Владимир набоков – уникальные факты

Владимир Набоков биография

Владимир Набоков (1899-1977) – замечательный русский писатель, поэт, переводчик и одаренный энтомолог, открывший несколько новых видов бабочек.

Владимир Набоков родился в северной столице России – Санкт-Петербурге. Это событие в семье Владимира Дмитриевича Набокова и Елены Ивановны Набоковой (Рукавишникова) произошло 22 апреля (10 апреля) 1899 года.

Набоковы относились к состоятельному стародворянскому роду. Отец будущего писателя был юристом, членом Государственной думы от партии кадетов, а впоследствии работал во Временном правительстве. Мать Владимира происходила из богатого рода золотопромышленников.

Все четверо детей у Набоковых – старший Владимир, Сергей, Ольга и Елена, получили превосходное домашнее образование и свободно разговаривали на трёх языках (русском, английском и французском). Сам писатель не раз говорил, что первоначально был обучен английской грамоте, а уж потом родной.

Обратите внимание

Литературная биография Набокова уникальна по-своему. Ему пришлось дважды доказывать свой талант: первый раз – в эмиграции, завоевывая своё «место под солнцем» новой русской прозы, а второй – в Америке, стремясь запечатлеть своё имя в истории англоязычной литературы.

В 1916 году умер родной дядя Набокова по материнской линии. Юный Владимир, еще находясь в стенах Тенишевского училища, нежданно стал богатым наследником. В его распоряжение перешло поместье Рождествено и крупная сумма денег.

В этот же год на личные средства он издал свою первую книгу, состоящую целиком из стихотворений собственного сочинения.

Как оказалось впоследствии, это было первое и единственное издание произведений русского писателя и поэта в России.

Сразу после Октябрьской революции семья решила незамедлительно переехать в Крым. В Ялте стихи Набокова впервые оказались на страницах периодической печати. Однако уже весной 1919 года Набоковы спешно покидают полуостров и отправляются в далёкую Германию.

Затем Набоков поступил в Кембриджский университет в Англии. Во время учёбы в университете он продолжил писать стихи и занялся переводом книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».

В 1922 году в семье Набоковых произошла страшная трагедия: во время проведения открытой лекции Милюкова убили отца Набокова. Владимир спешно покинул колледж и переехал в Берлин. Теперь он  стал единственным кормильцем большого семейства.

Он брался за любую работу: не раз составлял для газет шахматные партии, давал частные уроки английского, печатался в периодических изданиях Берлина. В 1926 году он дописал свой первый роман «Машенька».

Важно

Первый, но не последний. Изучая краткую биографию Набокова Владимира, следует запомнить, что сразу после “дебюта” последовали ещё семь крупных произведений.

Они выходили в свет под псевдонимом «Владимир Сирин» и пользовались небывалым успехом.

В Германии в 1933 году к власти пришли национал-социалисты во главе с Адольфом Гитлером. Незамедлительно развернулась антисемитская компания, в результате которой выгнали с работы Веру Слоним – жену Набокова. Семья была вынуждена покинуть Берлин и бежать в Америку.

Но и на новом месте «беглецов» ждали новые проблемы: завоевание Америки и репутации серьезного писателя. С этого момента он «оставил русский слог» и перешел исключительно на английский.

Исключениями явились автобиографическое произведение «Другие берега» и переведенный с английского на русский скандальный роман «Лолита».

Последний, как раз, и принёс автору мировую славу и заветное материальное благосостояние.

В 1960 году известный писатель переехал в Швейцарию. Там он жил и работал до конца своих дней.

• Набоков родился в один день с гением английской литературы – В.Шекспиром.
• В Берлине Набоков был помолвлен со Светланой Зиверт. Однако, этому союзу не суждено было перерасти в счастливый брак. Родители девушки отказали начинающему писателю из-за того, что у него не было постоянного дохода.
• У Набокова была огромная коллекция бабочек: около 4000 видов, 20 из которых были открыты им самим.

Будь в числе первых на доске почета

Владимир Набоков — биография, книги, интересные факты

Родился: 22 апреля 1899 г., Санкт-Петербург, Российская империя

Умер: 2 июля 1977 г., Монтрё, Швейцария

Владимир Владимирович Набоков — русский и американский писатель, поэт, переводчик, литературовед и энтомолог.

Набоков о себе:

Родился в аристократической семье известного российского политика Владимира Дмитриевича Набокова.

В обиходе семьи Набокова использовалось три языка: русский, английский, и французский, — таким образом, будущий писатель в совершенстве владел тремя языками с раннего детства. По собственным словам, он научился читать по-английски прежде, чем по-русски.

Совет

Первые годы жизни Набокова прошли в комфорте и достатке в доме Набоковых на Большой Морской в Петербурге и в их загородном имении Батово (под Гатчиной).

Образование начал в Тенишевском училище в Петербурге, где незадолго до этого учился Осип Мандельштам. Литература и энтомология становятся двумя основными увлечениями Набокова. Незадолго до революции на собственные деньги Набоков издаёт сборник своих стихов.

