Содержание
Петр Шмидт и Зинаида Ризберг: Две встречи на полях «почтового романа»
«Сегодня дивное утро, я проснулся очень рано, открыл окно, на меня пахнуло утром, свежестью и радостью, и я подумал о вас. Мне легче с думою о вас, думы отводят грусть, дают энергию к работе.
Наша мимолетная, обыденная, вагонная встреча, наше медленно, но идущее все глубже сближение в переписке, моя вера в вас — все это наводит меня часто на мысль о том, пройдем ли мы бесследно для жизни, друг для друга.
И если не бесследно, то что принесем друг другу: радость или горе?..»
Революция 1905 года вывела на авансцену политической жизни немало незаурядных личностей, но даже на их фоне Шмидт выглядел необычно. Прежде всего потому, что многие его поступки выглядели попросту безумными.
Возможно, виной тому не лучшая наследственность: его двоюродный дед закончил свои дни в лечебнице, двое старших братьев умерли в юности от «мозговой горячки», сестра Мария страдала нервными припадками, которые в итоге довели ее до самоубийства…
Обратите внимание
Морскую службу на Черноморском флоте он начал с истерики в кабинете командующего флотом адмирала Кулагина: «Находясь в крайне возбужденном состоянии, говорил самые несуразные вещи». Одной из причин нервного срыва было поведение жены, бывшей проститутки, которая упрямо не желала перевоспитываться.
Молодого офицера отправили в морской госпиталь, а оттуда в длительный отпуск. Выйдя из клиники, Шмидт был уволен со службы в чине лейтенанта. И, получив наследство умершей тети, уехал в Париж, где поступил в школу воздухоплавания.
Однажды шар потерпел аварию, Шмидт ударился о землю и заполучил хроническую болезнь почек…
Весной 1892 года Петр снова попросился на флотскую службу. Оказавшись на Дальнем Востоке, он сменил чуть ли не все военные корабли и ни на одном не ужился. Испортить отношения он умудрился даже с командующим эскадрой контр-адмиралом Григорием Чухниным, старым знакомым своего дяди. В 1898 году тот избавился от беспокойного лейтенанта, вторично уволив его в запас.
За время знакомства Петр Шмидт и Зинаида Ризберг виделись два раза
Осип Мандельштам и Надежда Хазина: О роли личности, любящей и любимой
А в 1904 году разразилась Русско-японская война.
Из-за больших потерь моряков Шмидт был снова призван на флот и назначен старшим офицером транспорта «Иртыш», который должен был отправиться на Дальний Восток с русской эскадрой.
Но по пути, в Египте, его списали с корабля якобы из-за почечной болезни — на самом деле капитан устал от его выходок…
Возвращаясь из Порт-Саида в Севастополь, Шмидт узнает о начале революции в России. И с головой, как в омут, бросится в классовую борьбу. А в августе 1905 года, в вагонном купе, он познакомится с Зинаидой (Идой) Ризберг. И засыплет ее нежными, нервными, требовательными письмами.
«Велика ли во мне сила убеждения и чувства? Вынослив ли я? На первый вопрос отвечу вам: да, силы убеждения и чувства во мне много, и я могу, я знаю, охватить ими толпу и повести за собой.
Важно
На второе скажу вам: нет, я не вынослив, а потому все, что я делаю, это не глухая, упорная, тяжелая борьба, а это фейерверк, способный осветить другим дорогу на время, но потухающий сам.
И сознание это приносит мне много страдания, и бывают минуты, когда я готов казнить себя за то, что нет выносливости во мне».
Бунт
18 октября 1905 года войска расстреляли в Севастополе мирную демонстрацию, вышедшую отпраздновать манифест Николая II «О даровании прав».
В ее рядах был и Шмидт, который на другой день был избран членом Совета народных депутатов и выступил с речью в городской Думе. После чего никому не известный лейтенант стал на глазах набирать политический вес.
Он выступал почти каждый день, обещал отдать жизнь за народ, плакал сам и вызывал слезы у слушателей. Его арестовали, но скоро выпустили, боясь волнений.
А 11 ноября начались волнения на крейсере «Очаков», еще не введенном в строй и стоявшем на ремонте в Севастополе.
Его команда — 380 человек — собранная «с бору по сосенке», оказалась легкой мишенью для революционной пропаганды. 14 ноября Шмидт явился на мятежный корабль и объявил, что городской Совет назначил его новым командиром вместо прежнего, бежавшего на берег вместе с другими офицерами. Матросы встретили эти слова громовым «ура».
Родион Щедрин и Майя Плисецкая: Свадебное путешествие на «Победе»
Один из участников собрания увидел его таким: «Выше среднего роста, на вид лет 43, худощавый, шатен; бледное лицо и впалые щеки придавали ему вид человека, перенесшего много страданий».
Чего хотел лейтенант, неясно до сих пор. На совещании мятежников он заявил, что планирует поднять на восстание флот и заставить царя созвать Учредительное собрание. По другой версии — собирался отделить Крым от России и стать его президентом.
По третьей — пойти походом на Москву и Петербург.
В любом случае шансы Шмидта добиться цели были ничтожно малы. Правда, восставшие сумели захватить помимо «Очакова» еще 14 кораблей, но никто из офицеров не встал на их сторону; корабли не могли даже выйти из бухты.
Совет
К тому же офицеры сумели увезти с собой или испортить замки на орудиях. Без вооружения, топлива и продуктов восстание было обречено на поражение.
Понимая это, мятежники захватили портовый арсенал, реквизировали запасы продовольствия на складах, а заодно взяли в заложники больше сотни офицеров.
На рассвете 15 ноября Шмидт велел поднять над «Очаковом» красный флаг и дать сигнал: «Командую флотом. Шмидт».
После этого обошел на миноносце «Свирепый» стоявшую на якоре эскадру, призывая моряков перейти на его сторону. В ответ лишь на броненосце «Святой Пантелеймон», бывшем «Потемкине», подняли красное знамя.
На остальных кораблях матросы молчали, а офицеры обзывали лейтенанта бандитом и изменником.
Завершив обход, он разрыдался: «Кругом рабы! Будь проклят, рабский город! Уйдем отсюда в Одессу, в Феодосию, куда угодно!»
Новые письма Зинаиде Ризберг он будет писать уже из тюрьмы.
«Обидно быть оторванным от жизни в тот момент, когда она забила могучим ключом… По моей коробке, в которой я сижу, можно сделать только два шага. Чтобы не задохнуться, воздух мне накачивают через трубу. Дайте мне счастье. Дайте мне хоть немного счастья, чтобы я был силен и вами и не дрогнул, не сдался в бою…»
Бой
Он и впрямь не сдался в решающем бою. И действовал довольно грамотно: прежде всего потребовал от вице-адмирала Чухнина не стрелять по «Очакову», угрожая в противном случае ежечасно вешать на реях заложников.
Затем прикрылся от атаки с берега минным транспортом «Буг» — его взрыв угрожал разрушением половины Севастополя. А на переговоры соглашался только после вывода эскадры из порта, а верных правительству войск — из города. Однако власти не собирались долго разговаривать.
