Содержание
Стихотворения Валентина Гафта, проникающие до глубины души
Валентин Иосифович Гафт, народный артист и лауреат множества премий в области театрального искусства и кинематографа, известен не только как актер, снявшийся в более ста фильмах и озвучивший множество советских и современных героев мультфильмов, но и как поэт.
Его стихотворения о жизни, любви и простой человечности проникают до глубины души:
«Я строю мысленно мосты…»
Я строю мысленно мосты, Их измерения просты, Я строю их из пустоты,
Чтобы идти туда, где Ты.
Мостами землю перекрыв, Я так Тебя и не нашел, Открыл глаза, а там… обрыв,
Мой путь закончен, я — пришел.
«Пёс»
Отчего так предан Пёс, И в любви своей бескраен? Но в глазах — всегда вопрос,
Любит ли его хозяин.
Оттого, что кто-то — сек, Оттого, что в прошлом — клетка! Оттого, что человек
Предавал его нередко.
Я по улицам брожу, Людям вглядываюсь в лица, Я теперь за всем слежу,
Чтоб, как Пёс, не ошибиться.
«Живых всё меньше в телефонной книжке…»
Живых всё меньше в телефонной книжке, Звенит в ушах смертельная коса, Стучат всё чаще гробовые крышки,
Чужие отвечают голоса.
Но цифр этих я стирать не буду И рамкой никогда не обведу. Я всех найду, я всем звонить им буду,
Где б ни были они, в раю или в аду.
Пока трепались и беспечно жили — Кончались денно-нощные витки. Теперь о том, что недоговорили,
Звучат, как многоточия, гудки.
«Уже от мыслей никуда не деться…»
Уже от мыслей никуда не деться. Пей или спи, смотри или читай, Всё чаще вспоминается мне детства
Зефирно-шоколадный рай.
Ремень отца свистел над ухом пряжкой, Глушила мать штормящий океан, Вскипевших глаз белесые барашки,
И плавился на нервах ураган.
Отец прошел войну, он был военным, Один в роду, оставшийся в живых. Я хлеб тайком носил немецким пленным,
Случайно возлюбя врагов своих.
Обратите внимание
Обсосанные игреки и иксы Разгадывались в школе без конца, Мой чуб на лбу и две блатные фиксы
Были решенной формулой лица.
Я школу прогулял на стадионах, Идя в толпе чугунной на прорыв, Я помню по воротам каждый промах,
Все остальные промахи забыв.
Иду, как прежде, по аллее длинной, Сидит мальчишка, он начнет всё вновь, В руке сжимая ножик перочинный,
На лавке что-то режет про любовь.
«Я и ты, нас только двое?»
Я и ты, нас только двое? О, какой самообман. С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.
С нами тишина в квартире И за окнами капель, С нами всё, что в этом мире
Опустилось на постель.
Мы – лишь точки мирозданья, Чья-то тонкая резьба, Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.
Мы в лицо друг другу дышим, Бьют часы в полночный час, А над нами кто-то свыше
Всё давно решил за нас.
Пронзительные стихи Валентина Гафта
Замечательный актер Валентин Гафт, известный нам больше по великолепно сыгранным комическим ролям, пишет стихи, которые трогают до глубины души. Перед вами несколько стихотворений из его книги «…Я постепенно познаю…».
Пес
Отчего так предан Пес,И в любви своей бескраен?Но в глазах — всегда вопрос,
Любит ли его хозяин.
Оттого, что кто-то — сек,Оттого, что в прошлом — клетка!Оттого, что человек
Предавал его нередко.
Я по улицам брожу,Людям вглядываюсь в лица,Я теперь за всем слежу,
Чтоб, как Пес, не ошибиться.
«Я и ты, нас только двое?»
Я и ты, нас только двое?О, какой самообман.С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.
С нами тишина в квартиреИ за окнами капель,С нами все, что в этом мире
Опустилось на постель.
Мы — лишь точки мирозданья,Чья-то тонкая резьба,Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.