Революция 1917 года заставила Набоковых перебраться в Крым, а затем, в 1919-м, эмигрировать из России. Некоторые из семейных драгоценностей удалось вывезти с собой, и на эти деньги семья Набоковых жила в Берлине, в то время как Владимир получал образование в Кембридже, где он продолжает писать русские стихи и переводит на русский язык «Алису в стране Чудес» Л. Кэррола.

В марте 1922 года был убит отец Владимира Набокова Владимир Дмитриевич Набоков. Это произошло на лекции П. Н. Милюкова «Америка и восстановление России» в здании Берлинской филармонии. В. Д. Набоков попытался нейтрализовать стрелявшего в Милюкова радикала, но был застрелен его напарником.

С 1922 года Набоков становится частью русской диаспоры в Берлине, зарабатывая на жизнь уроками английского языка. В берлинских газетах и издательствах, организованных русскими эмигрантами, печатаются рассказы Набокова. В 1927-м году Набоков женится на Вере Слоним и завершает свой первый роман — «Машенька».

После чего до 1937 года создаёт 8 романов на русском языке, непрерывно усложняя свой авторский стиль и всё более смело экспериментируя с формой. Романы Набокова, не печатавшиеся в Советской России, имели успех у западной эмиграции, и ныне считаются шедеврами русской литературы (особ.

«Защита Лужина», «Дар», «Приглашение на казнь»).

Политика нацистских властей Германии в конце 30-х годов положила конец русской диаспоре в Берлине. Жизнь Набокова с женой-еврейкой в Германии стала невозможной, и семья Набоковых переезжает в Париж, а с началом Второй мировой войны эмигрирует в США.

С исчезновением русской диаспоры в Европе Набоков окончательно потерял своего русскоязычного читателя, и единственной возможностью продолжить творчество был переход на английский язык.

Свой первый роман на английском языке («Подлинная жизнь Себастьяна Найта») Набоков пишет ещё в Европе, незадолго до отъезда в США, с 1937 года и до конца своих дней Набоков не написал на русском языке ни одного романа (если не считать автобиографию «Другие берега» и авторский перевод «Лолиты» на русский язык).

Обратите внимание

В Америке с 1940-го до 1958 года Набоков зарабатывает на жизнь чтением лекций по русской и мировой литературе в американских университетах. Его первые англоязычные романы («Подлинная жизнь Себастьяна Найта», «Bend Sinister», «Пнин»), несмотря на свои художественные достоинства, не имели коммерческого успеха. В этот период Набоков близко сходится с Э.

Уилсоном и другими литературоведами, продолжает профессионально заниматься энтомологией.

Обратите внимание

Путешествуя во время отпусков по Соединённым Штатам, Набоков работает над романом «Лолита», тема которого (история взрослого мужчины, страстно увлекшегося двенадцатилетней девочкой) была немыслимой для своего времени, вследствие чего даже на публикацию романа у писателя оставалось мало надежд.

Однако роман был опубликован (сначала в Европе, затем в Америке) и быстро принёс его автору мировую славу и финансовое благосостояние. Интересно, что первоначально роман, как описывал сам Набоков, был опубликован в одиозном издательстве «Олимпия», которое, как он понял уже после публикации, выпускало в основном «полупорнографические» и близкие к ним романы.

Набоков возвращается в Европу и с 1960 живёт в Монтрё, Швейцария, где создаёт свои последние романы, наиболее известные из которых — «Бледное пламя» и «Ада».

В 1967 году Набоков получил первое письмо из Советского Союза. Оно было послано 25-летним Александром Горяниным на адрес нью-йоркского издательства и поразило писателя. Это было письмо ЧИТАТЕЛЯ — о «Даре»…

Несколько писем позже переслало радио «Свобода». С 1969 года ездила в Ленинград как турист Елена Владимировна, сестра Набокова. В 1977 году с Набоковым встретилась Бэлла Ахмадулина.

Сергей Ильин, Горянин, Михаил Мейлах переводили его романы с английского без надежды опубликовать.

Важно

1974 год — пик политической активности Набокова. В мае 1974 года он публикует воззвание в защиту Владимира Буковского. В декабре по просьбе Карла Проффера посылает телеграмму в Ленинградское отделение Союза писателей в защиту Владимира Марамзина.

Осенью впервые встречается с уехавшими из Советского Союза Виктором Некрасовым и Владимиром Максимовым.

6 октября этого же года по недоразумению произошла его историческая «невстреча» с Солженицыным, обратившимся в 1972 году в Нобелевский комитет с просьбой о рассмотрении кандидатуры Набокова.

Все 1970-е годы Набоковы систематически посылали деньги диссидентам и их семьям через Профферов. Особенно пронзительно последнее письмо Веры Набоковой, предлагающей Профферам взять одежду покойного мужа для диссидентов…

Гений и провокации Владимира Набокова

Говорить про Набокова – значит говорить не про русского писателя, а про мировую единицу. Космополитичнее его разве что затерявшиеся в гражданствах Депардье и ему подобные. Так по-западному из русских не писал никто, даже наш любимый Довлатов. Настолько далеко отойти от литературных традиций мог только безумец.