Канонерка «Терец» подошла к «Бугу» и сумела затопить его. В 16.00 эскадра открыла огонь по «Очакову» и другим восставшим кораблям.
Ты прости меня, моя голубка, нежно, безумно любимая, что я пишу тебе так, говорю тебе «ты», но строгая, предсмертная серьезность моего положения позволяет мне бросить все условности
Обратите внимание
После первых залпов матросы стали прыгать в воду. Среди общей паники запертые в кубрике офицеры сумели выбраться, сорвали красный флаг и подняли белый. Погибло не менее 40 восставших, среди моряков эскадры потерь не было. Бой длился всего 45 минут.
Испачканный сажей лейтенант Шмидт попытался выдать себя за кочегара, но был сразу разоблачен. Его перевезли на флагманский броненосец «Ростислав», потом в гарнизонную тюрьму и далее в крепость Очаков.
Ждать суда.
«Я писал тебе при всякой возможности, но письма эти, верно, не доходили, ты прости меня, моя голубка, нежно, безумно любимая, что я пишу тебе так, говорю тебе «ты», но строгая, предсмертная серьезность моего положения позволяет мне бросить все условности.
Знаешь, в чем был и есть источник моих страданий, — в том, что ты не приехала… Ведь ты не знаешь, что перед казнью дают право прощаться, и я бы спросил тебя, а тебя нет. Это было бы для меня страшным и последним горем в моей жизни…»
Суд
Суд над восставшими начался в Очакове 7 февраля 1906 года. Общественное мнение было на стороне Шмидта, его защищали лучшие русские адвокаты. Они утверждали, что предание его военно-полевому суду незаконно, поскольку он к моменту ареста не состоял на военной службе. Или вообще требовали его освобождения от суда как невменяемого.
Однако Шмидт категорически отказался от освидетельствования. А 14 февраля произнес длинную — более чем разумную — речь в свое оправдание. Он назвал себя монархистом, говорил, что не хотел революции и кровопролития.
Неожиданно признался в любви к главному врагу: «Если бы мне удалось хотя бы один час провести с адмиралом Чухниным, мы сошлись бы на любви к народу и плакали бы вместе».
Речь вызвала протесты у обвиняемых матросов с «Очакова» — знай они, что Шмидт монархист, ни за что не пустили бы его на корабль!
В тюрьме лейтенанта навещали сестра и Ида Ризберг; последняя, увидев узника, рухнула на нары с криком: «Бедный Петя!»
«Завтра ты войдешь ко мне, чтобы соединить свою жизнь с моей и так идти со мной, пока я живу. Мы почти не виделись с тобой… Духовная связь, соединившая нас на расстоянии, дала нам много счастья и много горя, но единение наше в слезах наших, и мы дошли до полного, почти неведомого людям духовного слияния в единую жизнь».
Ясабуро-сан и Клавдия Новикова: Колымский сюжет для светлой сказки
18 марта Петра Шмидта приговорили к повешению, а еще троих очаковцев — Сергея Частника, Никиту Антоненко и Александра Гладкова — к расстрелу. У Шмидта болело горло, он просил сестру прислать лекарство: «Что же, меня будут вешать за больное горло?» Однако Чухнин смилостивился и заменил повешение «расстрелянием».
Накануне к нему в камеру пришла Зинаида Ризберг. Через много лет она расскажет об этом:
«Петр Петрович ждал меня у окна. Когда я вошла, он подошел ко мне, протягивая обе руки. Потом заметался по каземату, схватившись рукой за голову… Из груди его вырвался глухой стон, он опустил голову на стол, я положила свои руки на его и стала успокаивать.
Важно
До сегодняшней встречи мысль о смертной казни была чем-то отвлеченным, вызывалась рассудком, и после свидания, когда я увидела Шмидта, услышала его голос, увидела его живым, реальным человеком, любящим жизнь, полным жизни, этой мысли было трудно вместиться в моем мозгу…»
Казнь состоялась 6 марта на безлюдном островке Березань, Командовал Михаил Ставраки, друг детства Шмидта, сидевший с ним за одной партой. Подойдя к лейтенанту, стоявшему перед строем солдат, он перекрестился и встал на колени. Петр Петрович сказал: «Вели лучше своим людям целиться прямо в сердце».
Последнее письмо
После революции капитан 2-го ранга Ставраки был расстрелян. Еще раньше был убит вице-адмирал Чухнин: революционеры открыли на него настоящую охоту, в июне 1906 года Чухнина застрелил на собственной даче садовник-матрос Акимов, позже ставший под псевдонимом Николай Никандров советским писателем-маринистом.
Чухнина похоронили в севастопольском Владимирском соборе рядом с Нахимовым и Корниловым. Казненный им Шмидт был зарыт на Березани; его тело не отдали родным. Популярность покойного была такова, что в нескольких городах появились фальшивые «сыновья». А настоящий сын Евгений не принял Советскую власть, воевал против нее в армии Врангеля, выпустил в эмиграции воспоминания об отце.
Последние письма и рисунки лейтенанта Шмидта
Торжественно отмеченное 20-летие революции 1905 года подняло популярность Шмидта на новую высоту: его перезахоронили на севастопольском кладбище Коммунаров, его именем называли улицы, ему посвящали поэмы (одну из них написал Борис Пастернак).
Появились и новые самозванцы, что комически обыграли Ильф и Петров в истории о «детях лейтенанта Шмидта». Вряд ли авторам позволили бы так вольно шутить по поводу других героев революции. Но к Шмидту советский агитпроп всегда относился свысока: путаник, неудачник, неврастеник…
Таким он, в сущности, и был. Но это не может обесценить его безрассудную смелость — одинокого борца с системой, которую так высоко ставит наша история.
И это не может обесценить его странную, короткую и безответную любовь.
Зинаида Ризберг: «18 февраля приговор прочли в окончательной форме и разрешили нам проститься тут же, в здании суда. Я могла прильнуть к его руке… Он обнял меня, обнял сестру и заторопился… Присяжный поверенный… передал мне последнее письмо Шмидта».
P.S.
«Прощай, Зинаида! Сегодня принял приговор в окончательной форме, вероятно, до казни осталось дней 7-8. Спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни. Живи, Зинаида. …Люби жизнь по-прежнему…
Иду на [смерть] бодро, радостно и торжественно. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни-переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи, будь счастлива. Я счастлив, что исполнил свой долг. И, может быть, прожил недаром».
* На плечах Шмидта погоны с двумя просветами. Такие полагались старшим офицерам. Подав в отставку, лейтенант Петр Шмидт полагал, что при увольнении ему пожалуют новый чин, и даже сфотографировался с соответствующими погонами. Не сбылось…
Письма Петра Шмидта публикуются по книге Зинаиды Ризберг «Лейтенант П.П. Шмидт. Письма, воспоминания, документы» (М., 1922).
Лейтенант Шмидт глазами современника
event04-03-2017 visibility714
Поделиться Поделиться Поделиться
Статья приурочена к слушаньям 7 марта 2016 года
Вместо предисловия
5 августа 2007 год в Санкт-Петербурге «Мост лейтенанта Шмидта» после реконструкции был переименован в «Благовещенский». Набережная Лейтенанта Шмидта уцелела. Через 10 лет в нашем городе та же дилемма, которая предполагает выбор.