Мы в лицо друг другу дышим,Бьют часы в полночный час,А над нами кто-то свыше
Все давно решил за нас.
Хулиган
Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.Он не пристанет к вам на полустанке.В войну (Малахов помните курган?)
С гранатами такие шли под танки.
Такие строили дороги и мосты,Каналы рыли, шахты и траншеи.Всегда в грязи, но души их чисты.
Навеки жилы напряглись на шее.
Что за манера — сразу за наган?!Что за привычка — сразу на колени?!Ушел из жизни Маяковский-хулиган,
Ушел из жизни хулиган Есенин.
Чтоб мы не унижались за гроши,Чтоб мы не жили, мать, по-идиотски,Ушел из жизни хулиган Шукшин,
Ушел из жизни хулиган Высоцкий.
Мы живы, а они ушли Туда,Взяв на себя все боли наши, раны.Горит на небе новая звезда —
Ее зажгли, конечно, хулиганы.
Сумка
Человек — не недоумка,Приспособился в миру,Например, придумал сумку,Подражая кенгуру.Человек — не недоумка,Он и гений, и злодей,Словно дети, деньги в сумках
Спят у сумчатых людей.
***
Живых все меньше в телефонной книжке,Звенит в ушах смертельная коса,Стучат все чаще гробовые крышки,
Чужие отвечают голоса.
Но цифр этих я стирать не будуИ рамкой никогда не обведу.Я всех найду, я всем звонить им буду,
Где б ни были они, в раю или в аду.
Пока трепались и беспечно жили —Кончались денно-нощные витки.Теперь о том, что недоговорили,
Звучат, как многоточия, гудки.
Мосты
Я строю мысленно мосты,Их измерения просты,Я строю их из пустоты,
Чтобы идти туда, где Ты.
Мостами землю перекрыв,Я так Тебя и не нашел,Открыл глаза, а там… обрыв,
Мой путь закончен, я — пришел.
Дубленка
Вот так умрешь, а кто-то сдуру
В тебе оценит только шкуру.
Кристина созерцательКристина созерцатель
Стихотворения Валентина Гафта, проникающие до глубины души
Валентин Иосифович Гафт, народный артист и лауреат множества премий в области театрального искусства и кинематографа, известен не только как актер, снявшийся в более ста фильмах и озвучивший множество советских и современных героев мультфильмов, но и как поэт.
Его стихотворения о жизни, любви и простой человечности проникают до глубины души:
«Я строю мысленно мосты…»
Я строю мысленно мосты,
Их измерения просты,
Я строю их из пустоты,
Чтобы идти туда, где Ты.
Мостами землю перекрыв,
Я так Тебя и не нашел,
Открыл глаза, а там… обрыв,
Мой путь закончен, я — пришел.
«Пёс»
Отчего так предан Пёс,
И в любви своей бескраен?
Но в глазах — всегда вопрос,
Любит ли его хозяин.
Оттого, что кто-то — сек,
Оттого, что в прошлом — клетка!
Оттого, что человек
Предавал его нередко.
Я по улицам брожу,
Людям вглядываюсь в лица,
Я теперь за всем слежу,
Чтоб, как Пёс, не ошибиться.
«Живых всё меньше в телефонной книжке…»
Живых всё меньше в телефонной книжке,
Звенит в ушах смертельная коса,
Стучат всё чаще гробовые крышки,
Чужие отвечают голоса.
Но цифр этих я стирать не буду
И рамкой никогда не обведу.
Я всех найду, я всем звонить им буду,
Где б ни были они, в раю или в аду.
Пока трепались и беспечно жили
—Кончались денно-нощные витки.
Теперь о том, что недоговорили,
Звучат, как многоточия, гудки.
«Уже от мыслей никуда не деться…»
Уже от мыслей никуда не деться.
Пей или спи, смотри или читай,
Всё чаще вспоминается мне детства
Зефирно-шоколадный рай.
