститься на сцену, обогнуть ее, пройдя через подвал, и уже оттуда подняться на станок и встать в кокетливую позу на балконе! То есть в общей сложности минут десять бедный народный артист капитан Бернардо должен в полном одиночестве импровизировать на сцене, не выпадая из ритма стихотворного текста Лопе де Вега!
По большому счету, в таких случаях дают занавес.
Совет
Но это — позор! Это — черное лицо театра! Перефразируя известный анекдот о том, как надо сыграть пьяного и трезвого, можно сказать: «В нормальных условиях только дубина не сыграет, а вот в экстремальных, да так, чтобы зритель ничего не почувствовал и решил, что так и нужно по пьесе — тут уже высший пилотаж нужен». Как говорится, «в бой идут одни «старики». Вернее — один старик. Наш бедный народный артист — капитан Бернардо!
Он по-прежнему пасся под балконом злополучной Херарды. То изображал неподдельное изумление ее отсутствием, то страдал! Руку «коронкой» ко лбу прикладывал, тоскливые очи возводил горе, то бишь, к балкону! (Ей-Богу, мне сверху казалось, что он испепелит этот балкон!)
То сердито махал рукой, мол, да ну ее, эту строптивую маху! Но тотчас снова возвращался:
— Херарда, о как жаль, мой ангел, что вы к моим мольбам так глухи! Я ведь страдаю, дивный мой цветок!
— О, почему ты так жестока? Неужто сердца в тебе нет, небесная Херарда?!
— ХЕР-РА-Р-ДА-А!!! Отзовись! Не погружай меня в стенанья!
— О Боже, и опять ни звука! Неужто что случилось с ней? Мне давеча аптекарь говорил, что у него она пилюль купила!
— Не вынесу я муки тяжкой! Ведь я не мальчик, милая Херарда! А убеленный сединАми муж! И долго я терпеть не стану! Мне это как-то не к лицу!
— Ах, чаровница, ах, проказница, постой же! Наверно, новую мантилью примеряет! И ожиданием меня терзает! Ну, погоди ж, коварная Херарда!
Бедный Лопе де Вега, наверно, вертелся в могиле как пропеллер! Вряд ли кто еще со времени написания пьесы так издевался над ее текстом! Я покатывалась со смеху у себя наверху. Бог его знает, как еще не выронила водящих фонарей из рук! По внутреннему радио несся осипший голос помрежа:
— Скор-р-рей-й!!!
Наконец в окне появилась Херарда.
Боже! Ну и вид был у «предмета вожделенной страсти» престарелого капитана! Лиф платья с шемизеткой съехал набок, мантилья закрывала половину лица, а гребень вообще висел на ухе! Но самое комичное — рыжеватый парик был надет криво, из-под него выбивались черные как смоль волосы актрисы, и оттого казалось, что растительность на голове у Херарды растет как-то неровно и почему-то разного цвета! Хорошо, хоть была полутьма, сопровождавшая интимное воркование капитана и махи, и из зрительного зала всех деталей ее облика не было видно.
В общем, они проворковали, что полагается по тексту, Херарда бросила капитану гвоздику, тот заткнул ее за ухо, и занавес закрылся. Антракт!
Что творилось за кулисами, я не могу и передать! Народный артист вращал глазами и кричал, что еще одно такое происшествие, и он умрет как Мольер на сцене, от разрыва сердца! Херарда в самых изысканных выражениях оправдывалась, просила прощения и благодарила! Утихомирил всех режиссер, который клятвенно пообещал выписать народному артисту премию за спасение мизансцены. И, кажется, слово свое сдержал.
Потом все пошло своим чередом. Второй акт отыграли благополучно. Лопе де Вега, надеюсь, перестал вертеться в гробу. Больше его текст не искажали и не пороли отсебятину!
Обратите внимание
Но с тех пор, сколько ни шел спектакль на сцене, капитан Бернардо (бессменный народный артист!) в первом действии первого акта прибавлял от себя незадачливой Херарде:
— И не забудьте, дивный ангел мой, что наша встреча скоро состоится! Не уходите вы надолго под сень блаженную покоя и уютных нег!
К счастью, Херарда его понимала с полуслова и уже стояла на станке раньше, чем заканчивалось 4-е действие 1-го акта!
Капелька-смешинка 2-я: спектакль «Калхас»
Театральные анекдоты и курьезы
Чего только не случается на репетициях и постановках! (Всем читать, смеяться и делать выводы)
Актер (А) после страшного двухмесячного запоя неожиданно обнаруживает себя за кулисами родного театра. Оказывается — срочная замена, его нашли, привели в чувство, одели в костюм — пинок, и он вылетает на сцену.