Мы переименовываем улицу, скажем, на Горича или сносим памятник П.П. Шмидту (Санкт-Петербургский вариант). Или сносим все (тогда это уже не дилемма). Тем более первый шаг уже сделан. Детище Л.И. Иващенко «Музей П.П. Шмидта» уничтожен.
У Михаила Веллера есть рассказ «Памятник Дантесу». Сюжет прост: в городе Козельске ученики элитной гимназии пришли к выводу, что Дантес по нравственным показателям выше Пушкина и путем несложных манипуляций, заменили бюст Пушкина на Дантеса.
Совет
У меня есть альтернатива: давайте снесем фигуру П.П. Шмидта и на его место установим фигуры инициаторов переименований. Я понял — по нравственным показателям они значительно выше П. П. Шмидта. У этого предложения есть плюс и минус.
Плюс: мы создаем вечный памятник органам самоуправления. И он сносу не подлежит.
О минусах.
Слово М. Веллеру: «Итак, в районном центре Козельске, в порядке единения со всей страной и еще более глубокого приобщения к русской культуре, было решено ко дню двухсотлетия Александра Сергеевича Пушкина поставить ему памятник.
И выделили на это из городской казны посильное количество денег. Интересно заметить, что в контексте слово «посильный» всегда синонимично такому однокоренному ряду, как «малосильный», «бессильный», «несильный». То есть денег выделили «не сильно».
Долго кроили и отрезали из зарплаты учителей: мол, акция внутрикультурная, из того же кармана и возьмем. Учителя могли посильно, оно же бессильно, воспротестовать, но их об этом обрезании не известили, чтобы не огорчать лишний раз и без всякого конструктивного результата.
Из соображений той же экономии Пушкина решили делать не ростового, а бюст. Все поддержали друг друга: душа поэта отражается в его лице, а не ногах или других нижних частях тела».
И тут у меня начались проблемы. Групповой бюст. Первое, что пришло на ум, книга Г. Белля «Групповой портрет с дамой». Г. Беллю, конечно, хорошо. Словами можно изобразить все, что угодно. А как быть с групповым бюстом? А бюст нужен.
Все-таки экономный вариант. Я забиваю в Яндекс «Групповой бюст». Результат ошарашил. Меня автоматически перенаправили на порно-сайты. Понимая, что порно и органы самоуправления несовместимы, я оставил свои жалкие попытки добиться истины.
Остается, только в полный рост.
Что тут делать? Я вспомнил гениального Романа Карцева, с его миниатюрой «Раки по 5 рублей» что если «ну очень маленький», то получится. Я готов найти хорошего скульптора, и написать обоснование для решения Сессии Городского Совета. Стоимость проекта, конечно, посчитают депутаты. И если бронзу поменять на бетон, и если депутаты на «субботниках» будут сами себя подкрашивать, то все получится.
И памятник назовем: «Вечность» и даты проставим : 2017 — +∞. И это будет то, что нужно.
О главном
Статья «П. П. Шмидт, каким я его вижу» была написана. И его личность мне была ясна, насколько это вообще возможно. Но какая-то неудовлетворенность оставалась, и мне хотелось подкрепить свои аргументы чем-то более значимым.
Удача мне улыбнулась — это книга Г. К. Графа «Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905гг.». В этой книге для нас интересны воспоминания Г.К. Графа о П.П. Шмидте, а именно их совместная служба на «Иртыше». Первоначально я написал комментарии к выдержкам из книги. Потом подумал: пусть говорит современник.
Офицеры «Иртыша». Сидят: третий слева – лейтенант П.П. Шмидт; стоят: пятый слева – Г.К. Граф
Обратите внимание
Гаральд Карлович Граф (29 октября 1885, Рига, — 11 октября 1966, Питтсбург, США) — русский капитан 2-го ранга (в эмиграции — контр-адмирал), участник Русско-Японской, Первой мировой и Гражданской войн.
Слово Г. Графу:
Старшим офицером «Иртыша» был лейтенант запаса Петр Петрович Шмидт. Он до этого назначения командовал пароходом Русского общества пароходства и торговли «Дианой» и уже много лет не служил на военном флоте.
Первый раз в жизни я был на таком большом корабле, как «Иртыш». Снаружи транспорт имел вид сравнительно красивый, насколько может быть красивым грузовой пароход. По нашей табели числилось около 250 человек.
Транспорт «Иртыш»
Командовал «Иртышом» капитан 2‑го ранга Е., когда‑то выдающийся офицер, подававший большие надежды, но сгубивший свою карьеру вином. Он был неплохим человеком, но все же сильно опустившимся и под влиянием винных паров становился неприятным.
За это его на корабле не очень любили. Кроме того, он в самом начале стал несколько фамильярно относиться к офицерам с коммерческого флота, …
Также вначале хорошие отношения со старшим офицером Шмидтом скоро переменились к худшему, особенно оттого, что он всегда держал себя независимо.
…Его /Шмидта П.П./ образ запомнился мне хорошо. Лет около сорока от роду, с виду некрасивый, но с приятными чертами лица, среднего роста, темноволосый с проседью и всегда с грустными глазами.
…Он происходил из хорошей дворянской семьи, умел красиво говорить, великолепно играл на виолончели и был мечтателем и фантазером, истинным сыном своего века и продуктом русской либеральной интеллигенции.
Пока были только планы, предложения и добрые намерения, все шло отлично, но когда дело доходило до выполнения замыслов, они оказывались гибельными фантазиями, а сами исполнители – тупыми теоретиками.
Когда же практика жизни показывала им, к чему ведут их сумасбродные идеи, они нередко и сами ужасались, да сделанного не вернешь.
Важно
Зная хорошо Шмидта по времени совместной службы, я убежден, что, удайся его замысел в 1905 году и восторжествуй во всей России революция, которая тоже неизбежно перешла бы в большевизм, он первый бы ужаснулся от результатов им содеянного и стал бы заклятым врагом большевиков.
…Как всегда на военных кораблях, весь распорядок внутренней службы ложился на старших офицеров. Так и на «Иртыше» командир возложил на Шмидта всю тяжесть устройства внутренней жизни и ведения работ по переделкам.
(Я хочу, чтобы читатель обратил внимание на этот факт).
…Шмидт энергично боролся со всеми отрицательными сторонами команды и действовал решительно. Вообще, Шмидт никогда не заискивал у команды и относился к ней так же, как относились и другие офицеры, но всегда старался быть справедливым.
…Шмидт был незаменимым членом кают‑компании: веселым собеседником, хорошим товарищем и приятным компаньоном при съездах на берег, и мы, молодежь, за это его очень любили. Но и его общительность, и веселость отличались порывистостью, и часто на него находили периоды хандры и апатии, тогда разговорчивость пропадала, и он ходил мрачный и нелюдимый.
Близко он сошелся только с кадровыми морскими офицерами, а с офицерами торгового флота, хотя у него и были хорошие отношения, но не близкие. Что мы особенно в нем ценили, это игру на виолончели.