Ремень отца свистел над ухом пряжкой,
Глушила мать штормящий океан,
Вскипевших глаз белесые барашки,
И плавился на нервах ураган.
Отец прошел войну, он был военным,
Один в роду, оставшийся в живых.
Я хлеб тайком носил немецким пленным,
Случайно возлюбя врагов своих.
Обсосанные игреки и иксы
Разгадывались в школе без конца,
Мой чуб на лбу и две блатные фиксы
Были решенной формулой лица.
Я школу прогулял на стадионах,
Идя в толпе чугунной на прорыв,
Я помню по воротам каждый промах,
Все остальные промахи забыв.
Иду, как прежде, по аллее длинной,
Сидит мальчишка, он начнет всё вновь,
В руке сжимая ножик перочинный,
На лавке что-то режет про любовь.
«Я и ты, нас только двое?»
Я и ты, нас только двое?
О, какой самообман.
С нами стены, бра, обои,
Ночь, шампанское, диван.
С нами тишина в квартире
И за окнами капель,
С нами всё, что в этом мире
Опустилось на постель.
Мы – лишь точки мирозданья,
Чья-то тонкая резьба,
Наш расцвет и угасанье
Называется — судьба.
Мы в лицо друг другу дышим,
Бьют часы в полночный час,
А над нами кто-то свыше
Всё давно решил за нас.
Гений краткостиший. О поэзии Валентина Гафта
О книге Валентина Гафта, Красные фонари. Серия «Актёрская книга». М., Зебра-Е, 2018
У Валентина Гафта вышло за последние годы немало поэтических книг. Но книга «Красные фонари» — самая на сегодняшний день полная. Во всяком случае, так утверждает составитель книги, поэт и редактор Валерий Краснопольский. Сам Гафт в последние годы, как раньше Высоцкий, отдаёт предпочтение именно литературной деятельности.
Он воспринимается публикой как мастер поэтических моноспектаклей. Авторитет Гафта-поэта в последнее время настолько высок, что он уже воспринимается современниками как живой классик. Вот и издательство Зебра-Е, известное по многотомным публикациям эссеистики Виктора Ерофеева, обратилось к творчеству знаменитого актёра и поэта.
Важно
А до этого вышла дорогущая книга «Ступени» с иллюстрациями Михаила Шемякина. Безусловно, творчество Валентина Гафта заслуживает самого пристального внимания. «Красные фонари» составлены достаточно многополярно: помимо стихов и эпиграмм, в книге много «сопутствующей прозы».
Это и тексты коллег по цеху о Гафте, и воспоминания поэта о своих друзьях, и, конечно, его автобиография «Не только о себе».
Взгляд актёра и поэта на окружающую действительность сочетает в себе иронию и беспощадность. Он и не думал поначалу, что его творчество вызовет у читателей небывалый интерес. Может быть, и хорошо, что стихи Гафта вошли в литературу «с чёрного хода», через капустники и актёрские посиделки.
Такой вариант связан с более естественным отбором. Понимаете, стихи актёра могут иметь успех только тогда, когда их наперебой цитируют другие. А в сугубо поэтическом сообществе славу поэту порой приносят сомнительные окололитературные достоинства.
Но всегда лучше, когда известность поэта проистекает из трепетного удивления перед его талантом.
Лирика Валентина Гафта предметна и осязаема. Но — вот парадокс — это не сужает его образное мышление. Да, стихотворения Гафта часто вращаются вокруг какой-то одной точки, предмета или живого существа.
Но ему, как правило, предшествуют и сопутствуют целых два космоса — космос вокруг темы стихотворения и внутри её. Очень много стихов о животных. Порой очень заметно, что это стихи актёра. Вот, например, такая строчка. «Связь времён — связь света с звуком». Чтобы это прочесть, необходима изрядная дикция.
Но актёра, поэта не профессионального, мало заботит «перебор» в строчке ударных слогов. А вот в эпиграммах у него всё в порядке с техникой стихосложения. Более того, здесь он — непревзойдённый мастер.
