Оружие россии, как сдерживающий фактор или массовое уничтожение ?

2.2 Ядерное оружие как ключевой фактор национальной безопасности

Оружие россии, как сдерживающий фактор или массовое уничтожение ?

Сегодняшнее положение зеркально тому положению, которое сложилось в разгар Холодной войны. В 60-70 — х годах прошлого века было существенным доминирование в обычных вооружениях. Тогда США и НАТО видели в ядерном оружии функцию сдерживания, противостоящий, как писалось в то время «советской угрозе». Сегодня ситуация кардинально поменялась.

Для нас наличие ядерного оружия — это обладание некоторой причиной, которая не позволяет противнику диктовать, заставляет сдерживать свои аппетиты. Если раньше «гнались» за нами, то сейчас Россия вынуждена предпринимать срочные меры, чтобы не отставать от других ядерных держав.

Для Российской Федерации на сегодня не может быть и речи о полном уничтожении ядерного арсенала. Более того: прекрасно осознавая несопоставимость уровня нашего военного потенциала ни с потенциалами западных «соседей» (США и НАТО), ни восточных (например, Китая), Москва не может себе позволить сокращения своих запасов ядерного вооружения.

Эта реальность приводит нас к переосмыслению содержания Пражского договора.

Граф остерман-толстой: «…для меня россия кожа моя…»

Обратите внимание

Бесспорно, что по сравнению с Договорами СНВ-1 и СНП Пражский договор (СНВ-3), подписанный в апреле 2010 года, можно назвать достаточно радикальным. Он предусматривает сокращение стратегических носителей ядерного оружия до уровня 700 развернутых единиц и 800 развернутых и неразвернутых 22 единиц.

Максимальное число ядерных зарядов (как у России, так и у США) ограничено порогом в 1550 единиц. Причем каждой из сторон возможно самостоятельное определение состава своего стратегического наступательного вооружения Иванов И.С. Останется ли мир заложником ядерного оружия? Международная жизнь, 19 февраля 2013.

. Нужно отметить, что на момент подписания договора, Россия и США находились в заведомо неравном положении, так как у России в это время оказалось меньше заявленного договором потолка численности стратегических носителей, чем у Америки Арбатов А.Г. .

Угрозы реальные и мнимые, Россия в глобальной политике, Весна 2013..

Пражский договор можно назвать, наверно, одним из самых противоречивых в мировой истории ядерного оружия Дворкин В.З. Ядерное разоружение — проблемы и решения. Индекс Безопасности, № 3-4 (102-103), Осень-Зима 2012, С. 57-68.

На сегодняшний момент времени остается не ясным, для какой из стран данный договор обернется большим выигрышем.

Но совершенно ясно, что Америка изменила стратегию и на первое место выносит не ядерное стратегическое вооружение, а делает ставку на наступательные и оборонительные ударные системы, а также на обыкновенные вооружения.

Реальная угроза мировой ядерной войны существует. Но взаимо опасность такой войны, заставляет мировых лидеров искать нелегкие пути для сведения подобных рисков к нулю. Сейчас существуют множество всевозможных ядерных договоров. Однако созданный человечеством монстр по-прежнему опасен и требует постоянного контроля.

К тому же с раскручиванием новых витков человеческой истории у данного монстра вырастают новые головы, предлагая проблемы все более и более сложные.

Одной из наиболее актуальных опасностей сегодня является попадание ядерного оружия в руки террористов, что продемонстрировали события 11 сентября 2001 года в США, когда весь мир увидел реальную угрозу, какую представляет не отдельный террорист, а террористическая организация, созданная страной.

Важно

Поэтому новая ядерная доктрина американцев будет строиться, как минимум, на трех базисных моментах. Во-первых, ядерная доктрина сфокусирована на предотвращении попадания ОМУ к террористическим группировкам, которые в последние годы проявляют к ядерному оружию всевозрастающий интерес.

Во-вторых, американцев волнует распространение ядерного оружия во все большем количестве стран. Причем их больше всего беспокоят «ядерные игры» Северной Кореи и Ирана, которые продолжают реализовывать свои ядерные программы вопреки всем международным договоренностям.

В-третьих, целесообразно говорить об укреплении безопасности на региональном уровне, как еще одном ключевом пункте ядерной доктрины США Kissinger Н., Nunn S., Perry W., Shultz G. Next Steps in Reducing Nuclear Risks: The Pace of Nonproliferation Work Today Doesnt Match the Urgency of the Threat, The Wall Street Journal, March 5, 2013.

Важнейшая задача в области национальной безопасности России — обеспечение возможности моментального реагирования на любые поступающие извне угрозы. Сегодня они тем или иным образом связаны с ОМУ или ОМП.

И, несмотря на то, что ядерная доктрина России имеет свои особенности (которые наиболее характерно были выражены в Военной доктрине ), российская позиция по вопросам предотвращения попадания ядерного оружия в руки террористов и региональной ядерной политики во многом сходна с американской.

Сегодня Америкой разрабатывается и активно внедряется новая система вооружений. Прослеживается тенденция к снижению объективной зависимости от ядерного вооружения. Однако одновременно в Бело доме понимают, что в уже в ближайшем будущем ядерное оружие возможно не будет средством сдерживания ядерных взрывов.

На сегодняшний день никто, даже Китай (не говоря уж и о России) не способен сравниться мощью США вне ядерного вооружения Забалуев Ю.Ф. Ядерная программа КНДР. ФГУП «Институт стратегической стабильности», 2012..

Более того, американцы в своем военно-стратегическом развитии взяли курс на интенсивное совершенствование тактического ядерного оружия, как наименее затратного способа устрашения своих потенциальных и не очень врагов. А это значит, что инициатива Дж.

Буша-старшего касательно европейского сокращения американского арсенала ТЯО уходит в небытие.

Совет

А Россия на все военно-технологические вызовы современности не может, к сожалению, ничем ответить. И после Пражского договора, скорее всего, возникнет ситуация, когда отношения между США и Россией кардинальным образом изменятся. И, как представляется, далеко не в нашу пользу.

Когда речь заходит о роли ядерного оружия в реализации ядерными странами своих геополитических идей, традиционно, в голове складывается образ «вечной дуэли» России и США, которая длится уже более полувека. Даже в середине 40-х гг., когда еще нельзя было говорить о противоборстве стран как таковом.

Однако не стоит забывать, что кроме Штатов и России к ядерным державам относится и Англия (с 1952 года), и Франция (1960), и Китай (1964). При рассмотрении любой темы, касающейся стратегического ядерного оружия, и этой, в частности, нельзя забывать про страны, официально признанные «ядерными».