Что за пьеса, что за роль, о чем речь — ничего понять не может. Суфлер (С) шепчет: — В графине он узнал свою мать. (А): — А? (С) (нервно): В графине он узнал свою мать.
(А) (испуганно): Чего? (С) (зло): В-Графине-Он-Узнал-Свою-Мать!!! Актер по сложной траектории подбирается к столу и берет водочный графин.
(А): Мама! Как вы туда попали?!
Театральная труппа поехала на гастроли с Грозой. Момент, где Екатерина падает в реку, они сделали так. В оркестровой яме селят маты, и в нужный момент она туда падает.
И перед на чалом очередного спектакля, техники решили постелить, что-то более мягкое, и поставили туда батут… Идет спектакль, Екатерина в нужный момент падает в яму, и с такой же скорость вылетает обратно… 15 минут река не хотела принимать тело Екатерины!!!
«Бесприданница» Островского. Премьера, первый спектакль. По спектаклю Карандышев отговаривает текст: «Так не доставайся же ты никому» и стреляет в Ларису из пистолета, Лариса падает. А выстрел обеспечивался в то время как, реквизитор за кулисами, на реплику, бьет молотком по специальной гильзе, гильза бухает — Лариса падает.
Премьера, ля ля тополя, «Так не доставайся же ты никому», наводит пистолет, у этого за кулисами осечка, выстрела нет. Актер: «Так вот умри ж! » перезаряжает, наводит пистолет второй раз, за кулисами вторая осечка. Карандышев перезаряжает в третий раз: «Я убью тебя!», третья осечка. Лариса стоит.
Вдруг из зала крик: «Гранатой ее глуши! » Занавес, спектакль сорвался, зрителям вернули деньги.
Режиссер час бегал по театру за реквизитором, с криком: «Убью, сволочь!!! » На следующий день, вечером, опять «Бесприданница», с утра разбор вчерашнего полета: мат-перемат, все на реквизитора катят, тот оправдывается: «Но ведь не я гильзы делал, ну сырые в партии попались, но много же народу рядом, видите же, что происходит, можно же помочь, там у суфлера пьеса под рукой: шмякнул ей об стол, все оно какой-никакой выстрел, монтировщик там доской врезал обо что-нибудь, осветитель лампочку мог разбить, ну любой резкий звук, она бы поняла, что это выстрел и упала бы». Вечером спектакль, все нормально, доходит до смерти Ларисы, Карандышев: «Так не доставайся же ты никому!», наводит пистолет, у реквизитора опять осечка. Вдруг с паузой в секунду, из разных концов за кулисами раздается неимоверный грохот: суфлер лупит пьесой об стол, монты — молотками по железу, осветитель бьет лампочку. Лариса явно не понимает, что это выстрел, ибо на выстрел эта беда никак не походит, и продолжает стоять.
Из зала крик: «Тебе ж вчера сказали, гранатой ее глуши! »
Важно
В театре: Отелло допытывается у Дездемоны, где платок, который он ей подарил. Крик из зала:
— Граждане, ну дайте же вы ему платок, или утрись рукавом, сморкач, и не мешай действию!
Идет некая классическая постановка. На сцене стоит актер в приличествующем тому времени костюме. Он ЗАБЫЛ слова. Зал ждет. Суфлер шепчет: — Здравствуйте, граф! Актер молод и стушевался. Слова застряли в горле.
Суфлер снова шипит: — Здравствуйте, граф! Актер молчит. Услышали передние ряды зрителей. Они тихонько скандируют: — Здравствуйте, граф! Здравствуйте, граф! Молчит актер. Весь зал оглушительно скандирует: — ЗДРАВСТВУЙТЕ, ГРАФ! ЗДРАВСТВУЙТЕ, ГРАФ! Актер совсем сник.
Вдруг в гробовой тишине с галерки раздается голос.
— Да поздаровкайся ты с графом, жопа!
Провинциальный актер по фамилии Спиридонов, товарищи по сцене его звали просто Спиря, ролей некогда не знал, да и с пьесами, в которых играл, был знаком мало.
В некой мелодраме в первом акте Спиря должен был убить одного из героев, но, не имея представления, кого именно, набросился на первого попавшегося: — Так умри, злодей! — замахнулся кинжалом и услышал тихий шепот: — Не меня, не меня, Спиря.
Спиря подбежал к другому: — О, коварный! Так это ты? — и снова слышит: — Не меня, Спиря!
Он к третьему — опять не тот. Тогда, не долго думая, Спиря проткнул кинжалом себя и упал замертво. Забавно, что после этого он продолжал играть еще четыре акта.