Совет
Очень помогает ему то, что он пишет о своих коллегах по театру и кино, которых хорошо знает по совместной работе. Слава Гафта как первого эпиграмматиста России — вполне заслуженна. Когда эпиграммы ещё только «ходили в списках», читателей восхищала смелость суждений поэта.
Многие краткостишия были, что называется, «на грани фола». И это при том, что там не было обсценной лексики или других шокирующих вещей. Скандал никогда не был для Гафта самоцелью. Зато поэт мастерски, виртуозно использовал двусмысленность как литературный приём:
Все знают Мишу Козакова,
Всегда отца, всегда вдовца,
Начала много в нем мужского,
Но нет мужского в нём конца.
Примечательно, что сам автор на своих вечерах всегда «открещивался» от чисто физиологического понимания этих строк: «Что вы! Там нет никакого второго смысла!» И потом, словно бы в подтверждение своих слов, дописал ещё три разноплановых катрена, связанных с отъездом Козакова в Израиль и последовавшей затем его репатриацией в Россию.
Многие эпиграммы Гафта ещё и заразительно смешны, может быть, в этом и кроется секрет их успеха. Это сатира и юмор в одном флаконе. Теза — антитеза — парадокс — вот алгоритм многих текстов поэта. «В коротком стихотворении обязательно должен быть контраст», — говорил этот гений краткостиший. И, конечно, он артистически всё это обыгрывал.
Артист — я постепенно познаю,
Какую жизнь со мной сыграла шутку злую:
Чужую жизнь играю, как свою,
И, стало быть, свою играю, как чужую.
Об эпиграммах великого артиста сказано немало. Долгое время стихи Гафта пребывали в тени его гениальных эпиграмм. Но стихи с посвящениями, написанные к юбилеям друзей, наглядно продемонстрировали нам, что и «простые» стихи вполне подвластны перу артиста.
Он — настоящий поэт, и, как мне показалось, его даже задевало, что люди наперебой цитировали его эпиграммы, а обычные стихи как будто не замечали. Сейчас, слава Богу, всё в этом плане изменилось в лучшую сторону.
Гафт «поборол» приклеившийся было к нему ярлык писателя одного-единственного жанра.
Валентин Гафт умеет посмотреть на мир всесторонне. Его стихи глубоко символистичны. Как и Высоцкий, он порой пишет стихи о ролях, которые играет. Ещё бы! Ведь артист настолько щепетильно вживается в роль, настолько глубоко постепенно начинает её понимать! И возникает непреодолимый соблазн отобразить роль не только в сценическом образе, но и в слове.
Обратите внимание
Ведь в спектакле одинаково важны все роли! А в поэтическом монологе появляется счастливая возможность «рвануть рубаху на себя», выставить свою роль как самую главную. А порой стихотворение пишется о ролях несыгранных. И тогда это — восполнение в слове несбывшейся мечты.
Например, я просмотрел список ролей, сыгранных Гафтом, и не обнаружил там роли Треплева из чеховской «Чайки». А замечательные стихи, написанные Гафтом от имени Треплева — есть! Валентин Гафт — умный актёр и умный писатель. И порой, вопреки Грибоедову, от такого ума — не горе бывает, а настоящие шедевры рождаются.
Посмотрите на это чудо, стихотворение о новогодней ёлке! Как просто, мы же каждое Рождество с этим сталкиваемся! Но никому до Гафта не пришла такая идея в голову.
ЁЛКА
Ходили по лесу, о жизни трубили
И елку-царицу под корень срубили.
Потом ее вставили в крест, будто в трон,
Устроили пышные дни похорон.
И не было стона, и не было слёз.
Снегурочка пела, гундел Дед Мороз.
И, за руки взявшись, весёлые лица
С утра начинали под ёлкой кружиться.
Ах, если бы видели грустные пни,
Какие бывают счастливые дни.
Но смолкло веселье, умолкнул оркестр.
Для следующей елочки спрятали крест.