Когда он по вечерам имел настроение, то садился у двери своей каюты и начинал играть… Нежные, задушевные звуки лились так красиво, сливаясь с шепотом морских волн, и исчезали где-то вдали, в темноте сгустившихся сумерек. Он долго играл, а мы, как очарованные, сидели кругом и с напряжением слушали.
Много приятных вечеров он доставил нам своей игрой. В игре Шмидта выливалась вся его душа – мятежная, неудовлетворенная, уносящаяся за химерами, и всегда несчастная, но гордая.
Он, несомненно, был поэтической натурой и сам себя не понимал и, во всяком случае, меньше всего походил на революционера-фанатика. Ни холодного расчета, ни честолюбия и цинизма в нем не было. Увлекаясь желанием сделать России что-то хорошее, он попал на ложный путь и заблудился.
…Шмидт горячо любил своего сына. Я смутно помню маленького гимназиста, кажется, Одесской гимназии, который с матерью изредка приезжал на «Иртыш», радостно встречаемый отцом.
После его отъезда Шмидт много о нем говорил, и его слова всегда звучали горячей любовью.
Как и все, он и сына окутывал каким‑то особенным ореолом страданий, и ему все казалось, что ему скоро придется с ним навеки расстаться.
…Перед уходом из Либавы у нас разыгралась неприятная история. Лейтенант Шмидт, старший офицер «Иртыша», вместе со старшим механиком П. пошли на берег и попали на танцевальный вечер в кургауз. Шмидт здесь увидел лейтенанта Д. (Дмитриев. – Примеч. ред.), который в дни их молодости был причиной его семейной драмы. С тех пор он Д.
не встречал, но и не забывал своего обещания «посчитаться» при первой встрече. В этот злополучный вечер, спустя много лет, произошла эта встреча, и, когда танцы закончились и почти вся публика разошлась, Шмидт подошел к Д. и, без долгих разговоров, ударил его по лицу. Произошло общее смятение, и приятели немедленно увели Шмидта и Д.
, но скандал принял огласку, и им обоим пришлось донести обо всем начальству. Наш командир, который и так не любил Шмидта, был страшно недоволен инцидентом и немедленно донес о нем в штаб адмирала Рожественского.
Совет
Оттуда последовало распоряжение: «Во время войны никаких дуэлей не допускать, а лейтенанта Шмидта арестовать на десять суток в каюте с приставлением часового».
Мы, офицеры «Иртыша», стояли за Шмидта и искренно его жалели, а Д. презирали, так что это даже отразилось на наших отношениях с кораблем, на котором плавал последний. По всему было видно, что Шмидт очень болезненно переживал этот случай и был мрачно настроен во время своего ареста в каюте.
… Пошли Суропским проливом по указаниям самого Ф. Сначала все шло благополучно, как вдруг мы ощутили легкие толчки, точно корабль через что‑то перескочил, стало ясно, что он коснулся мели. Скоро на мостик пришел старший механик и доложил, что в трюме показалась вода и необходимо принимать меры.
Когда эта работа закончилась, немедленно спустили водолазов, которые сообщили, что днище сильно сгофрировано на большом пространстве. Окончательно выяснилось, что без дока не обойтись, и адмирал приказал немедленно идти в Либаву, починить днище и присоединиться к эскадре.
От Ч. я узнал, что командир получил приказание из Главного Морского штаба списать старшего офицера, кажется, по его же ходатайству, как офицера запаса, перешедшего известный возраст. Это распоряжение только случайно нас не застало в Либаве, и потому Шмидт совершил переход в Саид. Вместо него пришлось назначить старшего из офицеров – Ч., а вместо Ч. ревизором меня.
Узнав о том, что Шмидт нас покидает, все офицеры страшно опечалились, так как за переход еще больше с ним сжились и оценили в нем опытного моряка и доброго человека.
Как часто от мелких обстоятельств могут происходить крупные события: если бы распоряжение Главного штаба нас не застало в Саиде и пришло только тогда, кода мы уже присоединились к эскадре, то Шмидт не попал бы в Россию, не опозорил бы своего имени печальной славой «красного лейтенанта» и не погиб бы смертью казненного.
Вместо послесловия
Мемуары Г. Графа важны по нескольким причинам.
Причина первая: Г. Граф развенчивает миф лжеисториков, что П.П. Шмидт причастен к «посадке» «Иртыша» на мель.
Причина вторая: Г. Граф развенчивает второй миф о беспричинной драке в Либаве на танцевальном вечере. Как мы видим, причина была. Другими словами, ударив Дмитриева, П. Шмидт вызвал его на дуэль.
Внимательный читатель увидит разночтения с моей предыдущей статьей. В воспоминаниях У Ф. Рерберга у офицера, которого ударил П. Шмидт фамилия — Муравьев. Я склонен довериться Г. Графу.
Причина третья: Г. Граф объективно разделяет человеческие качества П. Шмидта и его политические заблуждения. По сути, Евгений Шмидт и Г. Граф единодушны в оценке участия П. Шмидта в Севастопольском восстании.
Обратите внимание
В статье В. Шпилевого «П.П. Шмидт. Портрет без ретуши» на Очаковском портале есть такой абзац: «Лидия Иващенко (много лет заведовавшая музеем П.П. Шмидта), знавшая о нем буквально все, искренне ему симпатизировавшая, однажды сказала: «он был глубоко несчастным человеком, трагичной личностью, запутавшимся романтиком, жаждавшим признания любой ценой, и оно к нему пришло… со смертью».
Она очень точно дала психологический портрет П. Шмидта и который абсолютно совпадает со взглядом Г. Графа.
Я всегда свои статьи заканчивал стихами. Скорее всего – это комплекс. Мне казалось, что мои аргументы не убедительны и стихи гениев решают все. Вспоминая свои поэтические пробы 40-летней давности, я решил нарушить традицию и в стихотворной форме выразить свой взгляд на фигуру П.П. Шмидта:
Перед расстрелом
Я пришел ниоткуда и уйду в никуда.Только память-подруга, только память одна.Возвращаясь в пространство этих прожитых лет,
Никогда мне не нужен был «партийный билет».
Я пришел ниоткуда и уйду в никуда.
Совесть есть постоянство – только совесть одна.
Примечание: словосочетание «партийный билет» следует воспринимать, как метафору, указывающую на принадлежность к какой-либо партии.
Робулец Ю.Н.
Поделиться Поделиться Поделиться
Подлинная история лейтенанта Шмидта
Заложник «Золотого телёнка» Выражение «сын лейтенанта Шмидта» прочно закрепилось в русском языке как синоним афериста и мошенника благодаря роману Ильфа и Петрова «Золотой телёнок». А вот о человеке, за сыновей которого выдавали себя ушлые мошенники во времена создания романа, сегодня знают куда меньше.
Прославленный как герой первой русской революции, спустя десятилетия Пётр Петрович Шмидт оказался где-то на периферии внимания историков, не говоря уже о простых обывателях.
Те же, кто помнят о Шмидте, в своих оценках расходятся кардинально — для одних он идеалист, мечтавший о создании в России общества справедливости, для других — психически нездоровый субъект, патологический лживый, падкий на деньги, за высокими речами скрывавший эгоистические устремления.