В дурацкой пьесе про советских ученых актер, игравший секретаря партийной организации института, вместо текста: «Зачем же так огульно охаивать…» — произнес: «Зачем же так ОГАЛЬНО ОХУИВАТЬ…», за что был немедленно из театра уволен
Но круче всех оговорился Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова «Большевики». Выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: «У Ленина лоб желтый, восковой…» он сообщил: «У Ленина… жоп желтый!..». Спектакль надолго остановился. «Легендарные комиссары» расползлись за кулисы и не хотели возвращаться
В 60-х годах во МХАТе получила широкое распространение игра — если кто-то из участвующих говорит другому: «Гопкинс!» — тот, независимо от ситуации, в которой находится, должен обязательно подпрыгнуть. Не выполнившим условия грозил большой денежный штраф.
Совет
Чаще всего «гопкинсом» пользовались мхатовские корифеи, причем непременно на спектаклях, в самых драматических местах. Кончилось это тем, что министр культуры СССР ФУРЦЕВА вызвала к себе великих «стариков» — ГРИБОВА, ЛИВАНОВА, МАССАЛЬСКОГО и ЯНШИНА.
Потрясая пачкой писем от зрителей, она произнесла целую речь о заветах Станиславского, о роли МХАТа в советском искусстве, об этике советского артиста. Нашкодившие корифеи, имевшие все мыслимые звания, премии и награды, слушали министра стоя.
И вдруг Ливанов негромко сказал: «Гопкинс!» — и все подпрыгнули.
1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля «Собор Парижской Богоматери». Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру Степану Петровичу (имя изменено).
Спектакль, по идее режиссера, начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат через всю сцену. Но был у него один маленький недостаток — очень уж он любил водочкой побаловаться. И вот настал день премьеры.
Перед премьерой Степан Петрович пришел на спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо. Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты.
Режиссер, повстречав Степан Петровича, опешивши сказал: — Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать. — Да я 20 лет на сцене и прошу за этот счет не волноваться, — пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.
На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг, через всю сцену, слева направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо, затем еще раз и еще раз… Раз эдак на шестой, Квазимодо остановился посреди сцены и повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произнес:
— Итить твою бога мать! Я тут как последняя **** карячусь, а эти козлы еще занавес не подняли!
Прикольные истории (6958)
Всякое случается в нашей жизни, бывает и такое…
Театральные курьезы 2
***По спектаклю, Карандышев отговаривает текст: «Так не доставайся же ты никому» и стреляет в Ларису из пистолета, Лариса падает. А выстрел обеспечивался в то время так: реквизитор за кулисами, на реплику, бьет молотком по специальной гильзе, гильза бухает — Лариса падает. Премьера, ля, ля тополя… «Так не доставайся же ты никому», наводит пистолет, у этого за кулисами осечка, выстрела нет. Актер: «Так вот умри ж!» перезаряжает, наводит пистолет второй раз, за кулисами вторая осечка. Карандышев перезаряжает в третий раз: «Я убью тебя!», третья осечка. Лариса стоит. Вдруг из зала крик: «Гранатой ее глуши!». Занавес, спектакль сорвался, зрителям вернули деньги. Режиссер час бегал по театру за реквизитором с криком: «Убью, сволочь!!!». На следующий день, вечером, опять «Бесприданница», с утра разбор вчерашнего полета: мат-перемат, все на реквизитора катят, тот оправдывается: «Но ведь не я гильзы делал, ну сыр ые в партии попались, но много же народу рядом, видите же, что происходит, можно же помочь, там у суфлера пьеса под рукой: шмякнул ей об стол, все оно какой-никакой выстрел, монтировщик там доской врезал обо что-нибудь, осветитель лампочку мог разбить, ну любой резкий звук, она бы поняла, что это выстрел, и упала бы». Вечером спектакль, все нормально, доходит до смерти Ларисы, Карандышев: «Так не доставайся же ты никому!», наводит пистолет, у реквизитора опять осечка.
Вдруг, с паузой в секунду, из разных концов за кулисами раздается неимоверный грохот: суфлер лупит пьесой об стол, монты — молотками по железу, осветитель бьет лампочку. Лариса явно не понимает, что это выстрел, ибо на выстрел эта беда никак не походит, и продолжает стоять. Из зала крик: «Тебе ж вчера сказали, гранатой ее глуши!