Это ведь настоящая новогодняя эзотерика! Ёлочку рубят — но, вместе с тем, у неё начинается новая жизнь! А те, кого не срубили, продолжают скучать в тёмном зимнем лесу.
А тут — праздник, фейерверки! Жизнь после «смерти»! Но как же коротка эта яркая жизнь! Как насыщенна! Так живут только избранные, гении! И крест, который несёт ёлочка — переходящий от одной ёлки к другой, с каникулами длиной в календарный год.
Жизнь и смерть плавно перетекают друг в друга, словно бы не замечая метаморфоз… Что ещё меня поражает в Валентине Гафте? Любовь к чужим талантам. В чужом таланте всегда есть что-то заразительное! Многие стихи Валентина Иосифовича возникли из восхищения талантливыми людьми. Вот, например, стихи, посвящённые дирижёру Евгению Светланову.
МУЗЫКА
Смычок касается души,
Едва вы им к виолончели
Иль к скрипке прикоснетесь еле,
Священный миг — не согреши!
По чистоте душа тоскует,
В том звуке — эхо наших мук,
Плотней к губам трубы мундштук,
Искусство — это кто как дует!
Когда такая есть Спина,
И Руки есть, и Вдохновенье,
Есть Музыка, и в ней спасенье,
Там Истина — оголена.
И не испорчена словами,
И хочется любить и жить,
И все отдать, и все простить…
Бывает и такое с нами.
В последние годы знаменитый артист не совсем здоров, творческая жизнь даётся ему через большие усилия. Тем радостнее и для него, и для многочисленных друзей и поклонников его многогранного таланта каждая новая книга. «Красные фонари» — оказывается, так называется улица в Амстердаме.
У Гафта есть потрясающее для творческого человека качество — природная скромность, редкая среди публичных людей. Я помню всеобщее недоумение, когда он отказался отмечать свой полувековой юбилей, чтобы не отвлекаться от репетиций и съёмок в кино. «Чудит Иосифович», — наверное, подумали про него театральные люди. Ведь трактовать поступки людей можно по-разному.
Но вот однажды я поднялся на сцену «Современника», чтобы поздравить артиста с юбилеем родного театра. Естественно, Гафт был не один. Но, стоило мне только открыть рот и попытаться произнести своё поздравление, как артист решительно запротестовал: «Да что я? Вот кто — гений!» — сказал он и указал на стоявшего рядом Григория Горина. Я был в шоке.
Важно
История эта врезалась мне в память. Многие ли из нас способны вот так воскликнуть: «Да что я…» — и указать на талант другого человека?!
А ведь начиналось литературное творчество Гафта словно бы «понарошку», из игры театральных капустников. В середине 80-х годов прошлого века в Московском театре «Современник» шёл спектакль «Дилетанты».
Началось всё с того, что театр пополнили три новых артиста, «сбежавших» с Таганки после прихода туда Анатолия Эфроса — Леонид Филатов, Вениамин Смехов и Борис Хмельницкий. Все они писали, читали и пели.
Вот тогда Валентин Гафт, непременный участник театральных капустников «Современника», и предложил сделать «живой» спектакль-концерт, где пишущие и поющие актёры могли бы показать зрителям своё творчество. Название спектаклю — «Дилетанты» — тоже придумал Гафт. Название было, что надо.
Оно указывало на то, что для актёров поэзия и песня — не основной род деятельности, но никак не принижало качество того, что они демонстрировали на этом «не основном» поприще. А качество было временами — непревзойдённое. Дилетант дилетанту рознь. Дилетант с даром способен быстро раскрыться и создать что-нибудь на века, например, «Конька-горбунка».
А какой-нибудь профессионал может всю жизнь над чем-нибудь корпеть, но так и не преуспеть. Всё дело в искре Божьей. А, может, и не только в ней. Но «дилетант» Шекспир в своей первой жизни тоже был актёром. Как и дилетант Высоцкий, высоко ценивший в людях профессионализм. На мой взгляд, у любого человека должно быть право на слово.