Как правило, оценка Шмидта зависит от отношения людей к революционным событиям в России в целом. Те, кто считает революцию трагедией, склонны к негативному отношению к лейтенанту, те, кто полагает крушение монархии неизбежностью, относятся к Шмидту как к герою.
Женитьба с целью перевоспитания
Пётр Петрович Шмидт родился 5 февраля 1867 года в Одессе. Практически все мужчины рода Шмидтов посвятили себя службе на флоте. Отец и полный тёзка будущего революционера Пётр Петрович Шмидт дослужился до звания контр-адмирала, был градоначальником Бердянска и Бердянского порта. Дядя, Владимир Петрович Шмидт, носил чин полного адмирала, являлся кавалером всех российских орденов, был старшим флагманом Балтийского флота. Пётр Шмидт в 1886 году окончил Петербургское морское училище, был произведён в мичманы и назначен на Балтийский флот.Среди своих сослуживцев Пётр Шмидт выделялся неординарностью мышления, разносторонними интересами, любовью к музыке и поэзии. Молодой моряк был идеалистом — ему претили жёсткие нравы, царившие в ту пору на царском флоте. Избиения низших чинов, «палочная» дисциплина казались Петру Шмидту чудовищными. Сам он в отношениях с подчинёнными быстро обрёл славу либерала. Но дело не только в особенностях службы, Шмидту казались неправильными и несправедливыми устои царской России в целом. Офицеру флота предписывалось чрезвычайно тщательно выбирать спутницу жизни. А Шмидт влюбился буквально на улице, в молодую девушку, которую звали Доминика Павлова. Проблема заключалась в том, что возлюбленная моряка оказалась… проституткой. Шмидта это не остановило. Возможно, сказалось его увлечение Достоевским, но он решил, что женится на Доминике и перевоспитает её.
Капитан торгового флота
Отец Петра Шмидта брак сына принять и понять не смог, вскоре скончавшись. Пётр уволился со службы по болезни в чине лейтенанта, отправился с семьёй в путешествие в Европу, где увлёкся воздухоплаванием, пытался зарабатывать с помощью показательных полётов, но в одном из них получил травму при приземлении и вынужден был оставить это увлечение. В 1892 году он восстановился на службе во флоте, однако характер и взгляды приводили к постоянным конфликтам с консервативно настроенными сослуживцами. В 1889 году, увольняясь со службы, Шмидт сослался на «нервное заболевание». Впоследствии при каждом новом конфликте его оппоненты будут намекать на психические проблемы офицера. В 1898 году Пётр Шмидт снова уволен с военного флота, но получил право служить на флоте коммерческом. Период с 1898 по 1904 годы в его жизни стал, пожалуй, самым счастливым. Служба на кораблях Российского общества пароходства и торговли (РОПиТ) была трудной, но хорошо оплачиваемой, профессиональными навыками Шмидта работодатели были довольны, а «палочной» дисциплины, претившей ему, тут не было и в помине. Однако в 1904 году Петра Шмидта вновь призывают на службу как офицера запаса флота в связи с началом русско-японской войны.
Любовь за 40 минут
Лейтенант был назначен старшим офицером на угольный транспорт «Иртыш», приписанный к 2-й Тихоокеанской эскадре, который в декабре 1904 года с грузом угля и обмундирования вышел вдогонку эскадре. 2-ю Тихоокеанскую эскадру ждала трагическая судьба — она была разгромлена в Цусимском сражении. Но сам лейтенант Шмидт в Цусиме не участвовал. В январе 1905 года в Порт-Саиде он был списан с корабля из-за обострения болезни почек. Проблемы с почками у Шмидта начались как раз после травмы, полученной во время увлечения воздухоплаванием. Лейтенант возвращается на Родину, где уже гремят первые залпы первой русской революции. Шмидт переведён на Черноморский флот и назначен командиром миноносца № 253, базирующегося в Измаиле В июле 1904 года лейтенант, не получая разрешения у командования, выехал в Керчь, чтобы помочь сестре, у которой возникли серьёзные семейные проблемы. Ехал Шмидт на поезде, проездом остановившись в Киеве. Там на Киевском ипподроме Пётр познакомился с Зинаидой Ивановной Ризберг. Она же вскоре оказалась его попутчицей в поезде Киев – Керчь. Ехали вместе 40 минут, 40 минут говорили. И Шмидт, идеалист и романтик, влюбился. У них возник роман в письмах — именно о нём вспоминает герой Вячеслава Тихонова в фильме «Доживём до понедельника». Этот роман протекал на фоне всё более разгорающихся событий, которые докатились и до главной базы Черноморского флота в Севастополе.
Клятва над могилой Пётр Шмидт не участвовал ни в каких революционных комитетах, но с энтузиазмом встретил царский манифест от 17 октября 1905 года, гарантирующий «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». Офицер в восторге — его мечты о новом, более справедливом устройстве русского общества начинают реализовываться. Он оказывается в Севастополе и участвует в митинге, на котором призывает освободить политических заключённых, томящихся в местной тюрьме. Толпа идёт к тюрьме и попадает под огонь правительственных войск. 8 человек убито, более полусотни ранено.
Офицеры транспорта «Иртыш». В центре в первом ряду лейтенант П.П. Шмидт
Для Шмидта это становится глубоким потрясением. В день похорон убитых, которые вылились в манифестацию с участием 40 тысяч человек, у могилы Пётр Шмидт произносит речь, которая буквально за пару дней делает его знаменитым на всю Россию: «У гроба подобает творить одни молитвы.
Важно
Но да уподобятся молитве слова любви и святой клятвы, которую я хочу произнести здесь вместе с вами.
Души усопших смотрят на нас и вопрошают безмолвно: «Что же вы сделаете с этим благом, которого мы лишены навсегда? Как вы воспользуетесь свободой? Можете ли вы обещать нам, что мы последние жертвы произвола?» И мы должны успокоить смятенные души усопших, мы должны поклясться им в этом.
Клянёмся им в том, что мы никогда не уступим ни одной пяди завоёванных нами человеческих прав. Клянусь! Клянёмся им в том, что всю работу, всю душу, самую жизнь мы положим на сохранение нашей свободы. Клянусь! Клянёмся им в том, что свою общественную работу мы всю отдадим на благо рабочего неимущего люда.
Клянёмся им в том, что между нами не будет ни еврея, ни армянина, ни поляка, ни татарина, а что все мы отныне будем равные и свободные братья великой свободной России. Клянёмся им в том, что мы доведём их дело до конца и добьёмся всеобщего избирательного права. Клянусь!»