***Абакан. Сей славный город, помимо того что является столицей автономной республики Хакассия, имеет два драматических театра — один, так сказать, городской, а второй — республиканский. Вот в нем и произошла эта невероятная, но совершенно правдивая история. Ставили бессмертное творение А. С. Пушкина «Евгений Онегин». В одной из последних сцен, Евгений (Е) прибывает на бал к своему старому другу (Д) и видит Татьяну (в малиновом берете). При этом звучит следующий диалог: Е. — Кто там в малиновом берете с послом турецким говорит? Д. — Так то жена моя. Е. — Так ты женат? Д. — Уже два года! Ну, и далее по ходу пьесы. Так вот. Во-первых, реквизиторы не нашли малинового берета и заменили его зеленым. А, во-вторых, артист, игравший мужа Татьяны, и актриса, игравшая Татьяну, были брат и сестра. Вот что из этого получилось. Премьера. Зал битком набит местным бомондом и просто любителями театра. Входит Евгений, подходит к другу и ищет глазами яркое малиновое пятно… его нет… находит глазами Татьяну… Далее диалог: Е. — Кто там… в ЗЕЛЕНОВОМ берете? Д.(которого перемыкает от данной реплики…) — Так то СЕСТРА моя! Е.(который чувствует, что что-то не то происходит, но до конца еще не осознал…) — Так ты СЕСТРАТ?! Д. — Уже два года!
Обычно такие вещи проскальзывают мимо внимания публики, но в этот раз зал грянул… и, увы, не аплодисментами…
***Однажды в «Евгении Онегине» секундант перепутал пистолеты и подал заряженный Ленскому. Ленский выстрелил, Онегин от неожиданности упал. Ленский, чтобы как-то заполнить понятную паузу, спел известную фразу Онегина: «Убит!». Секундант в замешательстве добавил:
«Убит, да не тот»
***
На одном из спектаклей «Евгения Онегина» пистолет почему-то не выстрелил. Но Онегин не растерялся и ударил Ленского ногой. Тот оказался сообразительным малым и с возгласом: «Какое коварство! Я понял все — сапог отравлен!» — упал и умер в конвульсиях.
Театральные байки (на работе не читать!)
Прислали по почте, насмеялась, делюсь 🙂
Байка времен ефремовского «Современника». Алла Покровская
рассказывала, что Ефремов так заразил своих актеров любовью к системе
Станиславского, что любые посиделки заканчивались дискуссиями именно
на эту тему.
Однажды на гастролях в Румынии артисты собрались после спектакля в
одном из гостиничных номеров. Как водится, речь зашла о системе
Станиславского. Калягин и Гафт заспорили о Системе, а Евгений
Евстигнеев , наотмечавший окончание рабочего дня пуще всех, завалился
на кровать и заснул.
В конце концов Гафт с Калягиным доспорились до того, что решили
выяснить, кто лучше сыграет этюд на «Оценку факта». Фабулу придумали
такую: у кабинки общественного туалета человек ждет своей очереди.
Ждет так долго, что не выдерживает, выламывает дверь и обнаруживает
там повешенного. Не поленились, соорудили повешенного из подушки и
поместили его в стенной шкаф. Один сыграл неподдельный ужас и бросился
с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности,
тихонько слинял, пока никто не увидел… Оба сыграли классно. «Судьи»
в затруднении. Тогда решают разбудить Евстигнеева и посмотреть, что
придумает он.
Растолкали, уговорили, объяснили ситуацию… Евстигнеев пошел к шкафу.
Уже через секунду весь номер гоготал, видя как тот приседает,
припрыгивает перед дверцей стенного шкафа, стискивая колени, сначала
деликатно постукивает в дверь «туалета», потом просто барабанит.
Наконец, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь, видит
«повешенного», ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с
веревкой, выкидывает вон, и заскочив в туалет, с диким воплем счастья
делает свое нехитрое дело, даже не закрыв дверь!
Громовой хохот, крики «браво», и единогласно присужденная Евстигнееву
победа. Артист раскланялся и рухнул досыпать.
***
Приезжает Папазян в провинциальный театр — играть Отелло. И выдают ему
в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно,
волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. На сцене такая вся
из себя целомудренная кровать под балдахином. И вот легла эта самая
дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло
с одной стороны балдахин — а там ноги. Ну — что поделать, закрыл
Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила, что
лежит не в том направлении, и перелегла. Открывает Отелло балдахин с
другой стороны, а там… опять ноги!
После чего продолжать трагедию было, как вы понимаете, уже невозможно.