Плохо ли это? Да ни разу! Действительно, один из самых интересных людей в пределах стратосферы и пишет посредственно? Да как такое можно вообразить?! Тем более люди глубоко дворянского происхождения, с младых ногтей говорящие свободно на трёх языках (французский, английский, русский), как правило, даже письма писали высокохудожественные.

Набоков как раз из такого рода, про дедов, прадедов и отца есть статьи в Википедии, что в наше время показательно.

Старинный род Набоковых породил много славных личностей: дед был министром юстиции в правительствах Александра II и Александра III, отец – один из видных политиков, перемолотый в суровой революционной мельнице, был лидером партии «кадетов».

Дед по матери был крупнейшим золотодобытчиком Российской империи. Прадеды – сплошь и рядом тайные советники да видные генералы. И как в такой семье не стать высокообразованным интеллектуалом? Вот и рос Владимир Владимирович пылким, любознательным юношей в своём роскошном доме на Большой Морской улице в Петербурге.

Там и произошло его первое потрясение: смотря в окно на монументальную мокрую улицу, Набоков увидел, как убивают человека. Весьма сильное потрясение для молодого человека. Это, конечно же, отложилось на психике юноши. Хотя в дворянских гнёздах творилось много чертовщины. Младший брат был гомосексуалистом, как и двое дядей.

Отца грозились убить по несколько раз на день – он умел доводить своих политических противников. Так что нет ничего удивительного в том, что у Набокова был характер тяжелее уранового лома.

А в остальном – обычная дворянская жизнь, учеба в Тенишевском училище, ловля бабочек и соответствующая страсть к насекомым и литературе, сохранившаяся на всю жизнь, и наследство от деда-золотопромышленника: 1 миллион рублей и имение Рождествено. И это в 16 лет, и это во времена, когда 1 миллион рублей был эквивалентен десяткам миллионов рублей. Это не жалкий, обгрызанный акулами капитализма современный «деревянный» бедняга, а могучая валюта, одна из твердейших в мире.

На полученные посмертные средства Набоков издает сборник стихов весьма дрянного качества. Прочитав их, известная морфинистка, лесбиянка и богемная львица Зинаида Гиппиус просила Набокова-старшего передать сыну, «что он никогда писателем не будет». К великому счастью, бредовый символизм Зины читали лишь единицы, а Набокова знает весь мир.

С началом Революции и Гражданской войны семья Набоковых, как относительно здравые люди, перебирается сначала в Крым. Но у творившегося сумасшествия не было границ в пределах государства, и когда революция пришла в Крым, семья благополучно уехала из России, чтобы больше никогда не возвращаться.

Набоков живёт в Берлине, изредка наведывается в Париж. В начале 30-х печатает стихи, рассказы, пока не пишет один из своих гениальнейших рассказов – «Защита Лужина». Это не какая-то там провокационная «Лолита», а настоящая человеческая драма.

Совет

Именно она прославила молодого писателя, стерев улыбки с лица недоброжелателей, коих в силу скверного характера было немало, и Зинаиды Гиппиус.

Потом к власти пришёл нервный австриец с усиками, как у Чарли Чаплина и маршала Блюхера. Набокову не были близки нервные ужимки парня, который воевал против его родины в Первой мировой, и он уехал с женой в Париж. Но кто же знал, что фюрер пустит свои загребущие руки во все концы Европы. Пришлось уехать в США на долгое ПМЖ и болеть не за ПСЖ, а за вялые клубы МЛС.

В США началась суровая иммигрантская жизнь, выступления с лекциями за гроши и прочий мизерный труд. И это несмотря на относительную известность.

«Космических масштабов» она ещё не достигла, но любители вкусно пахнущей типографской бумаги одобрительно кивали, заслышав редкую русскую фамилию. Но это были самые отпетые бибилиофилы, в целом американцам романы о рефлексии безвестных белоэмигрантов не были интересны.

Тогда пришлось перейти на другой язык. Первые книги не снискали интереса у читающей публики, но в 1955 издается «Лолита». История о гнусной маленькой любительнице … приносит её создателю славу и очень много денег.

Развращённое благами американское общество как будто ждало роман-провокацию, который, кроме всего прочего, оказался одной из наиболее выдающихся историй о большой и светлой любви XX века.

Есть много предположений насчёт того, что автор «Лолиты» сам был педофилом или же, как вариант, подвергался в детстве сексуальному насилию. А что, он же про педофилию написал! Стало быть, неспроста.

Столь же логичным выглядело бы обвинить Достоевского в «пропаганде бандитизма» за его Раскольникова, хотя несчастного Фёдора Михалыча самого обвиняли в нехороших вещах с детьми. Кстати, в США книги Набокова находятся в отделах «только для взрослых», в школах на летнее чтение их не задают.

Утверждают, что педофилия вышла из подполья благодаря как раз-таки «Лолите». Каждый третий критик в своё время высказал своё «фи» в адрес книги, где воспеваются сексуальные отношения мужчины с девочкой-подростком.