Более того, сейчас важно помнить еще и о других четырех странах, которые в свое время «неофициально» проводили ядерные испытания: это, в первую очередь, Израиль, Индия и Пакистан (1998), Северная Корея (2006) Воронцов А., Толорай Г. Прецедент Северной Кореи /Ядерная перезагрузка: сокращение и нераспространение вооружений /под ред. А.

Арбатова; Моск. Центр Карнеги. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2011, с.104-116..

Все вышеперечисленные страны сейчас активно наращивают свои ядерные арсеналы, прекрасная понимая, что ядерное оружие для них в ближайшие годы будет выступать эффективным инструментом внешней политики.

В связи с этим необходимо осознавать, что в рамках российско-американских отношений не удастся бесконечно сокращать стратегические ядерные силы. Нам уже давно пора вместе со Штатами обратить внимание на другие ядерные и «пороговые» страны.

И на высшем уровне вести разговор о многостороннем сокращении ядерных вооружений, о многостороннем режиме проверки ядерного оружия Арбатов А.Г. .Угрозы реальные и мнимые, Россия в глобальной политике, Весна 2013..

Обратите внимание

В первую очередь, международно-правовые обязательства должны взять на себя официально ядерные державы. Ситуация же с привлечением де-факто ядерных стран чревата законодательным тупиком.

В ДНЯО (1968) говорится, что «государством, обладающим ядерным оружием, является государство, которое произвело и взорвало ядерное оружие или другое ядерное взрывное устройство до 1 января 1967 года» Белая книга «ДНЯО-2010: как упрочить режим». ПИР-Центр, 2010..

Важно, что большинство государств мира являются участниками договора.

Израиль, Индия, КНДР и Пакистан составляют исключение, по понятным причинам — ядерное оружие для них стратегически важно, ведь из всех возможных инструментов влияния на ход мирового политического процесса эти страны выбрали именно такой, самый «невидимый», но самый страшный.

Для того чтобы можно было вести речь о многостороннем режиме сокращения и разоружения, надо признать вышеперечисленные страны ядерными. А если легализовать их действия, то объективно нивелируется значимость ДНЯО. В связи с этим, можно предположить, что по примеру таких держав еще не одна страна нарушит режим нераспространения Арбатов А., Дворкин В. Ядерная перезагрузка: сокращения и нераспространение вооружений. РОССПЭН, 2011..

Вопросы ядерного распространения в стратегическом диалоге Москвы и Вашингтона никогда не были обделены вниманием элит стран и, как представляется, будут оставаться ключевыми.

Казалось бы, Россия и США пережили в своих ядерных отношениях все, что возможно только представить, начиная от глобального противостояния двух систем и гонки ядерных вооружений, хождения по острию «ядерного ножа» в 1962 году и заканчивая осознанием обеими странами бессмысленности наращивания ядерных арсеналов, попытками (пусть и не всегда успешными) их ограничить. Более того, ввиду последних договоров уже можно говорить и о реальном сокращении стратегических ядерных сил Дворкин В.З. Ядерное разоружение — проблемы и решения. Индекс Безопасности, № 3-4 (102-103), Осень-Зима 2012, С. 57-68. Тем не менее, ядерная составляющая российско-американских отношений еще много лет будет одной из центральных.

Андрей Фролов «Опасности на горизонте. Перспективные военно-технологические угрозы России до 2030-х – 2040-х годов» / «Россия в глобальной политике». Фонд исследований мировой политики

Оружие россии, как сдерживающий фактор или массовое уничтожение ?

К известным потребностям человека, которые наглядно отражены в «пирамиде Маслоу», вероятно, следует добавить и потребность в знании будущего. Причем она вызвана как экзистенциальными причинами (что делает вечной религию), так и сугубо прикладными (знание будущего помогает подготовиться к нему уже сегодня или же заработать на нем деньги).

«Новая реальность» (new normal) из области теоретических рассуждений уже перешла в риторику высшего политического руководства России, а это подразумевает не только констатацию ускорения всех политико-экономических процессов на Земле, но и понимание того, к чему они приведут через 20, 30 или даже 50 лет.

О важности данного направления еще в 2012 г. высказался тогда еще премьер-министр Владимир Путин.

В предвыборной статье, посвященной вопросам обороны и безопасности России, он отмечал: «Нам необходимы механизмы реагирования не только на уже существующие опасности.

Нужно научиться “смотреть за горизонт”, оценивать характер угроз на 30–50 лет вперед. Это серьезная задача, требующая мобилизации возможностей гражданской и военной науки, алгоритмов достоверного, долгосрочного прогноза».

Важно

При этом очевидно, что предсказать будущее невозможно, так как на него оказывают влияние много переменных и внезапно появляющихся факторов, которые в последние годы получили наименование «черный лебедь».

Но они все же больше относятся к социальной и политической жизни (природные аномалии в данном случае в расчет не берем).

Технологические прорывы также имеют место, однако требуют значительного времени и немалых инвестиций, что не может не пройти незамеченным для профессионального наблюдателя.

Для России, которой приходится (причем в намного худших финансово-экономических условиях) поддерживать паритет в военной области как со странами Запада, так и с Китаем, определение перспективных угроз играет намного более важную роль.

«Цена ошибки» от неверно определенных приоритетов и форм реагирования может оказаться весьма высокой.

Задача долгосрочного военно-технического прогнозирования становится еще более актуальной, если принять во внимание, что Совет безопасности России, к примеру, анализирует угрозы с горизонтом не более 12 лет, то есть ниша «военно-технической и военно-политической прикладной футурологии» остается, по сути дела, вакантной.

Каковы основные военно-технологические угрозы, с которыми может столкнуться Россия в 2030-х – 2040-х годах? В программном материале Владимира Путина к ним отнесены высокоточные боеприпасы дальнего действия, возможности стран в космическом пространстве, в сфере информационного противоборства (киберпространстве), а в отдаленной перспективе – создание оружия на новых физических принципах (лучевого, геофизического, волнового, генного, психофизического и др.). Хотя автор не принижал роль ядерного оружия, он подчеркнул, что системы вооружения нового поколения сопоставимы по эффекту с ядерным, но более «приемлемы» в политическом и военном плане. Из чего делался вывод о том, что роль стратегического баланса ядерных сил в сдерживании будет постепенно снижаться.

Говоря о будущих угрозах, следует принимать во внимание, что они не появляются «вдруг» и, как правило, недолго остаются без ответа. Существуют факторы, позволяющие в определенной степени подготовиться к их появлению и заранее выработать меры противодействия. Ниже мы рассмотрим более подробно наряду с основными перспективные военно-технологические угрозы.

Также отметим, что источниками этих технологий мы в первую очередь считаем страны Запада и Китай.