***
Евгений Симонов рассказывал об одном актере вахтанговского театра, как
тот очень удобно завел себе любовницу в собственном дворе, в доме
напротив. И при этом очень гордился своей оборотистостью. Однажды он
сказал жене, что едет в Ленинград на три дня, а сам закатился к своей
пассии и гужевался там от вольного. К концу третьего дня любовница
попросила его вынести мусор. Артист в трико и домашних тапочках вышел
на помойку, вытряхнул ведра и привычно пошел… домой! Нажал кнопку
звонка и в этот момент сообразил своей хмельной башкой, что сотворил,
но было уже поздно. Законная жена открыла дверь и обалдела: Отуда ты,
милый? Представьте себе этого оборотистого, в трико и тапочках на босу
ногу, с двумя мусорными ведрами в руках, не нашедшего ничего лучше
ответить чем:
— Как откуда? Из Ленинграда!
***
Гастроли провинциального театра, последний спектакль в канун Нового
Года — трезвых нет. Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на
сцене. Финал. Один цезарь над телом другого должен произнести фразу:
«Я должен был увидеть твой закат
Иль дать тебе своим полюбоваться».
То есть один из нас должен умереть.
И вот артист произносит:
— Я должен был увидеть твой… — а дальше забыл, надо выкручиваться, а
это же стихи!… И он таки выкрутился:
— Я должен был увидеть твой… конец! — и задумчиво спросил:
— Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые поползли со сцены…
***
В спектакле Театра на Таганке «Товарищ, верь!» по письмам Пушкина на
сцене стоял во зок с множеством окошек и дверей, из которых появлялись
актеры, игравшие Пушкина в разных ипостасях — «Пушкиных» в спектакле
было аж четыре. Вот один из них, Рамзес Джабраилов, открывает свое
окошечко и вместо фразы: «На крыльях вымысла носимый ум улетал за край
земли!» — произносит: «На крыльях вынесла… мосиный… ун уметал…
закрал, … ЗАКРЫЛ!» И действительно с досадой захлопнул окошечко.
Действие остановилось: на глазах зрителя возок долго трясся от хохота
сидящих внутри остальных «Пушкиных», а потом все дверцы открылись, и
«Пушкины» бросились врассыпную за кулисы — дохохатывать!
***
В некой пьесе про пограничников исполнитель главной роли вместо: «…Я
отличный певун и плясун!» — радостно и громко прокричал в зал: «Я
отличный писун и плевун!»
***»
Чайка» Чехова. В финале спектакля, как известно, должен прозвучать
выстрел. Потом на сцену должен выйти доктор Дорн и сказать: «Дело в
том, что Константин Гаврилович застрелился». Но сегодня пауза
затянулась.
И выстрела нет. Доктор Дорн, видимо, понимает, что что-то произошло, и
нужно спасать положение. Тогда он выходит, долго стоит, все-таки
ожидая, что сейчас будет выстрел, но поскольку выстрела по-прежнему
нет, он говорит:
— Дело в том, что Константин Гаврилович повесился.
И тут раздается выстрел. Тогда он, еще подумав, произносит:
— И застрелился.***
В одном из небольших гоpодов театp пpоездом давал «Гpозy» Остpовского.
Как многие, наверно, помнят, там есть сцена самобpосания тела в pекy.
Для смягчения последствий падения обычно использовались маты. И обычно
их с собой не возили, а искали на месте (в школах, споpтзалах). А
здесь вышел облом: нет, не дают, никого нет и т. п. В одном месте им
пpедложили батyт. Делать нечего, взяли, но в сyматохе (или намеpенно)
забыли пpедyпpедить актpисy. И вот пpедставьте себе сценy: геpоиня с
кpиком бpосается в pекy… и вылетает обpатно. С кpиком… И так
несколько pаз… Актеpы с тpyдом сдеpживаются (сцена тpагическая),
зpители в тpансе… В этот момент один из стоящих на сцене с
пpоизносит:
— Да… Hе пpинимает матyшка-Волга…
Актеpы, коpчась, падают, актpиса визжит, зpители сползают с кpесел…
***
На одном из спектаклей «Евгения Онегина» пистолет почему-то не
выстрелил. Но Онегин не растерялся и ударил Ленского ногой. Тот
оказался сообразительным малым и с возгласом: «Какое коварство! Я
понял все — сапог отравлен!» — упал и умер в конвульсиях.
***
Молодой актер впервые участвует в постановке, при чем здесь же играет
маститый актер, роль молодого — мала, выйти к маститому на сцену и
сказать что-то вроде «кушать подано!», и все! Молодой человек очень
нервничает, все-таки с метром в одной сцене, жутко переволновавшись, в
полубеспамятстве выходит на сцену и видит немного округлившиеся глаза
пожилого партнера, понимает, что что-то не так, совсем теряется,
бормочет свою фразу и вылетает со сцены. После спектакля известный
актер вызывает его к себе в гримерную, еле живой молодой предстает
пред очами мэтра и слышит: «Батенька, ну что ж вы так? Это еще ничего
было, когда вы вошли в окно, но когда вы ВЫШЛИ В КАМИН!».