Когда Гумберт впервые увидел Лолиту, девочке было 11, когда вступил с ней в половой акт – 12. Тут набежали психоаналитики. И знаете что? Пусть вам ответит сам Владимир Владимирович:

Обратите внимание

Пусть легковерные и мещане продолжают верить, что все психологические беды могут быть исцелены ежедневным приложением старых греческих мифов к их половым органам.

Да, до Набокова тема педофилии как художественная и впрямь не существовала, ибо девочки на Руси и за её пределами зачастую выходили замуж в 12 лет и отнюдь не только за сверстников.

Так, Грибоедов венчался с Ниной Чавчавадзе, когда ей не было ещё 16 лет. Пикантные библейские истины вспоминать даже не нужно.

В 1960 Набоков, уже всемирно известный писатель, возвращается в Европу, на этот раз в Швейцарию, курортный городок Монтрё, славный своим джазовым фестивалем и обессмертенный группой Deep Purple в их пресловутой «Smoke on the Water».

Там он арендует номер в отеле Montreux Palace, в котором скончался в 1977 году. Сейчас в Монтрё стоит памятник Набокову, другой памятник в Монтрё – Фредди Меркьюри.

Первого большинство знает исключительно как автора романа про педофила, а второго – как гея с красивым голосом.

Но оторвёмся от смерти и вернёмся к жизни. В этой самой жизни каждому второму очень хотелось удавить великого писателя. Хотя, казалось бы, как человек, обожающий ловлю бабочек, может вызывать потоки ненависти у масс? А очень просто – своей мстительностью. Если ты друг Набокова, то будь милосерден, хвали и не критикуй его вирши ни при каком условии.

Отвечал он очень желчно, цинично и остро, за что люди очень долго таили на него обиду. Сколько человек попало в немилость и лишилось общения только лишь за нелестный отзыв о «Лолите»! Даже жена единственного друга, критика и поэта Ходасевича, Нина Берберова тоже попала в немилость. А ведь в жизни известная писательница Берберова была ещё сложнее Набокова.

Разругался иммигрант с другим великим русским иммигрантом, если можно так сказать, с хранителем традиций русской литературы, взрощенной Чеховым и Толстым, суперзвездой 50-х Иваном Буниным. Будучи безусым юнцом, Набоков писал ему до того трогательные письма, что мучительно хотелось вырвать от потоков патоки и елея.

Важно

Человек, гнобящий из-за преподавательской кафедры всех и всякого – и вдруг такие трогательные послания, как у двенадцатилетней девочки. Даже Биллу Каулицу из Tokio Hotel не приходили такие нежные письма.

А Набоков писал, как мысль о поджидающих дома книжках со стихами Бунина согрела и убаюкала его посреди дождливой ночной улицы, «блестевшей местами, как мокрая резина», где «ветер трепал деревья» и «с коротким, плотным стуком падали каштаны»…

А через 12 лет он назовёт мэтра «старой черепахой» и скажет, что за свой консерватизм Иван Андреевич «умрёт в одиночестве». Всё от того, что хранитель русских литературных традиций считал Набокова трюкачом, что задело Владимира Владимировича. Хотя никогда не отрицал его литературного таланта.

На пороге собственной смерти Бунина продолжал волновать творческий путь Набокова: «Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня». Хотя именно Бунин – последнее звено в великой Золотой поре русской литературы XIX века.

Назвать поздние произведения Набокова русской литературой весьма трудно.

Хотя у него хватало ума понять, что стихи его если чего и достойны, то только забвения. Хотя были проблески сознания. Например, под псевдонимом «Василий Шишков» Набоков опубликовал собственные стихи, заставившие ненавистного критика Адамовича захлёбываться восторженной рвотой. Тайное стало явным в рассказе «Василий Шишков». Изящный троллинг русского литератора.

Не менее забавна и драма с Нобелевской премией, которую, несмотря на рекомендацию Солженицына, Набоков всё-таки не получил. Зато её получил Пастернак со своим «Доктором Живаго», вызвав у Набокова шквал лютой, бешеной ненависти: «Это произведение Пастернака я считаю болезненным, бездарным, фальшивым». Впрочем, Пастернака он недолюбливал и раньше:

Есть в России довольно даровитый поэт Пастернак. Стих у него выпуклый, зобастый, таращащий глаза, словно его муза страдает базедовой болезнью. Он без ума от громоздких образов, звучных, но буквальных рифм, рокочущих размеров. Синтаксис у него какой-то развратный.

1927, «Руль»

Зато сейчас Набоков возглавляет список тех, кого Нобелевский комитет вниманием незаслуженно обошёл.
Прекрасно зная английский и понимая русскую литературную культуру, Набоков перевёл на английский «Евгения Онегина», чего лучше бы не делал, ибо перевод был осуществлён в прозе.

Также перевёл со старорусского «Слово о полку Игореве», разумеется на английский.