И исходим из допущения, что роль государства в рассматриваемой перспективе не изменится, и эти технологии в первую очередь будут нацелены на гипотетический межгосударственный конфликт, парадоксальным образом все менее вероятный в своей классической форме.

Совет

То есть новые технологии так или иначе будут либо фактором устрашения (наподобие ядерного оружия), или каким-то образом попадут в руки негосударственных акторов, найдя применение в вооруженных конфликтах.

Данный материал не претендует на полный охват будущих угроз и представляет собой не более чем «подход к снаряду» и попытку обратить внимание на проблему.

Факторы и условия возникновения новых военных технологий

Для начала следует ответить на главный вопрос: для чего будут разрабатываться новые военные технологии? Представляется, что их цель – сократить время боевых действий и, соответственно, затраты на них, сократить до минимума собственные человеческие и материальные потери, сделать невозможным или снизить до разумных пределов ответный удар/реакцию любого противника. При этом воюющие стороны (если одной из них окажется страна Запада) по возможности будут стараться не затрагивать гражданское население (это вызвано глубоким проникновением гуманистических ценностей в западное общество).

В современных условиях новые технологии невозможно надолго спрятать от потенциального противника. То есть о разработке принципиально нового оружия достаточно быстро станет известно, причем, скорее всего, благодаря какому-нибудь субподрядчику третьего уровня или судебному решению.

В качестве примера можно привести многочисленные факты «утечек» секретных разработок в России, когда в ходе судебных разбирательств всплывали подробности о ранее неизвестных НИОКР или даже готовых изделиях.

Или же ставший практически мемом «китайский Интернет», через который вольно или невольно проходит очень много информации о новых китайских военных разработках.

Важным фактором возникновения новой технологии является наличие политической воли, необходимых средств и времени.

В случае отсутствия какой-либо из этих составляющих развитие технологии может быть серьезно ограничено или даже вообще прекращено.

Обратите внимание

Красноречивые примеры – советская лунная программа (не хватило времени), Стратегическая оборонная инициатива США (сокращен масштаб), разработка ядерного оружия в Швеции в 1960-е гг. (не было политической воли).

По сути те же самые факторы влияют и на появление «контртехнологии», и даже в современных условиях при наличии необходимой производственной и кадровой базы процесс занимает несколько лет. Наиболее яркий пример – советская атомная бомба.

Важным условием применения прорывных военных технологий будущего станет наличие компактного, емкого и автономного источника энергии для их питания, так как очевидно, что новые военные системы будут все более и более энергоемкими.

Это уже можно наблюдать на военных платформах, где все больше систем становятся полностью электрическими, а число потребителей электроэнергии растет.

Такая тенденция прослеживается на всех уровнях – от перспективной боевой экипировки военнослужащего до электромагнитной катапульты на борту авианосцев следующего поколения.

Необходимость массового выпуска источников электроэнергии нового поколения для боевых платформ потребует свободного доступа к природным ресурсам (в первую очередь редким металлам), а также развитой химической и материаловедческой промышленности. В ином случае возможности по созданию и поддержанию таких источников энергии будут ограничены.

Будущие военные технологии, представляющие угрозу для России

Пожалуй, наиболее важной и очевидной угрозой является появление у потенциального противника возможности уничтожения стратегических ядерных сил (СЯС) России первым ударом, причем даже без применения собственного аналогичного потенциала, исключительно высокоточным оружием.

То есть речь идет как о количественном превосходстве потенциального противника в высокоточном оружии (ВТО), так и об отсутствии у России адекватных систем противодействия и возможности нанести ответно-встречный и ответный удар.

Кроме того, эта ситуация понимается и как невозможность обнаружить подобные приготовления противника исключительно техническими средствами.

Уже сейчас многочисленный арсенал американских ракет BGM-109 Tomahawk, управляемых бомб семейств JDAM, JSOW, перспективные гиперзвуковые ракеты с ЯБЧ в Европе (французские разработки на смену крылатой ракете ASMP-A), новые китайские ракетные системы представляют угрозу относительно немногочисленному и связанному договором СНВ-3 российскому стратегическому арсеналу.

С учетом известных на сегодня программ разработки новых носителей стратегических вооружений и систем ПРО можно предположить, что в рассматриваемый период революционных решений, нивелирующих стратегический щит и меч России в его нынешнем виде, скорее всего, не появится. Главной угрозой может стать очередной виток гонки вооружений.

Важно

Ставку, вероятно, сделают на количественное превосходство носителей и ядерных боевых частей, а также совершенствование и расширение системы ПРО, которая если не полностью, то частично снизит потенциал российского ответного удара.

И на дальнейшее развитие ВТО, в том числе размещенного на гиперзвуковых платформах и беспилотных летательных аппаратах.

Говоря об упомянутом выше оружии на новых физических принципах, следует иметь в виду, что оно способно к массовому и прицельному уничтожению военно-экономической инфраструктуры в короткий период времени.

Кроме того, оно приведет к снижению традиционной роли СЯС, которые к тому моменту уже будут справлять почти столетний юбилей, и в значительной степени «обнулит» обычные системы вооружений в их современном виде.

К этой категории также относится разработка новых видов бактериологического и генетического оружия, действующего избирательно с возможностью индивидуального, группового и массового наведения.

Из известных на сегодняшний день разработок можно отметить лазерные системы воздушного базирования, которые испытывались в США и России, а также проект электромагнитной пушки (рельсотрона) в Соединенных Штатах.

Изготовление потенциальным противником полноценного оружия на новых физических принципах выглядит пока не очень вероятным (правда, в России подобные работы тоже ведутся), но неспособность создать эффективную систему противодействия этому оружию представляется серьезным риском. Вероятно, как и в случае с СЯС, наилучшим сдерживающим фактором станет принцип взаимного уничтожения, а не перехвата данного оружия или ликвидации его носителей.

Развертывание оружия в космосе – тоже угроза для СЯС, которые станут уязвимы для первого удара и могут быть окончательно лишены способности нанести ответный или ответно-встречный удар.

Совет

Кроме того, благодаря развертыванию ударных платформ в космосе у потенциального противника появится возможность поражения стратегических объектов на территории России без применения собственных СЯС.

В частности, не является секретом разработка американцами орбитального необитаемого самолета Х-37В, целевая нагрузка которого до сих пор неизвестна.