В конечном итоге, всё решает результат. Дилетант Грибоедов «баловался» музыкой и литературой. В музыке у него получилось не очень, а вот в литературе — выше всяких похвал. Но только одна пьеса — «Горе от ума». Не забудем: он был всего лишь дилетантом. Есть страшная штука, «оправдывающая» дилетантизм.
Это — энергетика постижения, которая присуща людям на пути от незнания к знанию. Лакуны в сознании, в эрудиции помогают творческому человеку заново открывать мир. Даже такой великий поэт, как Блок, по воспоминаниям Георгия Иванова, понятия не имел, что такое кода у сонета: это было ему не важно. «В мире есть много вещей, которые мне не нужны», — поведал нам однажды Сократ. Блажен, кто не перегружает себя излишними знаниями! Хотя кто знает, какие знания — лишние? Мерой необходимости является сам человек.
Совет
С Гафтом у меня связано ещё одно памятное воспоминание. В начале восьмидесятых годов прошлого века я был неистощимым театралом, посетившим все без исключения спектакли московских театров, а некоторые — по несколько раз. Особенную любовь вызывали у меня спектакли театра «Современник».
В театре я подружился с замечательной женщиной, которая работала в нём билетёром. Звали её Нина Владимировна Генералова. Однажды я показал ей свои эпиграммы на известных актёров. «Надо показать твои эпиграммы Гафту!» — воскликнула Нина Владимировна.
Да, в былые времена творчество молодого поэта обязательно должен был оценить кто-то из мэтров. Например, в начале ХХ, Серебряного века, начинающие поэты ходили к Блоку. Так что Гафт неожиданно оказался моим «Блоком». Валентин Иосифович не давал оценки моим эпиграммам. Он их… выучил наизусть.
Я и сейчас вздрагиваю, когда кто-то в беседе со мной начинает наизусть читать мои стихи. Можете себе представить, каково было впечатление двадцатилетнего молодого человека, ещё нигде тогда не печатавшегося.
Шок, потрясение! Особенно понравились Гафту мои эпиграммы на актрису Ольгу Яковлеву, с которой он работал у Анатолия Эфроса, и на новую пьесу Алексея Арбузова. «Боже мой! Какой чистый мальчик! И это — после Афгана!» — неожиданно воскликнул артист. Я не сразу понял, почему он так сказал.
Дальнейшая моя жизнь сложилась так, что постепенно я «завязал» с театром. Но буду всегда благодарен великому артисту и поэту за столь высокую оценку моих ранних произведений.
Александр Карпенко — поэт, прозаик, литературный критик. Композитор, автор-исполнитель, телеведущий, конферансье, ветеран-афганец. Род. в 1961 г. в Черкассах. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького.
Книги стихов: «Разговоры со смертью», 1989; «Солнце в осколках», 1990; «Третья сторона медали» 1991; «Атлантида в небе», 1997; «Откровения одиночества», 2000; «Священник слова», 2005; «Сквозь пространство», 2015. Книга прозы: «Взгляд из вечности», 2018.
Обратите внимание
Член Союза писателей России, Южнорусского Союза писателей, Союза писателей XXI века, а также Российского отделения Международного ПЕН-центра. Участник литобъединения ДООС. Лауреат премии им. Н. Островского за 2016 год. Лауреат премий журнала «Дети Ра» за 2014 и 2015 годы.
Лауреат премий журнала «Зинзивер» за 2012, 2013, 2015 и 2017 годы. Дипломант Международной премии «Писатель XXI века» в номинации «Поэзия» за 2015 год. Автор и ведущий телепрограммы «Книги и люди» на «Диалог-ТВ». Живет в Москве.
Читать
Кто же вы — Валентин Гафт? Неподражаемый актер?! Непостижимый эпиграммист?! Непонятый лирический поэт? И возможно ли, чтобы все эти разноплановые таланты загадочно-счастливо сочетались в одном человеке? Уверен, что этот вопрос в той или иной форме возникает у каждого почитателя разностороннего дарования В. Гафта.