Лидер восстания
За эту речь Шмидт был немедленно арестован. Предавать его суду власти не собирались — за крамольные речи офицера намеревались отправить в отставку. Но в городе в тот момент уже фактически началось восстание. Власти всеми силами пытались подавить недовольство. В ночь на 12 ноября был избран первый Севастопольский Совет матросских, солдатских и рабочих депутатов. На следующее утро началась всеобщая забастовка. Вечером 13 ноября депутатская комиссия, состоявшая из матросов и солдат, делегированных от разных родов оружия, в том числе от семи судов, пришла к Шмидту, освобождённому и ждавшему отставки, с просьбой возглавить восстание. К этой роли Пётр Шмидт был не готов, однако, прибыв на крейсер «Очаков», чья команда стала ядром восставших, он оказывается увлечён настроениями моряков. И лейтенант принимает главное решение в своей жизни — он становится военным руководителем восстания. 14 ноября Шмидт объявил себя командующим Черноморским флотом, дав сигнал: «Командую флотом. Шмидт». В тот же день он отправил телеграмму Николаю II: «Славный Черноморский флот, свято храня верность своему народу, требует от Вас, государь, немедленного созыва Учредительного собрания и не повинуется более Вашим министрам. Командующий флотом П. Шмидт». На корабль к отцу прибывает и его 16-летний сын Евгений, который участвует в восстании вместе с отцом. Команде «Очакова» удаётся освободить часть ранее арестованных матросов с броненосца «Потёмкин». Власти тем временем блокируют мятежный «Очаков», призывая восставших сдаться. 15 ноября над «Очаковом» поднято красное знамя, и революционный крейсер принимает свой первый и последний бой. На других кораблях флота восставшим не удалось взять ситуацию под свой контроль. После полуторачасового сражения восстание было подавлено, а Шмидт и другие его руководители арестованы.
От расстрела до почестей
Суд над Петром Шмидтом проходил в Очакове с 7 по 18 февраля 1906 года в закрытом режиме. Лейтенанта, присоединившегося к восставшим матросам, обвиняли в том, что он готовил мятеж, находясь на действительной военной службе. 20 февраля 1906 года Пётр Шмидт, а также трое зачинщиков восстания на «Очакове» — Антоненко, Гладков, Частник — были приговорены к смертной казни. 6 марта 1906 года приговор был приведён в исполнение на острове Березань. Командовал расстрелом сокурсник Шмидта по училищу, друг его детства Михаил Ставраки. Самого Ставраки спустя 17 лет, уже при советской власти, нашли, судили и тоже расстреляли. После Февральской революции останки Петра Петровича Шмидта были перезахоронены с воинскими почестями. Приказ о перезахоронении отдал будущий Верховный правитель России адмирал Александр Колчак. В мае 1917 года военный и морской министр Александр Керенский возложил на могильную плиту Шмидта офицерский Георгиевский крест. Беспартийность Шмидта сыграла на руку его посмертной славе. После Октябрьской революции он остался среди самых почитаемых героев революционного движения, что, собственно, и стало причиной появления людей, выдававших себя за сыновей лейтенанта Шмидта.
Настоящий сын Шмидта воевал в армии Врангеля
Единственный реальный сын Петра Шмидта, Евгений Шмидт, в 1906 году был освобождён из тюрьмы как несовершеннолетний. Уже после Февральской революции Евгений Шмидт подал прошение Временному правительству о разрешении присоединить к носимой им фамилии слово «Очаковский». Молодой человек пояснил, что это желание вызвано стремлением сохранить в своём потомстве воспоминание об имени и трагической смерти его отца-революционера. В мае 1917 года такое разрешение сыну лейтенанта Шмидта было дано. Октябрьскую революцию Шмидт-Очаковский не принял. Более того, он воевал в Белой армии, в ударных частях барона Врангеля, и покинул Россию после окончательного поражения Белого движения. Он скитался по разным странам; прибыл в Чехословакию, где в 1926 году выпустил книгу «Лейтенант Шмидт. Воспоминания сына», полную разочарования в идеалах революции. Книга, однако, успеха не имела. В среде эмиграции к сыну лейтенанта Шмидта относились даже не с подозрением, его просто не замечали. В 1930 году он перебрался в Париж, и последние двадцать лет его жизни ничем примечательным отмечены не были. Он жил в бедности и умер в Париже в декабре 1951 года. Последняя возлюбленная лейтенанта, Зинаида Ризберг, в отличие от его сына, осталась в Советской России и даже получала от властей персональную пенсию. На основе сохранённой ей переписки с Петром Шмидтом были созданы несколько книг, и даже снят фильм. Но лучше всего имя лейтенанта Шмидта сохранилось в истории благодаря сатирическому роману Ильфа и Петрова. Удивительная ирония судьбы…
П.П.Шмидт и Ида Ризберг: любовь «мятежного лейтенанта»
«Никогда не был застрахован в обществе рассудка и не буду. Это страховое общество рассудка налагает на меня такие суровые правила, так стесняет мою жизнь, что я предпочитаю остаться при риске погореть, но с ним вечного контракта не заключаю. Слишком дорого это спокойствие не погореть обходится…
Я желаю не только в 10-м, а в 100-м этаже обитать и на землю желаю не по каменной лестнице осторожненько спускаться, а прямо, может быть, мне любо будет с 100-го этажа головой выкинуться. И выкинусь…» Это слова из письма лейтенанта Шмидта.
Очень сложно сказать, чего больше в этих словах: странности или мании величия.
Все мы со школьной скамьи знали о восстании на крейсере «Очаков» и лейтенанте Шмидте. Он представлялся нам несчастным, благородным, готовым на смерть офицером. Сейчас очень трудно объективно писать о нем. Жизнь его описывалась по-разному, но в его жизни было и то, о чем можно говорить с большой уверенностью – любовь.
В вагоне поезда Киев-Одесса он случайно встретился с Идой Ризберг. Между ними завязался разговор, и хотя говорили-то они всего полчаса, но оба поняли, что теперь навсегда связаны незримой нитью, которую ничто не сможет разорвать. Так, нежданно, негаданно, к ним пришла любовь. Они обменялись адресами.
Но Ида, к этому моменту, была уже замужем, и написать первой никогда бы не решилась. Зато лейтенант писал ей каждый день. Писал он обо всем: о своих делах, встречах и наконец, о своих чувствах. Это вызвало у Иды испуг, ведь такие письма могли ее скомпрометировать, потому она ответила холодно. Но Петр Петрович был доволен — ведь диалог начался.
Вот, что он писал: – «Наш дуэт… начался, Вы ответили мне. И первый звук вашей скрипки дал диссонанс! Но я знаю, что этот диссонанс быстро перейдет в спокойное созвучие.
За искреннее, хотя и гневное слово благодарю. Если мы будем писать друг другу не то, что думаем, то переписка потеряет весь интерес и всю прелесть». Эта переписка продолжалась семь месяцев.
Прекратилась она за две недели до казни лейтенанта.
Петр Петрович Шмидт родился в Одессе 5 февраля (по старому стилю) 1867 года. Все мужчины его семьи были примером служения родине. Отец его был капитаном первого ранга, а позднее, за отвагу, его произвели в контр-адмиралы. Брат Владимир был младшим флагманом адмирала Г.
Бутакова, командовал Тихоокеанской эскадрой. Дядя, Владимир Петрович Шмидт, за храбрость был награжден золотым палашом. Интересно, что и мать его Е.Я. фон Вагнер-Шмидт участвовала в сражении под Севастополем в качестве медицинской сестры. Она работала в госпитале под руководством Н. Пирогова.
Там она и познакомилась со своим будущим мужем.