Неготовность российской промышленности осваивать дальний космос и выводить на орбиту тяжелые грузы (наличие системы наподобие советской многоразовой транспортной системы «Энергия-Буран» и отмененного проекта российской тяжелой ракеты-носителя «Ангара А7») уже сегодня представляется фактором риска, на который следует обратить внимание (хотя остается путь компактизации собственно выводимой в космос полезной нагрузки, которую способны поднять уже существующие ракеты-носители). Впрочем, уже известно, что программы Роскосмоса до 2020 г. подвергнутся секвестру, так что решением проблем нового тяжелого носителя в лучшем случае удастся заняться лишь после 2020–2025 годов. Таким образом, остается традиционный оборонительный вариант – развертывание систем поражения подобных носителей, что, как известно, уже заложено в разрабатываемый новый зенитно-ракетный комплекс С-500 «Прометей». Очевидно, что отражение данной угрозы на горизонте 2030-х – 2040-х гг. потребует разработки принципиально новых систем, возможно, использующих в качестве платформ космические орбитальные системы.

В этом же контексте стоит рассматривать и появление у потенциального противника средств постоянного мониторинга всей территории России, а это фактически обессмыслит наличие в составе Ракетных войск стратегического назначения подвижных грунтовых ракетных комплексов.

В этом ключе стоит рассматривать создание в США беспилотных летательных аппаратов со значительной продолжительностью полета (например, RQ-4 Block 30 Global Hawk – более 32 часов), которые по мере совершенствования бортовой разведывательной аппаратуры будут представлять собой все более эффективное средство, поставляющее информацию практически в режиме реального времени.

Угрозой является и кибероружие нового поколения, способного парализовать системы управления государством и вооруженными силами, объекты критической инфраструктуры. Оценить готовность российской армии к применению данного оружия и отражения потенциальных атак довольно сложно в силу практически полной закрытости этой темы, но очевидно, что к 2030-м – 2040-м гг.

Россия будет еще больше включена в единое мировое информационное поле, и число уязвимых мест только возрастет. Возможно, что ответом может стать намеренный регресс в развитии определенных систем и отказ от микросхем или Интернета.

Наглядной иллюстрацией данного тезиса представляется закупка несколько лет назад Федеральной службой безопасности России печатных машинок для ведения секретного делопроизводства.

Действенное психологическое оружие повышает чувство страха, снижает дисциплину военнослужащих, препятствует полноценному выполнению боевых задач.

К этой же категории можно отнести создание оружия, поражающего исключительно человека, несмотря на наличие средств защиты. Впрочем, очевидно, что к 2030-м – 2040-м гг.

Обратите внимание

роль и место необитаемых боевых систем будет неуклонно расти, однако это не исключает наличия центров управления этими системами с участием человека и штабов, где решения будут также принимать люди.

Риски для выработки мер противодействия угрозам

Главным сдерживающим фактором может стать финансовый. Вероятнее всего, снижение финансирования в 2015–2020 гг. Государственной программы вооружения на период до 2020 г. (ГПВ-2020) неизбежно, а утверждение ГПВ-2025 будет отложено.

Это замедлит поступление новой техники, и очевидно, что в текущих условиях акцент в первую очередь будет сделан на закупку уже имеющихся платформ для замены морально и физически устаревших образцов советского времени.

Результаты масштабного использования старой техники видны в новороссийском конфликте с украинской стороны. Российская армия находится в лучшем положении, но процент старого оружия все равно весьма велик.

Сокращение военного бюджета также приведет к заморозке или даже отказу от ряда НИОКР по перспективным образцам вооружений, включая как раз те, которые будут формировать «лицо армии» в 2030-е – 2040-е годы.

Не меньшим вызовом представляется снижение качества и количества призывников – как в моральном, так и физическом смысле.

Без мотивированного и подготовленного личного состава использование современных систем вооружений теряет смысл и приведет только к их потере даже без воздействия противника.

То есть на повестке дня уже сегодня стоит необходимость проведения целенаправленной и долгосрочной программы повышения привлекательности военной службы и работы в оборонной промышленности, а также повышения здоровья населения.

Важно

Важным также представляется и неспособность отечественного ОПК освоить серийное производство новых образцов вооружения из-за устаревания станочной базы, старения кадрового состава, отставания материаловедения и химической промышленности.

Действующая Федеральная целевая программа «Развитие оборонно-промышленного комплекса Российской Федерации на 2011–2020 гг.

», в соответствии с которой на перевооружение предприятий ОПК заложено 3 трлн руб.

, представляет шаг в верном направлении, но с учетом текущей финансово-экономической ситуации ее реализация под угрозой, как и возможности предприятий ОПК выполнять все эти задачи своими силами.

Еще одним серьезным риском представляется участие России в нескольких вооруженных конфликтах за пределами страны, что потребует значительного напряжения сил, в первую очередь финансовых.

С учетом риска одновременного возникновения конфликта внутри страны, необходимости поддержания стратегического паритета с США и КНР, создания принципиально новых систем вооружений такое напряжение может оказаться роковым для экономики страны, даже если она снова выйдет на средние темпы роста ВВП образца второй половины 2000-х годов. И, очевидно, такая ситуация в значительной степени замедлит разработку систем нового поколения.

Однако следует также учитывать и то, что в 2020–2050 гг. реальными возможностями по созданию широкого спектра военных технологий кроме России будут обладать только Соединенные Штаты и КНР, что значительно облегчает задачу отслеживания конкретных военно-технологических угроз и выработки действенных мер противодействия.

Впрочем, в случае с США в разработке новых вооружений будут также принимать участие и ближайшие союзники (Великобритания, Израиль, возможно, Япония), что, с одной стороны, снизит для Соединенных Штатов стоимость разработки и закупки, ускорит этап НИОКР, а с другой – усложнит для России задачу по их своевременному парированию.

Демографический взрыв – это тоже оружие массового уничтожения, только оружие замедленного действия

Оружие россии, как сдерживающий фактор или массовое уничтожение ?

Через средства массовой информации этот факт должен быть внедрен в сознание каждого жителя планеты. Он должен войти в подкорку детей и взрослых. Он должен закрепиться как рефлекс страха и ужаса. По-моему, на таком пути у человечества есть шанс к выживанию и достойной жизни.

Разряд разрушительных препятствий (по терминологии Томаса Мальтуса), которые ограничивают численность человечества, значительно более разнообразен, чем разряд предупредительных. О них природа позаботилась сама.

Это, в первую очередь, наиболее известные механизмы – голод, болезни, эпидемии, войны, сокращение продолжительности жизни в связи с ослаблением здоровья, потерей выносливости и т.п.

По существу, все эти механизмы являются биологическими, хотя в ряде случаев замаскированы действием всякого рода социальных, политических и экономических сил.

Совет

Они хорошо известны биологам и по отношению к человечеству основательно рассмотрены в работе профессора Виктора Дольника (1990), которая привлекает внимание еще и тем, что в ней описаны так называемые сигнальные факторы (Дольник В. Демографический взрыв глазами биолога//Знание – сила. – 1990. – № 3.