Признаюсь, что мне интересно было бы побеседовать с человеком абсолютно безразличным к имени автора этой книги. Пока не приходилось. Да, пристрастия у всех разные: одним больше нравятся эпиграммы, другим кинороли, третьим театральные работы актера. А вот о стихах Валентина Гафта говорят реже.
И это понятно: кто ныне бредит стихами, как в далекие «шестидесятые»?! Не модно! А жаль! На мой взгляд, «тайна Гафта» скрыта именно в его лирическом даре.
Все остальное, как ручейки из родника, вытекает из этого главного: комплексы, кажущаяся агрессия, самоирония и набор масок, скрывающих от беглого взгляда истинное лицо страдающего человека.
Мне как поэту прежде всего интересна генеалогия Гафта-стихотворца. Слежу за развитием его творчества без малого тридцать лет. Утверждаю, что влияние его поэзии на душевное состояние читателей ничуть не уступает его актерскому обаянию. Да, Гафт не профессиональный поэт.
И это большой плюс! Ему нет нужды штамповать стихи, чтобы выживать и быть на уровне своих собратьев по перу. Он абсолютно свободен в своей поэтической стихии.
Его новые лирические стихи говорят о большом потенциале непрерывно развивающегося дарования автора, его творческой зрелости и нестареющем восприятии окружающего мира.
Важно
Прочтите его новые стихи: «Диван», «Локарно», «День» и другие, в которых ярко проявляются симпатии автора к знаменитым «Столбцам» Николая Заболоцкого, поэта близкого Валентину Гафту по мироощущению. Надеюсь, что «актерская книга» поможет многочисленным почитателям приблизиться к разгадке его нетривиального образа.
Валерий Краснопальский
Первые мои воспоминания связаны с пребыванием на Украине у бабушки, примерно в 1940 году. Я сижу где-то во дворе на бревнах, а мама и бабушка идут с рынка и дают мне большой-большой красный помидор. И я ем этот громадный, красный — конечно, немытый — помидор, и сейчас кажется, что таких помидоров я больше никогда не ел.
А родился я в Москве на улице Матросская Тишина. Помню счастливый день, когда мне купили голубой трехколесный велосипед. Погода была хорошая, но я боялся выйти из подъезда покататься по тротуару вдоль нашего дома, так как там бегала взад-вперед какая-то собака. Потом я осмелел и выходил, но в тот день ездил в коридоре и в квартире.
Хорошо помню наш подъезд и весь пятиэтажный дом. Напротив была психиатрическая больница, справа — тюрьма «Матросская Тишина», слева — рынок, еще левее — студенческое общежитие МГУ. А через дорогу была школа, в которой я потом проучился десять лет и где учились только мальчики.
Очень хорошо помню день, который мог быть роковым в нашей жизни, в судьбе нашей семьи. 21 июня 1941 года мы должны были ехать на Украину, в город Прилуки. У нас была домработница Галя — чудесная девушка с Украины, помогавшая маме по хозяйству.
Тогда было трудно с билетами, и Галя, простояв на вокзале целую ночь, достала билеты, но ее обманули, и билеты были какие-то недействительные. Я впервые услышал тогда слово «аферистка» в доме: говорили, что какая-то аферистка обманула Галю. Поехали на вокзал, поменяли билеты и должны были отправиться на другой день.
И вот 22-го, как раз утром, по радио выступил Молотов о том, что началась война. Конечно, тот поезд, на котором мы должны были ехать 21-го, наверняка попал под бомбежку. Такая судьба ждала нас всех.
Все воспоминания и образы тех лет очень отрывочны и бессвязны, так как в начале войны мне не было и шести лет.
Совет
Когда началась война, мне казалось, что я буду видеть ее через окно. Там будет забор какой-то, вдоль которого будут ходить пограничники с собаками, и наши с собаками обязательно победят всех немцев, так как я верил, что у нас очень сильные пограничники и замечательные собаки.