***
В Тамбове в конце прошлого века в местном театре «Дон Кихота» заменили
по какой-то причине на «Ревизора». Предупредили всех, забыли только
про актера, роль которого состояла всего из одной фразы. Представьте
эффект, когда в столовую Городничего вошел человек в испанском костюме
и, обращаясь к Хлестакову, произнес: «Синьор, мой господин вызывает
вас на дуэль!»
***
Актер Иванов-Козельский плохо знал пьесу, в которой играл. Как-то
выходит он на сцену, а суфлер замешкался. Тут актер увидел старичка,
который вчера изображал лакея и, чтобы не было заминки в действии
говорит ему: «Эй, голубчик! Принеси-ка мне стакан воды». Старичок с
гордостью ответил: «Митрофан Трофимович, помилуйте, я сегодня граф-с».
***
Актер забыл слова. Суфлер шипит:
— В графине вы видите мать! В графине вы видите мать!
Актер берет со стола графин и, с удивлением глядя туда:
— Мама, как ты туда попала??!
***
1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля «Собор Парижской
Богоматери». Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру
Степану Петровичу (имя изменено). Спектакль, по идее режиссера,
начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен
был под звук колоколов пролететь, держась за канат через всю сцену. Но
был у него один маленький недостаток — очень уж он любил водочкой
побаловаться.
И вот настал день премьеры. Перед премьерой Степан Петрович пришел на
спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до
гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо.
Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер,
встретив Степан Петровича, опешивши сказал:
— Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то,
что на канате летать.
— Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться, —
пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.
На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг, через всю сцену, слева
направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо,
затем еще раз и еще раз…
Раз эдак на шестой, Квазимодо остановился посреди сцены и повернувшись
к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в
полной тишине произнес:
— Итить твою бога мать! Я тут как последняя сука корячусь, а эти козлы
еще занавес не подняли!
Театральные курьезы
В каком-то спектакле раздается выстрел, графиня восклицает: «Что это!», вбегает слуга и кричит: «Ваш муж!», графиня: «Мой муж, ах!», и падает в обморок. Идет спектакль, раздается выстрел, графиня: «Что это!», вбегает слуга и, то ли от волнения, то ли с бодуна, кричит: «Вах мух!», графиня: «Мох мух, ах!», и падает в обморок.
В спектакле Театра на Таганке «Товарищ, верь!» по письмам Пушкина на сцене стоял возок с множеством окошек и дверей, из которых появлялись актеры, игравшие поэта в разных ипостасях: «Пушкиных» в спектакле было аж четыре.
Вот один из них, Рамзес Джабраилов, открывает окошечко и вместо фразы «На крыльях вымысла носимый ум улетал за край земли!» произносит: «На крыльях вынесла… мосиный… ун уметал… закрал… ЗАКРЫЛ!» — и с досадой захлопнул окошко.
Действие остановилось: на глазах зрителей возок долго трясся от хохота сидевших внутри, а потом все дверцы разом открылись, и «Пушкины» врассыпную бросились за кулисы — дохохатывать!
Обратите внимание
Но круче всех оговорился Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова «Большевики». Выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: «У Ленина лоб желтый, восковой…» он сообщил: «У Ленина… жоп желтый!..». Спектакль надолго остановился. «Легендарные комиссары» расползлись за кулисы и не хотели возвращаться.
Как-то раз известный актер Александринского театра В. П. Далматов совершенно запутался в словах роли. Он должен был сказать: «Подай перо и чернила!», а у него получилось: «Подай перна и черна, тьфу, чернила и пернила, о господи, черно и перно. Да дайте же мне наконец то, чем пишут!» В зале был гомерический смех.
В театре «Современник» шел спектакль «Декабристы». Роль Николая I исполнял Олег Ефремов. В ходе спектакля он должен был сказать: «Я в ответе за все и за всех». Но вместо этого у него получилось: «Я в ответе за все и за свет». А его партнером был Е. Евстигнеев, который подхватил тут же: «Тогда уж за воду и за газ, Ваше Величество».
– В одном из небольших гоpодов театp пpоездом давал «Гpозy» Остpовского. Как многие, наверно, помнят, там есть сцена самобpосания тела в pекy. Для смягчения последствий падения обычно использовались маты. И обычно их с собой не возили, а искали на месте (в школах, споpтзалах). А здесь вышел облом: нет, не дают, никого нет и т. п.