– С. 16-23.). Это тоже разрушительные механизмы, но они начинают действовать упреждающе, еще до того, как наступит популяционный коллапс. В отличие от предупредительных программ они никем не планируются и не разрабатываются, у них нет авторов, нет надобности их обсуждать, критиковать и предлагать какие-то альтернативы. Они просто есть как приложение к жизни.

Один из сигнальных факторов, контролирующих количество особей в популяции, связан с проявлением агрессивности. Многие виды животных агрессивны. Агрессивность присуща и человеку. При росте плотности популяции агрессивность особей возрастает. В ней начинают доминировать сильные, рефлексируя страх у слабых. Начинает работать императив «нас стало слишком много».

Особи, постоянно подавленные стрессом и неврозами, не только долго не живут, но, как правило, и не размножаются. На агрессивности построена иерархическая структура человеческого общества. Скученность снижает естественный запрет на чужое: пищу, территорию, дома, самок и т.п.

Происходит резкое разделение на сытых и голодных, богатых и бедных со всеми вытекающими из этого и хорошо известными последствиями.

С проявлением агрессивности тесно связан еще один сигнальный фактор – стремление к объединению. Начинает работать закон агрегативности. Когда материала слишком много, появляются центры «кристаллизации», оттягивающие на себя избыток вещества. При этом освобождается «перенаселенное» пространство и «жить становится легче».

У животных возникают стаи, стада, иногда целые полчища, скажем, саранчи, крыс, тараканов и т.д. Чаще всего они мигрируют неведомо куда, по пути часть их погибает. Резко сокращенная популяция и спасается от коллапса и гибели. Это скрытая неосознанная форма самоубийства ради жизни своих братьев.

Уходить, чтобы погибнуть и дать жизненное пространство оставшимся. Возможно, с этим связаны и таинственные выбрасывания на берег китов. Есть и менее драматичные варианты кучкования, когда стаи даже живут оседло. Но и при таком варианте им предначертано погибнуть.

Они либо вовсе не размножаются, либо размножение настолько мало, что нет воспроизводства, либо просто погибают от голода.

Обратите внимание

У людей формой проявления этого сигнального фактора является урбанизация – возникновение и рост городов. Они становятся своеобразными центрами кристаллизации, притягивают, «отсасывают» на себя излишки людей, освобождая от них остальное пространство.

Как-то мне пришлось работать в районе Волоковых озер (междуречье Мезени и Печоры). Сейчас это совершенно глухие места. Сообщение между жилыми поселками происходит в основном с помощью вертолетов. А не так давно еще функционировала тропа с Мезени на Печору.

На болотах лежала гать, стояли зимовья для ночлега, везде были указатели. Сегодня все обезлюдело.

Да что ходить далеко. Достаточно обозреть когда-то хорошо заселенные земли Северо-Западной и Центральной России. На месте многочисленных деревень – пустыри, остатки домов, а чаще обломки фундаментов. Зато города выросли.

Отмечено, что плодовитость горожан уже во втором поколении перестает обеспечивать воспроизводство. Скученность и, как следствие, болезни, стрессы, инфаркты, инсульты, самоубийства, наркотики – все это механизмы уничтожения.

Города «перемалывают» людей и в целом сокращают их популяцию. Работает сигнальный антипопуляционный механизм.

Наверное, сказанного довольно, чтобы получить представление о естественных разрушительных механизмах, контролирующих численность народов Земли и работающих тем самым на сохранение вида Homo Sapiens.

Человек – существо биологическое, и потому биологические разрушительные механизмы, безусловно, контролируют численность как отдельных его популяций, так и человечества в целом. Этот контроль завуалирован и скрыт внешними атрибутами жизни людей и развития общества.

Важно

Но в основном он трудно различим по другой причине, по причине завышенных амбиций человека, считающего себя вершиной Природы и Мира. Но если попытаться отбросить амбиции, смирить гордыню, то все встанет на свои места.

Сразу станет очевидным, что законы природы, механизмы функционирования природных систем человеку не подвластны.

Он может только встраиваться в них. И это максимум, что ему позволено сделать с помощью дарованного ему разума. Поэтому более реальный сценарий развития человечества, скорее всего, связан с естественным ходом событий, в соответствии с которым экологические ниши возникают и исчезают.

Вернитесь к разделу 4 темы 3. Со ссылкой на И. Пригожина там приведены кривая роста популяции в виде логистической кривой (см. рис. 3.14) и кривая формирования экологических ниш для различных популяций (см. рис. 3.15).

Теперь представьте себе, что человечество составляет одну из этих ниш, скажем, ту, что обозначена Х1.

Виктор Дольник, на которого мы уже ссылались, приводит следующие данные о росте численности населения Земли: 10 тыс. лет назад – 10 млн человек, к началу нашей эры – 200 млн, к началу промышленной революции (1650) – 500 млн, к XIX в. – 1 млрд, к XX в. – уже 2 млрд и сегодня – 5 млрд. В литературе есть и другие цифры.

Но суть дела не в некоторых различиях в данных, а в том, что они позволяют рисовать кривую того же типа, которую построил еще Томас Мальтус. Собственно, на ней-то и строятся все современные прогнозы роста численности человечества, сценарии его будущего и те программы, которые призваны предотвратить надвигающийся демографический коллапс.

Чтобы наш разговор сделать более понятным, построим по цифрам В. Дольника кривую (рис. 8.1).

Совет

Конечно, если предполагать, что градиент прироста человечества не изменится в ближайшие годы или десятилетия, то нас ждет разрушительный демографический коллапс, поскольку «число ртов катастрофически превзойдет возможности кормильца».

Но если иметь в виду существование механизма образования экологических ниш, то биологические законы должны привести к резкому снижению градиентов на кривой роста населения. Взгляните еще раз на рис. 3.15.

Наша кривая круто наклонится вправо, формируя как бы крышу экологической ниши человечества (пунктирная линия на рис. 8.1). Оно начнет существовать на грани «быть или не быть», на пределе возможностей биосферы. Можно сорваться, а можно и не упасть, если вы хороший канатоходец.

Тогда программы выживания следует строить на идеологии «устойчивого равновесия», поскольку это единственный сценарий, который вписывается в естественный ход событий.

Что же может повернуть кривую вправо? Скорее всего, это произойдет в результате действия сигнальных факторов, среди которых главным может оказаться закон агрегативности.

Вначале центрами «притяжения и перемалывания людской массы» будут города, а затем параллельно их роль по отношению к перенаселенному пространству постепенно начнут выполнять наиболее индустриально развитые страны. Сегодня этот процесс уже начался.