Сколько увлечений было у Владимира Владимировича – не описать: и боксёром он был сносным, и шахматистом прекрасным. Помимо, собственно, писания книг, Набоков вполне серьёзно занимался энтомологией и даже занимал должность куратора отдела чешуекрылых в музее сравнительной зоологии Гарвардского университета.

Как и маньяк из «Молчания Ягнят», Набоков был лепидоптерологом-самоучкой. Он открыл двадцать новых видов бабочек, то есть был вполне именитым биологом по стандартам любой эпохи.

В грозовом сорок пятом, пока бушевали огни войны в Европе, Набоков, глядя на американских бабочек-голубянок, высказал гипотезу, что их предки перелетели из Азии через Берингию, поддержав тем самым геологическую гипотезу, впоследствии оказавшуюся верной.

А в 2011 году гарвардские биологи не удержались и распотрошили образцы, которые Набоков внёс в коллекцию тамошнего музея сравнительной биологии в свою бытность его куратором. Теория Набокова, основанная на схожести морфологических признаков, была подтверждена молекулярно.

И высшее для меня наслаждение – вне дьявольского времени, но очень даже внутри божественного пространства – это наудачу выбранный пейзаж, всё равно в какой полосе, тундровой или полынной, или даже среди остатков какого-нибудь старого сосняка у железной дороги между мёртвыми в этом контексте Олбани и Скенектеди (там у меня летает один из любимейших моих крестников, мой голубой samuelis), – словом, любой уголок земли, где я могу быть в обществе бабочек и кормовых их растений. Вот это – блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению. Это вроде какой-то мгновенной физической пустоты, куда устремляется, чтобы заполнить её, всё, что я люблю в мире.

С другой стороны, бабочки его и сгубили. Как считали близкие, причиной смертельной болезни Набокова послужило падение на крутом горном склоне во время очередной экспедиции за бабочками в окрестностях Монтрё.

Совет

Кстати, это не единственное его открытие. Именно Набокову принадлежит имя первооткрывателя кроссвордов для русскоязычного читателя. «Крестословицы» (а именно так мэтр их называл) Владимир Владимирович составлял в берлинский период жизни, работая в газете «Руль». И не забывал упоминать о нём практически в каждом своём романе, искренне веря, что слово прижилось в обиходе. Увы и ах…

Если Набокова знают не как автора «Лолиты», то точно как одного из праотцов смайлика. В интервью журналу The New York Times он первым высказал предложение использовать скобку для обозначения.

Я часто думаю, что должен существовать специальный типографский знак, обозначающий улыбку, – нечто вроде выгнутой линии, лежащей навзничь скобки; именно этот значок я поставил бы вместо ответа на ваш вопрос.

Вот такой вот он, автор самого провокационного романа XX века, стилист, мастер глубокого анализа эмоционального состояния персонажей и легендарный синестетик.

Прими добрый совет от редакции, прежде чем сформировать своё мнение о писателе – прочти не «Лолиту», прочти «Машеньку» и «Защиту Лужина», ведь ореол «запретной темы» отвлекает нас от главного – от безупречного слога господина Владимира Набокова.

Poe3 (poetry) Поетри

Владимир Набоков 30 лет назад

Казалось бы, все уже написано о жизни Владимира Владимировича Набокова в Швейцарии, да и Наша Газета.ch внесла свой посильный вклад. Но выявляются все новые подробности, которые могут быть интересны нашей просвещенной аудитории, а потому мы вновь, и с удовольствием, возвращаемся к этой теме.

На этот раз «источником информации» стал известный французский журналист Бернар Пиво (ударение на «о»), с 1975 по 1990 годы ведший прекрасную литературную программу «Apostrophes» на, тогда еще, Antenne 2, а с 2014 года возглавляющий жюри престижной Гонкуровской премии. Его творческий вечер недавно прошел в граничащем со Швейцарией французском городе Дивонн-ле-Бен.

Бернар Пиво оказался и прекрасным актером.

Он удивительно точно передавал интонации и манеру говорить тех многочисленных писателей, с которыми ему привелось побеседовать за свою долгую и счастливую карьеру журналиста, специализировавшегося на новостях литературной жизни.

По его собственным словам, одно из самых сильных впечатлений оставила у него встреча с Владимиром Владимировичем Набоковым. Произошло она в отеле Монтре Палас (Le Montreux Palace), где писатель прожил 17 лет.

Как признался Бернар Пиво, у него была очень слабая надежда уговорить Набокова – Владимир Владимирович вообще редко соглашался на интервью, а уж тем более для телевидения.

До тех пор такое случилось во Франции лишь однажды – то было крошечное интервью для одной из первых французских литературных передач «Lecture pour tous».

И еще Набоков милостиво позволил запечатлеть себя на пленку за своим любимым занятием – ловлей бабочек.

Тем не менее, Пиво решил попытать счастья и отправился в Швейцарию, да и повод был достойный – выход французского перевода «Ады». Со временем эта передача, в которой звучит музыка Сергея Рахманинова, стала классикой французского ТВ, она бережно хранится в архивах Национального института мультимедии. А начиналось все так.