В одном месте им пpедложили батyт. Делать нечего, взяли, но в сyматохе (или намеpенно) забыли пpедyпpедить актpисy. И вот пpедставьте себе сценy: геpоиня с кpиком бpосается в pекy… и вылетает обpатно. С кpиком… И так несколько pаз… Актеpы с тpyдом сдеpживаются (сцена тpагическая), зpители в тpансе… В этот момент один из стоящих на сцене с пpоизносит:– Да…
Hе пpинимает матyшка-Волга…
Актеpы, коpчась, падают, актpиса визжит, зpители сползают с кpесел…
По сюжету одной пьесы муж должен был неожиданно войти в комнату, в которой неверная жена только что сожгла письмо от любовника. Втянув воздух ноздрями, муж кричал, что он слышит запах жженой бумаги, и недвусмысленно интересовался тем, что же такое секретное жгла его жена. Пойманная за руку неверная супруга со слезами во всем признавалась.
На премьере же, однако, сценический рабочий забыл зажечь свечу на столе перед тем, как занавес открыли. Блудница долго металась по сцене, пытаясь понять, что же ей делать со злополучным письмом. В конце концов, от безнадежности положения, разорвала его на мелкие клочки.
Вошедший муж оглядел картину и, после секундного замешательства, произнес: «Я слышу запах рваной бумаги! Сударыня, извольте объясниться!»
Талантливейший артист эстрады, крупный библиофил, автор замечательных работ о книгах, Николай Павлович Смирнов-Сокольский, выступая в роли конферансье, находил выход из любого положения.
На одном из концертов Смирнов-Сокольский спутал пианиста Якова Флиера со скрипачом Самуилом Фурером и объявил публике: «Сейчас выступит скрипач Флиер». Флиер, понятно, запротестовал. Тогда Николай Павлович вышел на сцену и произнес:
«Прошу меня извинить, уважаемые товарищи.
Важно
Дело в том, что Яков Флиер забыл скрипку дома и поэтому будет играть на рояле. А это еще трудней».
50-е годы. На сцене Театра Советской Армии идет огромнейший по масштабам спектакль, что-то на тему «Освобождение Сталинграда». 200 человек массовки, пушки, танки, все дела.
В финале спектакля главный герой, играл которого, кажется, Андрей Дмитриевич Попов, изображая смертельно раненого бойца лежит на авансцене и тихим голосом просит: «Дайте мне воды из Волги свободной испить». По рядам передают каску с водой. Он выпивает, вода проливается на гимнастерку, падает замертво и — занавес.В тот вечер был у Попова день рождения.
Друзья-актеры долго готовили ему сюрприз и вот, кому-то пришла идея, налить ему в каску …бутылку водки. Злая шутка, мягко говоря, но, тем не менее, налили.
Конец спектакля, Попов просит «дать ему воды из Волги испить», по рукам огромной массовки плывет каска, в кулисах стоят костюмеры, гримеры, даже «мертвые» немцы приподнимают головы — посмотреть, как он будет пить?Попов берет каску, глотает, замирает на секунду… и продолжает пить до конца. Наконец отрывается, возвращает каску стоящему рядом бойцу и говорит: «Еще!».Вся массовка начинает корчиться от смеха…
Медленно плывет занавес, скрывая это безобразие…
Актер Милославский очень любил эффектные сцены и шикарные выходы. Любимой ролью была роль кардинала Ришелье. Была там сцена, где король и придворные долго ожидают кардинала, как вдруг докладывают: «Кардинал Ришелье»! Все замолкают, эффектная пауза — и торжественно появляется Ришелье. Роль слуги, который произносит эти два слова, была поручена молодому актеру.
Милославский его нещадно муштровал, заставляя без конца повторять реплику: «Кардинал Ришелье»
Бедняга-актер жутко волновался. И вот спектакль… Король и двор замолкают… Небольшая пауза…
И слуга выпаливает: «Радикал Кишелье!» Милославский в бешенстве выскакивает на сцену и набрасывается на несчастного: «Ришелье! Ришелье! Ришелье! И не радикал, а кардинал! Кардинал, каналья!»
Театральные курьезы 2 Игралась в театре некая героическая музыкальная драма — с любовью, смертями и прочей патетикой. И вот за несколько часов до с..
Театральные курьезы 2
Игралась в театре некая героическая музыкальная драма — с любовью, смертями и прочей патетикой. И вот за несколько часов до спектакля обнаруживается, что местная прима объелась мороженого и заглавную партию петь никак не может. Голос сел. Как говорится, всерьез и надолго.