США, Франция, Великобритания, Германия «поглощают» огромное число иммигрантов из стран Ближнего Востока, Африки, Восточной Европы. Этот процесс искусственно тормозится всякого рода законами и ограничениями на въезд, гражданство, правилами проживания, правами на рабочие места и т.д.

Но это явление уже существует и, конечно, как-то разряжает ситуацию. Постепенно иммигранты начинают жить по правилам той страны, куда они приехали. И если во Франции рожают мало, то так же мало со временем начнут рожать и переселенцы. Как отмечал В. Дольник, в городах это происходит начиная со второго поколения.

В биологии установлено, что когда закрывается одна экологическая ниша, происходит формирование новой, приходящей ей на смену. Какая ниша может сменить современное человечество? Конечно, это вопрос, как говорят, «на засыпку». Но он не так безнадежен, как может показаться на первый взгляд.

Если вы снова обратитесь к разделу 4 темы 3, то вспомните, что там речь шла о зарождении новой аксиоматики жизни в рамках старой парадигмы, о том, что после прохождения средней точки на логистической кривой наиболее чуткие индивидуумы начинают улавливать ситуацию спада и реагировать на нее. Они ищут новую опору жизни.

В животном и растительном мире – это мутации и миграционные процессы, в общественной жизни – поиски новых социальных форм, в религии – новых догматов, в науке – новых парадигм, в культуре – новых представлений о вечном (добре и зле, любви и ненависти, красоте и гармонии).

Обратите внимание

Начинает работать схема: этого не может быть → в этом что-то есть → это известно всем. Так формируется новая норма жизни. Что же происходит сегодня?

На наших глазах в нас буквально вламывается компьютер. В широком смысле этого слова. Не только как техническое устройство, но, главное, как образ жизни каждого человека и человечества в целом. Новое поколение, выросшее и тем более родившееся в конце уходящего века, – это новое население будущей Земли.

Новое – в смысле не следующее, а в смысле – другое, совсем другое. Оно уже не может без компьютера существовать. Дети играют с ним. Не в него, а с ним. Роботы наводнили телефильмы. Интернет и Web опутали всю планету.

В связи с роботами обсуждаются проблемы самых различных уровней – от космических до бытовых. Роботы злые и добрые, умные и глупые, нежные и грубоватые, красивые и уродливые и еще бог знает какие. Появилось слово киборг – кибернетический организм, т.е.

некий кентавр, объединяющий в себе живое и неживое. Но главное, что живое и неживое не могут отдельно жить, не могут друг без друга.

Намечается такая цепочка сменяющих друг друга императивов:

1) без компьютера жизни нет (компьютер – обязательное приложение к человеку);

2) человек – приложение к компьютеру;

3) киборг – новая форма жизни на Земле с минимизированными потребностями в условиях биосферы.

В соответствии с этой схемой человек начинает создавать больше компьютеров, чем рожать детей. Воспроизводство людей минимизируется до уровня достаточности, обеспечивающей бессмертие вида. При этом постепенно создается ситуация, когда не только человек не может без компьютеров существовать, но и компьютеры начинают «требовать» человеческого участия.

Теория ядерного сдерживания

Оружие россии, как сдерживающий фактор или массовое уничтожение ?

Теория ядерного сдерживания (nuclear deterrence theory) – комплекс обоснований политических функций ядерного оружия, предполагающих предотвращение применения любой из стран ядерного оружия первой из опасений перед неприемлемым ущербом, который будет нанесен в ответном ядерном ударе. Теория (концепция) ядерного сдерживания, будучи возведена в ранг принципа государственной политики ядерной державы в сфере ядерных вооружений, становится доктриной ядерного сдерживания.

Ядерное сдерживание – механизм политико-психологический, а не военно-технический и не правовой. Американский президент Джон Ф. Кеннеди сравнивал ядерное оружие с «дамокловым мечом, зависшим над нашими головами на тончайшей нити».

Наличие ядерного оружия у одной из сторон сдерживает другую от применения ядерного оружия первой, но для этого первая сторона должна быть уверена (а) в наличии у противника ядерного оружия, (б) в технической способности, а также политической и психологической готовности этого противника применить ядерное оружие в ответном ударе, (в) неприемлемости последствий такого потенциального ответного ядерного удара для государства и общества. На ранних этапах развития ядерного оружия в 1960-е гг. американский министр обороны Р. Макнамара сформулировал пороговые критерии неприемлемости ущерба (т.н. «критерии Макнамары»), которые предполагали, что ни одно государство не нанесет первым ядерный удар, если в ответном ударе рискует потерять не менее трети населения и не менее 70% промышленного потенциала. Однако подобные «критерии» существенно зависят от конкретно-исторических условий, национальной психологии: в настоящее время многие политики и эксперты считают неприемлемыми последствия даже одного ядерного взрыва в населенном промышленном регионе (особенно с учетом мощностей современных ядерных зарядов, многократно возросших со времен 20-килотонных взрывов над Хиросимой и Нагасаки).

Важно

Ядерное сдерживание необязательно требует наличия ядерного паритета между потенциальными противниками. Классическим примером ядерного сдерживания считается т.н. Кубинский (Карибский) ракетный кризис 1962 г.

, когда США прибегли к угрозам применения ядерного оружия, требуя отзыва с Кубы советских ядерных ракет, но воздержались от такого применения из опасения перед ответным ударом.

При этом СССР располагал в момент кризиса примерно в 17 раз меньшим ракетно-ядерным арсеналом, чем США, однако и такого соотношения оказалось достаточно для срабатывания психологии ядерного сдерживания.

Ядерное сдерживание может быть взаимной стратегией двух или более ядерных держав или потенциальных противников, и тогда формулой сдерживания становится гарантированное взаимное уничтожение (mutual assured destruction – MAD) в ответном ударе.

Однако ядерное сдерживание может быть направлено и против неядерного противника, и тогда ядерное оружие государства трактуется как одностороннее чрезвычайное средство противодействия нападению превосходящими обычными вооруженными силами (или противодействия применению химического или биологического оружия) в критической для выживания государства ситуации.

Попыткой вырваться за пределы ядерного сдерживания была разработка в 1970-х гг. концепции «ограниченной ядерной войны» (limited nuclear war), предполагающей оперативное применение высокоточного ядерного оружия по военным целям без перехода к массированному обмену неприемлемыми ядерными ударами.

Однако укреплению менталитета ядерного сдерживания способствовало изучение в 1970-х–начале 1980-х гг.

последствий потенциального массированного применения ядерного оружия для экологии, климата и биосферы планеты (в том числе математическая модель так называемой  «ядерной зимы» – комплекса глубочайших почти необратимых планетарного масштаба последствий ядерной катастрофы, которые привели бы к гибели человечества и многих других форм биологической жизни на Земле).