Совет
Воспитанием мальчика занималась мать и две сестры, так как отец все свое время отдавал флоту, службе. Наверное, поэтому Петр вырос рыцарем с обостренным чувством справедливости и желанием кого-то спасать.
Скорее всего, именно это, и сделало его «мятежным лейтенантом». Мать его рано умерла, она была похоронена с почестями георгиевского кавалера, и троекратным салютом взвода моряков. Оставшись с двумя детьми на руках.
Петр Шмидт женился вторично, и в семье появилось еще два сына.
Кажется странным, что в такой семье родился бунтарь. Его сестра не раз говорила о том, что Петр стремился все время кого-то спасать. Например, он по окончании морского корпуса, женился на проститутке, с целью ее перевоспитания. Вот, что он написал в своем дневнике:- «Жаль мне ее стало невыносимо. И я решил ее спасти.
Пошел в банк, у меня там было 12 тысяч, взял деньги и – все отдал ей. На другой день, увидев, сколько душевной грубости в ней, я понял, что отдать тут нужно не только деньги, а всего себя…». Так он решил жениться, что вскоре и сделал.
Разразился страшный скандал, отец его так и не смог пережить этот позор, заболел и вскоре умер.
Но жертва оказалась напрасной. Доминик, так звали девушку, родила Шмидту сына и вернулась к прежней жизни, только вращалась она теперь в более знатном обществе, и денег у нее теперь было вполне достаточно. Петр Петрович забрал ребенка и подал на развод.
Но на военной карьере Шмидта был поставлен крест. Помог дядя и устроил его в торговое пароходство, где он вскоре получил звание лейтенанта. Все, казалось, было хорошо, но Шмидт стремился попасть в Севастополь.
Его душа искала подвига, а в Севастополе назревали революционные события. Поэтому на предложение делегации матросов, возглавить восстание, он и ответил согласием.
Обратите внимание
Ну, а дальше последовали всем известные события, в результате которых лейтенант Шмидт был арестован.
Накануне трагических событий Шмидт написал Иде:- «Не забывайте меня, будьте со мной в эти трагические дни»… И она срочно приехала в Очаков и добилась разрешения на ежедневные свидания с «мятежным» лейтенантом. Но, несмотря на постоянные свидания, их роман в письмах продолжался.
В отчаянии он пишет: «Голубка моя, если суждено мне прекратить жить – забудь скорее меня. Пусть … все отойдет от тебя, как сон…».
Это были тяжелые и мучительные дни, и, наконец, последнее письмо: «Прощай Зинаида,… спасибо тебе, что приехала облегчить мне последние дни… Еще раз благодарю тебя за те полгода переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи и будь счастлива».
Военно-полевой суд вынес Шмидту смертный приговор. Лейтенанта и трех матросов казнили на пустынном острове Березань. Позднее они были перезахоронены на кладбище Коммунаров.
Лейтенант Шмидт. Руководитель восстания, русский морской офицер
Двадцать лет тому назад я впервые приехала в Севастополь и там, на Кладбище коммунаров, в дальнем углу, увидела неожиданную могилу. Почему-то мне казалось: у лейтенанта Шмидта не может быть могилы.
Или, во всяком случае, она не может отказаться рядом с обычными улицами, по которым пылят автобусы и в час позднего утра женщины несут с базара тяжелые кошелки, набитые южным, ярким.
Слишком был похож на легенду лейтенант Шмидт, выходил как бы не только из другого времени, но и пространства, воспетый прекрасными стихами Пастернака, «Черным морем» Паустовского.
А тут оказывается, прах его перенесли с острова Березань в Севастополь, как он и писал в завещании: «После казни прошу: настоять через печать и всеми средствами, чтобы тело мое было выдано для погребения севастопольскими рабочими, чтобы они были полными хозяевами и распорядителями при похоронах. Я их депутат, званием этим горжусь…
…Место для могилы взять на Севастопольском кладбище рядом с братской могилой несчастных жертв, убитых в Севастополе в ночь с 18 на 19 октября у здания тюрьмы.
На этом месте, где братская могила, я произнес клятву и остался ей верен, а потому и хочу лежать там, где я клялся». Между шестым марта 1906 года, когда казнили Шмидта, и майскими днями 1917-го прошло много времени.
Но перенесение праха Шмидта и очаковцев Частника, Антоненко, Гладкова превратилось в политическую демонстрацию. Останки расстрелянных привезли с проклятого острова в Одессу и пронесли через весь город, затем снова перенесли на пароход, под вой сирен отправившийся в Севастополь.
Важно
В город, где протекли те дни жизни лейтенанта Шмидта, которые навсегда вошли в историю. И в то же время так густо окутаны флером легенд, что за ним вроде бы не проглядывается уже живой человек с его плотью и биографией.
Может быть, поэтому хочется привести в рассказе как можно больше документов, не разрешить ни одного слова домысла.
Неожиданно, но факт — Шмидт был деловым человеком, вернее, если сказать по-современному, дельным специалистом. В письмах к любимой женщине он сам писал: «Да будет вам известно, что я пользуюсь репутацией лучшего капитана и опытного моряка».
Но важнее этой самооценки тот факт, что когда в 1889 году адмирал Макаров подбирал экипаж для экспедиции к Северному полюсу на «Ермаке», одним из первых он пригласил Петра Шмидта. Вернувшись из полярного плавания, Шмидт был назначен капитаном на довольно внушительный океанский пароход «Диана», позднее потерпевший аварию вблизи острова Мен.
Произошло это, когда капитан сдал дежурство помощнику. Но все равно, всю вину Шмидт взял на себя.
16 суток пробыл он на корабле, блестяще руководя работами по съемке его с камней, а потом задержался в Киле до конца ремонта. В письме к сыну Шмидт писал: «…надо, сыночка, смотреть на вещи по-мужски и не допускать в душе слабостей: если пароход под моим командованием потерпел такую жестокую аварию, то мой долг не избегать всей работы для приведения дела в порядок».
Опять самооценка? Ну что ж, обратимся и на этот раз к свидетельствам современников. «Бывали такие денечки, — пишет один из них, — когда Шмидт не сходил с мостика по 30 часов. Это был моряк, до мозга костей влюбленный в море, знающий себе цену, отлично понимавший морскую службу».
…В политике Шмидт был гораздо менее профессионален, сам себя называл социалистом вне партий, надеялся на Учредительное собрание.
Никаких планомерных действий, чтоб стать во главе восставших, Шмидт не принимал, просто в нем жило «оскорбленное чувство правды и справедливости».
Совет
Оно и обусловило то, что, по крайней мере, трижды за осень 1905 года Шмидт оказался на гребне событий и всякий раз вел себя достойно этих событий.
Впервые это произошло 18 октября как раз после появления в городе телеграмм с «высочайшим манифестом». Пока еще цену царским милостям в городе не знали. Это позже их определяет метко и едко, так: «Царь испугался — издал манифест: мертвым — свобода, живых — под арест».
Но 18 октября толпа мирно идет к городской тюрьме с требованием освободить политических заключенных. Идет и верит: ворота беспрепятственно распахнутся: манифест же!..