Режиссер — в панике: билетов, как на грех, раскупили много.
И тут… в общем, совсем как в голливудском сюжете на тему «Так становятся звездами». Является к режиссеру одна молоденькая хористочка и заявляет, что она всю жизнь мечтала об этой роли, что она знает все арии, что она готова без единой репетиции все отпеть и отыграть, и т. д., и т. п. Ну, режиссеру, в общем-то, деваться особо некуда.
Он машет рукой и выпускает юное дарование на сцену. Но как только занавес поднялся и дарование открыло свой прелестный ротик, тут же обнаружилось, что голливудский сценарий в степях Украины ну никак не проходит. Поет юное создание прескверно, играет еще хуже. Режиссер за сценой мучается. Но не останавливать же спектак ль, раз начали! Доходит дело до второго акта.
Кульминация: героиня встречается со своим бывшим возлюбленным и в самый патетический момент призывает его: «Вбий мене!» (т.е. «убей меня!» — спектакль идет по-украински). И герой должен совершить свое черное дело. Ну, юное дарование на сцене, как положено, раскидывает руки и восклицает: «вбий мене!».
Совет
Герой бросается на нее с бутафорским ножом и тут… Надо полагать, что лицо у артиста и вправду было зверское — намучился с партнершей за спектакль! Но так или иначе, а юная хористочка испугалась всерьез. И в последний момент отскочила в сторону. А стало быть, и не дала себя заколоть — как по роли положено. Оба стоят. Что делать — никто не знает.
В конце концов хористочка решает продолжить с той же точки. Опять раскидывает руки и кричит: «вбий мене!». Герой — на нее. А она, с перепугу — опять в сторону! В общем, повторилась история и в третий раз.
Но тут уже герой изловчился, отловил-таки девицу и, как положено по роли, «убил». В это т момент за сценой должен был грянуть патетический хор. Но хор не грянул.
Не грянул он потому, что все хористы и хористки стояли, согнувшись пополам, или катались по сцене (за задником) в припадке неудержимого хохота.
А хохотали они потому, что режиссер спектакля, стоя рядом с ними и видя, что творится на сцене, стал биться головой о ближайшую трубу и приговаривать: «Поймай ее, суку, и убей! Поймай ее, суку, и убей!
—
1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля «Собор Парижской Богоматери». Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру Степану Петровичу (имя изменено).
Спектакль, по идее режиссера, начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат, через всю сцену. Но был у него один маленький недостаток — очень уж он любил водочкой побаловаться. И вот настал день премьеры.
Перед премьерой Степан Петрович пришел на спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо. Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты.
Режиссер, повстречав Степан Петровича, опешивши сказал: — Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать. — Да я 20 лет на сцене и прошу за этот счет не волноваться, — пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.
Обратите внимание
На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг, через всю сцену, слева направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо, затем еще раз и еще раз… Раз эдак на шестой, Квазимодо остановился посреди сцены и, повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произнес:
— Итить твою бога мать! Я тут как последняя с… карячусь, а эти козлы еще даже занавес не подняли!
— 1 января. В театре юного зрителя, дневной, детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе. Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?».
И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки». Все очень просто, только не 1 января. Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31 на 1 …, в общем, парень был плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался.
Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!»
—
Итак — имеется прославленный (и заслуженно) актер и имеется его завистник, который всяко его подсиживает, гадит и т. д., причем бездарен на удивление. Ну вот этот завистник всеми правдами и неправдами «выбил» себе роль Дон Гуана, столкав ненавистного соперника на роль Статуи Командора.
Играет отвратно, и Статуя всатвляет отсебятину: «Как низко может падать человек!» Публика в восторге и освистывает Дон Гуана. Естественно, тот решил отомстить. Назавтра другая пьеса, где знаментость играет Наполеона, а завистник — эпизодическую роль генерала, который вручает Наполеону письмо, каковое тот потом читает вслух.
Пьеса новая, роли еще едва разучены, так что Наполеон пиьсмо просто реально переписал и вложил текст в конверт. Завистник, будучи в курсе, что Наполеон письмо помнит плохо, вытащил текст из конверта и вложил пустой лист бумаги — дескать, вот не сможешь ты вспомнить текст, тут-то и обгадишься перед публикой.
Итак — соответствующий момент спектакля, Наполеон вскрывает конверт, видит, что перед ним чистый лист, отлично понимает, кто ему устроил этакую жабу — и… небрежно вручает этот лист генералу со словами: «Прочтите, генерал, мне сами вслух!»