Теория ядерного сдерживания стала концептуальной основой Договора СССР и США о противоракетной обороне (1972), который на 30 лет предотвратил развитие сторонами технологий обороны от ракетно-ядерных ударов, причем вводился такой запрет именно с целью сделать неприемлемым ответный ядерный удар при любом сценарии эскалации военных действий и, таким образом, как сдержать стороны от использования ядерного оружия первыми, так и замедлить гонку ракетно-ядерных вооружений. Выход США из Договора по ПРО в 2002 г. сопровождается попытками заменить доктрину ядерного сдерживания доктриной гарантированного выживания лишь одной из ядерных держав и основывать ядерную политику на балансе оборонительных и ядерных наступательных вооружений.

Российская военная доктрина  называет ядерное оружие России фактором сдерживания агрессии, обеспечения военной безопасности РФ и ее союзников, поддержания международной стабильности и мира.

Россия оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов ОМУ, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычных вооружений в критических для национальной безопасности страны ситуациях.

Ядерное сдерживание, хотя и сформировалось как теория и политическая доктрина в глобальном противостоянии США и СССР в годы «холодной войны», не обязательно выступает военно-политическим явлением глобального масштаба.

Совет

Применительно к ядерным арсеналам как пяти крупнейших ядерных держав, так и Индии, Пакистана, Израиля можно говорить о региональном ядерном сдерживании, а также о ядерном сдерживании как частном компоненте общей военной стратегии государства.

В то же время существенно, что ядерное сдерживание по определению может работать лишь в ситуации противостояния государств, но не работает или неадекватно работает в отношении негосударственных субъектов международных отношений (террористические организации, радикальные движения и пр.).

Современная эволюция доктрины ядерного сдерживания предполагает переход от «жесткого» ядерного сдерживания (когда каждый элемент ядерной триады должен был иметь возможности нанесения максимального ущерба в ответном ядерном ударе при любом сценарии эскалации ядерного конфликта) к «мягкому» или «ограниченному» сдерживанию (когда гарантировано выживание лишь отдельных элементов триады, ядерный удар не нацеливается на максимальный ущерб населению и промышленному потенциалу, а остается «контрсиловым» направленным на военные объекты противника, причем военное планирование строится по наиболее вероятным, а не по «наихудшим» вариантам). И тем не менее ядерное сдерживание остается в целом негуманным политико-психологическим механизмом, основывающим предотвращение войны на страхе перед катастрофической поражающей силой оружия массового уничтожения и неспособности защититься от его применения. Замена в перспективе ядерного сдерживания как «негативного механизма» на позитивные механизмы международных мирных гарантий, доверия, взаимодействия и сотрудничества наряду с полным запрещением и уничтожением ядерных вооружений остается перспективной задачей перестройки системы международной безопасности в XXI в.

Ядерное оружие — сдерживающий фактор от агрессии. 2016г

Оружие россии, как сдерживающий фактор или массовое уничтожение ?

  • Ограничение стратегических вооружений
  • Политика ядерного сдерживания
  • Ядерное оружие сегодня

5. Заключение

Преподаватель ОБЖ

Ковалев Александр Прокофьевич

СОШ № 2

г. Моздок

В трактате Сунь-Цзы «Искусство войны» сказано: «Правило ведения войны заключается в том, чтобы не полагаться на то, что противник не придет, а полагаться на то, с чем я могу его встретить; не полагаться на то, что он не нападет, а полагаться на то, что я сделаю нападение на себя невозможным для него… Поэтому тот, кто хорошо сражается, стоит на почве невозможности своего поражения и не упускает возможности поражения противника… и не дает ему управлять собой».

Заключение каждого очередного российско-американского договора, связанного со стратегическими наступательными вооружениями, активизирует дискуссию о роли и месте ядерного сдерживания при решении задач обеспечения национальной безопасности и стратегической стабильно­сти.

Последний — Пражский договор 2010 г. — не стал исключением.

Однако, в отличие от прошлых лет, в развернувшейся дискуссии речь пошла не только о количественных и качественных параметрах систем вооружений, но и принципиальных идейных положениях ядерной политики, в первую очередь — о сущности политики ядерного сдерживания, десятилетиями являвшейся основой сначала советско-американских, а затем и российско-американских отношений.

Теория сдерживания, как и сам термин «сдерживание», возникли в англосаксонской стратегической культуре еще в XIX веке.

В английском языке «сдерживание» обозначается двумя терминами: — удерживание оппонента в определенных территориальных границах и — воздействие посредством угрозы нанесения превентивного удара с целью удержать противника от совершения определенных действий или, напротив, принудить его к совершению таковых.

С появлением ядерного оружия и межконтинентальных средств его доставки, которые позволяли уничтожать стратегический потенциал любого противника (города, ключевые предприятия и транспортную инфраструктуру), и сразу после смерти президента Рузвельта в апреле 1945 г., в США возобладали силовые взгляды и начал формироваться механизм реализации стратегии сдерживания СССР угрозой уничтожения .

Уже 31 октября 1945 г. Объединенный комитет начальников штабов сформировал первый список из 20 городов на территории Советского Союза, выбранных как цели для атомной бомбардировки .

А в 1953 г . Пол Нитце, занимавший различные посты в правительстве при всех администрациях США от Трумэна до Рейгана, и ближайший советник президента Эйзенхауэра генерал Эндрю Гудпастер еще более милитаризовали эту стратегию и «вывели» ее за пределы Европы.

США была принята официальная стратегия ядерного сдерживания СССР и КНР от враждебных по отношению к США действий посредством угрозы нанесения ядерного удара по их стратегическому потенциалу — доктрина массированного возмездия, в которой сделан акцент на необходимость расширения ядерного арсенала.

Таким образом, в условиях нараставшей конфронтации сдерживание СССР стало ядер­ным.

В дальнейшем американская, впрочем, как и вся западная военная мысль, все шире стала рассматривать ядерное, или как тогда говорили – атомное оружие, в качестве средства ведения войны.

Была выдвинута идея «дифференцированного сдерживания», под которым подразумевалось использование атомного оружия малой разрушительной силы в менее крупных войнах, а большой разрушительной силы – только в глобальной войне.

Таким образом, фактически была признана возможность ограниченной ядерной войны в Европе или в зонах американских интересов, хотя сохранялось осознание неприемлемости глобального ядерного столкновения.

Подобное столкновение было возможно в те годы только с Советским Союзом. А поскольку сдерживание СССР явно не срабатывало, то в США возрастало стремление усиливать именно ядерный потенциал.