Это было здесь

Когда Пиво поднялся в номер роскошного (по тем временам) отеля, Набоков разговаривал по телефону. Как догадался из разговора Пиво, его собеседником был человек, редактировавший его книгу.

Обратите внимание

Набоков прекрасно владел французским и рассорился со многими корректорами, полагая, что лучше знает, как употреблять то или иное выражение.

На сей раз он тоже довольно долго пытался убедить в своей правоте собеседника, а потом, потеряв терпение, воскликнул:

– Mais Emile l’emploie!

Видимо, этот аргумент сработал, и разговор быстро закончился.- А кто это Эмиль? – поинтересовался Пиво.

– Как, Вы не знаете? Это же Эмиль Литтре! – удивился Набоков, как будто речь шла о его хорошем знакомом, который жил по соседству.

(На всякий случай сообщим, что Эмиль Максимильен Поль Литтре (Émile Maximilien Paul Littré) – это французский философ и филолог, живший в девятнадцатом веке. Он считался, наравне с Дидро, самым энциклопедически образованным человеком своего времени.

Особую известность он приобрел знанием нюансов французского языка.

Большую часть жизни Литре посвятил составлению знаменитого «Энциклопедического словаря французского языка», который во Франции часто называют «Словарь Литтре», – излюбленного справочного пособия Набокова.)

Встреча Бернара Пиво состоялась в 17 часов, перед этим Набоков отдохнул, был в хорошем расположении духа и согласился поговорить об интервью.

А это уже было многообещающе! Они спустились вниз, в один из салонов отеля. Только они начали разговор, как появился мастер и принялся настраивать рояль,громко стуча по клавишам пальцем.

Набоков поднялся с кресла: «Уйдем отсюда, шум – вот что погубит мир…».

Они перешли в другой салон, но не заметили, что и там стоял рояль, и вскоре вновь услышали бренчание инструмента. Пришлось отправиться на поиски помещения, в котором точно не было никаких музыкальных инструментов.

Как ни странно, этот эпизод не только не вызвал раздражения Набокова, даже развеселил его. Возможно, он уже мысленно прикидывал, как использует в своем новом произведении сюжет с преследовавшим их настройщиком рояля.

Бернар Пиво тоже был несколько моложе (ina.fr)

Важно

Бернар Пиво и раньше восхищался Набоковым, но считал его человеком несколько холодным и надменным. За время их беседы Пиво, по его признанию, был пленен этой мощной личностью: эрудицией Набокова, широтой его мировоззрения, его речью, необыкновенно живой и ироничной. Он твердо решил, что не уйдет из отеля, пока не убедит писателя принять участие в передаче. Набоков отбивался от его атак.

– Я терпеть не могу импровизацию! – вот был, по словам Пиво, его основной аргумент.

– Я и десяти слов не произносил, выступая перед студентами или перед какой-либо другой аудиторией, без того, чтобы не подготовить письменный текст.- Хорошо, – парировал этот довод Пиво.

– Я сделаю для Вас то, что я никогда не делал для кого-либо другого. Я пришлю Вам свои вопросы заранее.- Я отвечу на них письменно. И прочитаю свои ответы перед камерой.- Но…послушайте…

– Устройте так, чтобы на письменном столе, за которым я буду сидеть, было много книг. Они скроют мой текст от зрителей. Я очень талантливо делаю вид, будто не читаю. Вы сами убедитесь. Я буду время от времени возводить глаза к потолку, будто в поисках вдохновения.

В конце концов, соглашение было достигнуто, и 30 мая 1975 года состоялось интервью Набокова французскому телевидению. Пиво задавал вопросы, а Набоков зачитывал ответы. Даже оформление интерьера на этот раз было не таким, как во время других передач цикла Apostrophes.

Обычно все присутствующие сидели вокруг стола и вели беседу: задавали вопросы, рассуждали, спорили. На сей раз в студии поставили большой письменный стол, его завалили книгами. За столом возвышался Набоков, перед столом на стуле, немного по-школярски, бочком, пристроился Пиво.

Все остальные сидели где-то на заднем плане просто «для мебели». Никто из них не имел права вмешиваться в беседу.

В студии французского телевидения (ina.fr)

Во время встречи в Монтре Владимир Набоков поставил еще одно условие: в ходе встречи ему подадут его любимый сорт виски. Но чтобы не шокировать публику, было решено налить виски в чайник и делать вид, что Набоков пьет чай. И вот во время интервью Пиво время от времени предлагал: «Еще немного чая, господин Набоков?»

Бернар Пиво должен был выполнить еще одну просьбу Владимира Набокова. В студии за ширмой установили переносной туалет, который, как полагал писатель, был ему необходим, учитывая его возрастные проблемы. Условие также было выполнено, но туалет не понадобился.

Как вспоминает Пиво, по окончании интервью Владимир Набоков радовался, как фокусник, вытащивший кролика из шляпы и не только обманувший публику, но и очаровавший ее.

Не прошло и двух лет после этой передачи, как Владимира Набокова не стало. Вспоминая об этом, Бернар Пиво стоял на сцене какой-то потерянный и грустный, как будто смерть писателя произошла не около сорока лет назад, а накануне.     