Толпу встречает залп. В толпе, в первых рядах ее шел Петр Петрович Шмидт, еще просто охваченный общим восторгом, еще очень далекий от мысли о том, что он может что-то возглавить, увлечь своим присутствием и авторитетом.
…Убитых возле тюрьмы хоронил весь город. И вот на кладбище Шмидт произносит свою знаменитую речь-клятву. Очевидно, он и вправду обладал ораторским даром, во всяком случае, об этом говорят все вспоминающие его.
— Клянемся им в том, что мы никогда не уступим ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав, — говорил Шмидт и, подняв руку, отбрасывая кивком головы волосы с бледного лба, вдруг отчеканивал одно слово: — Клянусь! Столпившиеся возле могил и дальше, у ворот кладбища, повторяли разом, дыхание в дыхание:
— Клянемся!
— Клянемся им в том, что свою общественную работу мы всю отдадим на благо рабочего, неимущего люда. Клянусь…
И толпа опять выдыхала единой глоткой:
— Клянемся!
Город долго был под впечатлением этой речи, долго вспоминал офицера, так неожиданно сказавшего то, что каждый хотел сказать…
А офицера между тем держали под арестом. Но вот наступает 14 ноября, и на квартире у Шмидта, к тому времени по требованию революционных матросов освобожденного из-под ареста, появляются матросы-делегаты.
Один из них — Константин Петров, тот, что стрелял в адмирала Писаревского, и настроение у пришедших совсем не мирное. Они зовут Шмидта на «Очаков». И не удивительно, что именно его. В городе лейтенант слывет «розовым», недаром еще во время восстания на «Потемкине» ходили слухи, будто Шмидт тоже там, на мятежном крейсере.
…Статья из большевистской газеты «Борьба» свидетельствует: «В лице Шмидта матросы сразу почувствовали не только идейного руководителя, но и знающего технику дела вождя-организатора. План Шмидта проявился в его действиях в течение следующих двух дней».
«Утром 14 ноября лейтенант Шмидт переехал на «Очаков»… Он выкинул адмиральский флаг и объявил себя командующим флотом. «Очаков» поднял красное знамя революции. В ответ на это выкинули красные знамена «Потемкин» (переименованный к этому времени в «Пантелеймон». — Авт.
), «Днестр», две миноноски… Шмидт объехал на «Очакове» все суда флота, его всюду восторженно приветствовали криками — «Ура!» Но враг не дремал. Двенадцать боевых единиц, перешедших на сторону восставших, это еще не вся эскадра, а только половина ее. И вот «Очаков» расстреливают, Шмидта вместе с товарищами арестовывают, предают суду.
Суд должен состояться подальше от Севастополя, где он может послужить сигналом к новым волнениям, выбран заштатный город, по странному стечению обстоятельств с тем же названием, что и мятежный корабль.
Обратите внимание
А пока арестованные сидят в крепости на плоском, захолустном острове, где маяк и тюрьма — единственные и, казалось бы, несовместимые признаки жизни.
…В начале декабря морской министр А.А.Бирилев дает в Севастополь телеграмму, в которой, между прочим, говорится: «Государь с недовольным видом спросил меня, почему так долго медлится дело бунтовщика лейтенанта Шмидта и матросов».
Однако телеграммы были и другие. Союз военнослужащих далекого города Читы заявлял «свою полную солидарность и готовность идти на помощь своему единомышленнику», а также требовал гласного суда.
Адвокат Л.Лугин в газете «Новая жизнь» от 29/Х 1905 года поместил письмо, обращаясь «ко всем борющимся за свободу России с призывом употребить все усилия, чтобы не дать свершиться злодейскому делу в Севастополе», и с просьбой к другим редакциям это письмо перепечатать.
Матросы обращались к населению и листовкой: «Граждане! Требуйте отмены смертной казни! На днях повесят Шмидта, который вступился за народную свободу».
Военно-революционная организация Московского комитета РСДРП писала: «Лейтенант П.П.
Шмидт приговорен к смертной казни через повешение… Сам про себя он говорит на суде: «Когда дарованные блага начали отнимать от народа, волна жизни выделила меня, заурядного человека, из толпы, и из груди моей вырвался крик…» «Еще не раз, быть может, взойдут на эшафот борцы. Без жертв нет борьбы, без борьбы нет победы!»
…Таковы документы, говорящие красноречивей всяких легенд о нравственном влиянии, какое отказывал Шмидт на окружающих.
Но не на всех, наверное? Иначе, как же быть с Михаилом Ставраки, чье темное имя так тесно связывается в литературе с именем Шмидта? Но неужели не в домыслах пишущих, а, в самом деле, был у лейтенанта столь неотделимый и зловещий спутник? Учились вместе, сидели чуть не за одной партой, жили рядом, а потом Ставраки командовал расстрелом?
Да, правда: «…На рассвете в марте команда «Терца», расставленная повзводно перед каждым из осужденных, под общей командой Михаила Ставраки, при выкрике Шмидта, его бывшего школьного товарища: «Миша, прикажи своим стрелкам целиться прямо в сердце!» — одним залпом из винтовки лишила жизни Петра Петровича Шмидта, Александра Ивановича Гладкова, Сергея Петровича Частника», — читаю я в очень интересном документе, ибо документ этот не что иное, как приговор советского военного суда от 3 апреля 1923 года.
Важно
Ставраки через месяц после казни был, как бы в награду, произведен в капитаны второго ранга, после Февральской революции подвизался в штабе Колчака, после Октябрьской, скрываясь, занял скромную должность смотрителя маяков, был опознан, судим, казнен. «Память же о лейтенанте Шмидте будет вечно жить среди красных моряков и всего революционного народа», — говорилось в приказе по флоту и народному комиссариату по морским делам.
Сам Шмидт в своем последнем слове говорил: «Я знаю, что столб, у которого встану я принять смерть, будет водружен на грани двух разных исторических эпох нашей родины».
…А на могиле Шмидта якорь, вопреки обычаю, целый, не разбитый, как он завещал…
Криштоф Елена
Фото красивых мест Крыма
Экскурсии, походы, активный отдых в Крыму
Назад в раздел
Через горы к морю с легким рюкзаком. Маршрут 30 проходит через знаменитый Фишт – это один из самых грандиозных и значимых памятников природы России, самые близкие к Москве высокие горы. Туристы налегке проходят все ландшафтные и климатические зоны страны от предгорий до субтропиков, ночёвки в приютах.
Из Бахчисарая в Ялту — такой плотности туристических объектов, как в Бахчисарайском районе, нет нигде в мире! Вас ждут горы и море, редкие ландшафты и пещерные города, озера и водопады, тайны природы и загадки истории, открытия и дух приключений… Горный туризм здесь совсем не сложен, но любая тропа удивляет.
Недельный тур, однодневные пешие походы и экскурсии в сочетании с ком фортом (трекинг) в горном курорте Хаджох (Адыгея, Краснодарский Край). Туристы проживают на турбазе и посещают многочисленные памятники природы. Водопады Руфабго, плато Лаго-Наки, ущелье Мешоко, Большую Азишскую пещеру, Каньон реки Белой, Гуамское ущелье.