Но первые впечатления от войны — это очереди в булочных, куда мы ходили с моей тетей Феней, и воздушные тревоги. Нас будили ночью и вели в какое-то сырое подвальное помещение. Трубы, ночь, очень много детей, визг, крики, хочется спать, а ты мерзнешь и трясешься от холода и страха.
В одну из бомбежек бомба упала рядом с нашим домом и попала в магазин, который почему-то назывался женским, и почти все, кто там был, погибли. С тех пор не могу выносить подвалов, потому что они напоминают мне бомбежку, в них пахнет проросшей картошкой и сырой известкой.
Отец сразу ушел на фронт добровольцем, но мне почему-то запомнились проводы моего двоюродного брата — маминого племянника, который также ушел добровольцем в неполные двадцать лет. Он тогда был уже в военной форме, я прижимался к нему, еле доставая лбом до пряжки ремня, а потом убежал в другую комнату и первый раз в жизни заплакал.
Это замечательный человек. Ему повезло, он остался жив, но его под Москвой так шарахнуло, что одна нога сейчас короче и осталось одно легкое. Оба маминых родных брата и сын одного из них пошли на фронт и погибли под Сталинградом. Когда война кончилась, мама несколько лет ходила на Белорусский вокзал в надежде кого-нибудь из них увидеть.
Но никто не вернулся.
Первые впечатления от школы, куда я поступил в середине войны, — это очень холодный класс и очень старенькая первая учительница. Вид у нее был какой-то еще дореволюционный: черная шапочка, длиннющий синий халат и пенсне с цепочкой до пояса. В 1943–1944 годах мы всем классом возили на санках ей дрова для печки.
* * *
Семья наша была совершенно не театральная. Отец, Иосиф Романович, был удивительно скромным, но сильным и гордым человеком с чувством собственного достоинства.
Это был настоящий мужчина, но мне кажется, что жизнь его не состоялась, вернее, не соответствовала его интересной личности. По профессии он был адвокат, прошел почти всю войну и закончил ее майором.
Обратите внимание
Помню, как он с фронта прислал посылку с немецким фонариком, в котором можно было включать то красный, то зеленый свет.
Когда Красная армия перешла на новую форму, отец прислал нам полевые зеленые погоны, а я ими играл, любовался и думал: «Вот какой у меня отец!» — и мысленно прибавлял ему звезды. Потом эти погоны долго-долго хранились у нас в шкафу. В конце войны, после ранения, отца привезли в один из московских госпиталей.
Мы долго-долго шли по коридору, и мне было боязно и страшно увидеть его. Мои страхи оправдались, так как у отца ранение было в лицо, почти оторван нос, и он лежал с перевязанной и заклеенной головой.
Рядом с кроватью стояла тумбочка, где было много всякой вкусной еды: шоколад, компот, и я с большим аппетитом почти все это съел.
Первое воспоминание, связанное с мамой, весьма курьезно, потому что, когда мы играли в кровати, она вдруг заметила, как у меня на груди, под кожей, что-то бьется. Мама сразу повела меня к врачу, и тот сказал: «Господи, да это же сердце бьется». Еще вспоминаю, как я пришел домой после игры в футбол.
Она посмотрела на меня и сказала: «Посмотри, какие у тебя желтые зубы. Ты такой ленивый, что не чистишь зубы. Немедленно начни с завтрашнего дня. Пойди купи щетку и чисти каждый день». Дома я всегда раскидывал, разбрасывал вещи, не убирал за собой, потому что знал — есть мама.
Она за мной все подбирала и часто восклицала: «Господи, как же ты будешь жить без меня?» А теперь, когда мамы не стало, я оказался аккуратистом и вспоминаю все, что она мне говорила. Не накапливаю грязную посуду, быстро избавляюсь от нее, не люблю грязный пол, неприбранную постель.
Люблю чистые простыни и чтобы в квартире был порядок.