Совет

А кролика из шляпы Владимир Набоков действительно вытащил. Но не потому, что заставил публику поверить в свою импровизацию – внимательный зритель видел, что он читает текст.

Но разве это имеет значение? Зато он превратил банальное интервью в театр одного актера, наблюдать за игрой и слушать которого воистину наслаждение. Набоков то глубокомыслен, то ироничен, то в его речи вдруг звучит пафос, то он полон сарказма.

Пиво сумел сделать то, что до него редко кому удавалось: он явно вызвал симпатию писателя, и это задало доверительный тон беседе.

Интересно также наблюдать, как постепенно Набоков превращает интервью в монолог, реплики и вопросы Пиво становятся вторичными, они вроде бы и нужны, но ясно, что можно обойтись и без них.

Не Владимир Набоков нервничает в ожидании вопроса, а Бернар Пиво чувствует себя неуверенно, смущается и ведет себя как ученик перед профессором. Набоков же предстает не профессором даже, а мэтром, немного вальяжным и снисходительным к своим ученикам.

Но некоторое высокомерие, сквозящее в его поведении, не умаляют достоинства того, что он говорит. Каждый ответ на вопрос, каждая фраза – литературная миниатюра высочайшего класса.

В его выступлении столько глубоких мыслей, оригинальных высказываний, юмора, что ответы все больше превращаются в череду небольших законченных эссе высочайшего литературного класса.

Теперь Набоков неразрывно связан с Монтре

Вот, например, ответ Набокова на вопрос о том, что он обычно делает в это время дня? (Часы в студии показывали 21 час 47 минут.)

Обратите внимание

Набоков: В это время, мсье, я имею обыкновение лежать под пуховым одеялом, на трех подушках, в ночном колпаке, в скромной спальне, что служит мне одновременно рабочим кабинетом; очень яркая лампа – маяк моих бессонниц – еще горит на ночном столике, но будет потушена через мгновение.

Во рту у меня сенная облатка, а в руках нью-йоркский либо лондонский еженедельник. Я откладываю, нет, отшвыриваю его в сторону и, тихонько чертыхаясь, снова включаю свет, чтобы засунуть носовой платок в кармашек ночной сорочки. И тут начинается внутренний спор: принимать или не принимать снотворное.

До чего же упоителен утвердительный ответ!

Вообще из этого интервью мы узнаем многие детали биографии Набокова, проливающие свет на его жизнь. Например, его хорошее знание французского объяснялось тем, что в детстве у него была гувернантка по имени Сесиль Мьотон (Cécile Miauton) из… Швейцарии. Более того, не просто из Швейцарии, а из кантона Во, где, как уточняет сам Набоков, ее фамилия звучит иначе: Миотон.

Правда, образование она получила в Париже, после чего ее фамилия стала звучать на французский манер. Эта гувернантка оставалась в семье Набоковых до 1915 года. Ей же он был обязан хорошим знанием французской литературы, изучение которой они начали с трагедии Корнеля «Сид» и с «Отверженных» Гюго. А в двенадцать лет Владимир Набоков уже цитировал наизусть из Верлена.

Еще одна деталь, касающаяся Швейцарии. На вопрос Пиво, почему Набоков поселился именно здесь, а не в какой-то другой стране, Набоков полушутя, полусерьезно ответил, что они с женой подумывали купить виллу в Италии или во Франции. Но когда увидели, каков там размах забастовок почтовиков, испугались.

Поскольку для него очень важна была связь с внешним миром, предпочтение было отдано Швейцарии.

Ведь Швейцария, как заявил Набоков, это единственная страна, где почта работает безотказно! Набоков не был бы Набоковым, ежели бы не облачил эту простую фразу в совершенно удивительный по оригинальности и красоте пассаж: «…Люди солидных профессий, тишайшие устрицы, крепко-накрепко привязанные к своему родному уютному перламутру, и не подозревают, насколько такая гарантированно-бесперебойная почта, как в Швейцарии, облегчает участь автора, даже если ежеутреннее приношение состоит из нескольких туманных деловых писем да двух-трех просьб об автографах, каковые я никогда в жизни читателям не даю».

И, показав на видневшееся из окна озеро Леман, добавил, что еще одной причиной выбора Швейцарии явился «…вид с балкона на Женевское озеро, оно же – озеро Леман, это озеро, которое стоит всех тех денежных потоков и вливаний, на которое похоже. Такая вот скверная метафора».

Важно

Мы не собираемся пересказывать все интервью, советуя всем посмотреть его лично, тем более, что отрывок из него существует уже и с русскими субтитрами.

Скажем лишь, что для автора этих строк, прочитавшего почти все произведения Набокова и многое из того, что было написано о нем, бывавшего в Монтре и с благоговением заходившего в апартаменты, где когда-то жил писатель с женой, Владимир Набоков оставался холодным и отчужденным, как его бронзовое изваяние, навечно пристроившееся на стуле перед входом в отель. Однако после встречи с Бернаром Пиво и его рассказа он стал, наконец, вполне земным, реальным и от этого еще более гениальным человеком.