Ядерное оружие рассматривается просто как еще одно, только гораздо более мощное и разрушительное обычное средство ведения войны, позволяющее быстрее добиться победы путем гарантированного уничтожения противника, то такое понимание неизбежно приводит к гонке ядерных вооружений.

Обратите внимание

Именно подобная ситуация и сформировала двустороннюю советско-американскую политику ядерного сдерживания времен «холодной войны»,

В 70-х годах XX века Томас Саати предложил формальную модель сдерживания (устрашения) двух потенциальных противников с использованием стратегического ракетного оружия.

Логически оценив ущерб, который такое оружие может нанести противнику, он определил области устойчивости и неустойчивости сдерживания, позволяющие исследовать различные аспекты гонки стратегических вооружений.

Однако к началу 1970-х гг. — на пике «холодной войны», руководители США и СССР, пережив Карибский кризис и ряд других критических ситуаций, пришли к осознанию катастрофичности и бесперспективности гонки ядерных вооружений, к необходимости ограничения, а впоследствии и сокращения своих ядерных арсеналов.

В последние десятилетия, под влиянием как геополитических изменений, так и более глубокого понимания роли и места ядерного оружия в современной системе международных отношений произошла трансформация взглядов на стратегию ядерного сдерживания.

Отсутствие опыта реальной двусторонней ядерной войны (к которой, конечно, никак нельзя отнести американскую атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки) и невозможность провести «натурный эксперимент» для проверки указанных гипотез создает проблему формирования «внешнего дополнения», которое будет определять облик и функциональность системы ядерного сдерживания.

Речь идет прежде всего о политической ситуации в мире, исходя из которой и выстраивается вся система ядерного сдерживания.

Исчезновение фактора «холодной войны», разрушение биполярного мира, распад СССР и социалистического лагеря, изменение взглядов на роль и место ядерного оружия, а также значительное усиление боевых возможностей обычного оружия ВС США, появление новых концепций ведения военных действий и ряд других причин сделали вновь актуальной проблему поиска внешнего дополнения.

Важно

Еще большей злободневности этому процессу придают договоренности о сокращении стратегических наступательных вооружений и развертывания ПРО США, при которых достижение «катастрофических» ущербов невозможно.

Сегодня для проведения эффективной и действенной политики ядерного сдерживания необходимо наличие у каждой из сторон: общей, или, как минимум, сопоставимой системы ценностей, наличие у лидеров государства способности принять решение о создании и применении ядерного оружия и решимости для его реализации.

До тех пор, пока одна сторона не продемонстрирует достоверность своей угрозы, у другой стороны не появится стимулов делать то, что от нее требуется.

Таким образом, в современных условиях центральным элементом политики ядерного сдерживания становится не просто устрашение угрозой уничтожения, а в первую очередь — воздействие на поведение потенциальных агрессоров путем целенаправленного формирования их ожиданий относительно того, как мы будем себя вести.

Сегодня следует говорить не только о необходимости традиционного силового ядерного сдерживания, а о возникновении потребности в более широком — стратегическом сдерживании именно для внушения противоборствующей стороне, что достижение военно-политических целей насильственными методами невозможно из-за неприемлемых последствий.

Задача политики сдерживания заключается в обеспечении самостоятельного существования и дальнейшего развития государства в соответствии с его политическими, экономическими, историческими и культурными интересами.

Политика сдерживания должна сочетать различные средства ведения войны и обеспечить такое их использование, что­бы избежать ущерба для будущего мира — его безопасности и процветания.

Предлагаемый некоторыми отечественными экспертами отказ России от ядерного, а в современной ситуации — от единственно возможного для нашей страны варианта сдерживания угроз глобального масштаба в условиях победно шествующей по миру глобализации, не снимает настоятельную необходимость укрепления системы стратегического сдерживания в интересах сохранения ресурсов, территорий и рынков от «мягкого захвата» пусть уже не военными противниками, а политическими и экономическими конкурентами.

А ведь ущерб от такого захвата может быть не просто неприемлемым, а катастрофическим как для отдельных отраслей промышленности и регио­нов, так и для государства в целом. Он может привести к фактической потере способности проводить самостоятельную политику, то есть, по сути, утрате суверенитета.

Совет

Мир становится слишком мал для удовлетворения всех потребностей как старых, так и новых глобальных игроков.

Поэтому стратегическое сдерживание конкурентов как инструмент обеспечения условий собственного устойчивого развития и в XXI веке будет иметь решающее значение для каждого государства, желающего сохранить свой суверенитет и вести самостоятельную политику.

Содержание такого сдерживания будет все более смещаться в сторону мероприятий в сфере политики, экономики, науки и промышленности, СМИ и обычных (неядерных) вооруженных сил.

Все программы перехода к безъядерному миру, все предлагаемые шаги в этом направлении, перечень конкретных мероприятий, которые необходимо провести, выглядят пока достаточно схоластически. И это происходит потому, что они не решают сути проблемы.

А суть состоит в том, что в современном мире, как это ни прискорбно звучит, только ядерное оружие, являющееся крайним воплощением военной мощи, служит надежным гарантом безопасности любого государства.

Ведь сегодня, в период глобальных цивилизационных изменений, нет ответа на основной вопрос, без которого говорить о перспективах ядерного разоружения вряд ли имеет смысл: чем же в настоящее время и в будущем является ядерное оружие — всего лишь самым грозным воплощением военной мощи уходящей эпохи или прототипом и основой оружия будущего века?

Исчерпали ли себя военные способы разрешения межгосударственных конфликтов, и если нет, то останется ли ядерное оружие, а следовательно, и ядерное сдерживание эффективным способом разрешения противоречий и защиты национальных интересов?

Уйдет ли силовое сдерживание противников и конкурентов из арсенала внешнеполитических средств?

Обратите внимание

Нет разговора о реальных, а не выдуманных роли и месте ядерного оружия в XXI в. О значении военной силы.

Америка стремится ограничить возможные реакции России на глобальные события, включая дестабилизирующие процессы в военно-политической сфере.

Технически это ограничение может вводиться путем втягивания России в систему международных договоров, направляющих процессы в российской военно-технической сфере в нужное русло.

Сокращение российского ТЯО для США особенно важно; именно заявления российской стороны о развертывании потенциальных носителей тактических ядерных средств не раз были главной частью реакции на намерения развернуть системы ПРО в Европе.

Лишить Россию ТЯО — значит, заранее лишить её того средства обороны, которое позволяет держать на дистанции государства, гораздо более «модернизированные», нежели сама Россия. Именно поэтому полностью безъядерный мир — это исключительно в интересах Соединенных Штатов.

Домашнее задание

§ 13 стр.63-69