Владимир Набоков. Подробная биография

Владимир Владимирович Набоков родился 10 (22) апреля 1899 года в Санкт-Петербурге в аристократической семье известного российского политика Владимира Дмитриевича Набокова.

Набоковы были знатным и богатым дворянским родом. Многие его представители достигли серьезных общественных высот, например, дед будущего писателя Дмитрий Николаевич Набоков был министром юстиции, одним из авторов судебной реформы 1864 года. Кроме Владимира в семье Набоковых было еще четверо детей: сыновья Сергей и Кирилл, дочери Ольга и Елена.

В обиходе семьи Набокова использовалась три языка: русский, английский, и французский, — таким образом, будущий писатель в совершенстве владел тремя языками с раннего детства. По собственным словам, он научился читать по-английски прежде, чем по-русски.

Совет

Первые годы жизни Набокова прошли в комфорте и достатке в доме Набоковых на Большой Морской в Петербурге и в их загородном имении Батово (под Гатчиной).

Образование начал в Тенишевском училище в Петербурге, где незадолго до этого учился Осип Мандельштам. Круг интересов Набокова был необычно разносторонен.

Он внес значительный вклад в лепидоптерологию (раздел энтомологии, фокусирующийся на чешуекрылых), преподавал русскую и мировую литературу и издал несколько курсов литературоведческих лекций, серьёзно увлекался шахматами: был достаточно сильным практическим игроком и опубликовал ряд интересных шахматных задач. В их составлении он ощущал нечто родственное литературному творчеству. У Набокова были неплохие способности к рисованию, его учил знаменитый Добужинский. Мальчику прочили будущее художника. Художником Набоков не стал, но и способности, и приобретенные навыки пригодились для его словесной живописи, уникальной способности чувствовать цвет, свет, форму и передавать эти чувства словами.

Осенью 1916 Владимир Набоков получил имение Рождествено и миллионное наследство от Василия Ивановича Рукавишникова, дяди со стороны матери.

В 1916 году Набоков, ещё будучи учеником Тенишевского училища, на собственные деньги издаёт в Петербурге под своей фамилией первый поэтический сборник «Стихи» (68 стихотворений, написанных с августа 1915 по май 1916).

Революция 1917 года заставила Набоковых перебраться в Крым, а затем, в 1919, эмигрировать из России.

Совет

Некоторые из семейных драгоценностей удалось вывезти с собой, и на эти деньги семья Набоковых жила в Берлине, в то время как Владимир получал образование в Кембридже, где он продолжает писать русские стихи и переводит на русский язык «Алису в стране Чудес» Л. Кэррола.

В марте 1922 года был убит отец Владимира Набокова Владимир Дмитриевич Набоков. Это произошло на лекции П.Н. Милюкова «Америка и восстановление России» в здании Берлинской филармонии. В.Д. Набоков попытался нейтрализовать стрелявшего в Милюкова радикала, но был застрелен его напарником.

С 1922 года Набоков становится частью русской диаспоры в Берлине, зарабатывая на жизнь уроками английского языка. В берлинских газетах и издательствах, организованных русскими эмигрантами, печатаются рассказы Набокова.

В 1922 заключает помолвку со Светланой Зиверт; помолвка была расторгнута семьёй невесты в начале 1923 года, поскольку Набоков не смог найти постоянную работу. В 1925 году Набоков женится на Вере Слоним и завершает свой первый роман — «Машенька».

После чего до 1937 года создаёт 8 романов на русском языке, непрерывно усложняя свой авторский стиль и всё более смело экспериментируя с формой.

Романы Набокова, не печатавшиеся в Советской России, имели успех у западной эмиграции, и ныне считаются шедеврами русской литературы (особенно «Защита Лужина», «Дар», «Приглашение на казнь»).

Приход фашистов к власти в Германии в конце 30-х годов положил конец русской диаспоре в Берлине. Жизнь Набокова с женой-еврейкой в Германии стала невозможной, и семья Набоковых переезжает в Париж, а с началом Второй мировой войны эмигрирует в США.

С исчезновением русской диаспоры в Европе Набоков окончательно потерял своего русскоязычного читателя, и единственной возможностью продолжить творчество был переход на английский язык.

Свой первый роман на английском языке («Подлинная жизнь Себастьяна Найта») Набоков пишет ещё в Европе, незадолго до отъезда в США, с 1937 года и до конца своих дней Набоков не написал на русском языке ни одного романа (если не считать автобиографию «Другие берега» и авторский перевод «Лолиты» на русский язык).

В Америке с 1940-го до 1958 года Набоков зарабатывает на жизнь чтением лекций по русской и мировой литературе в американских университетах. Его первые англоязычные романы («Подлинная жизнь Себастьяна Найта», «Bend Sinister», «Пнин»), несмотря на свои художественные достоинства, не имели коммерческого успеха. В этот период Набоков близко сходится с Э.

Уилсоном и другими литературоведами, продолжает профессионально заниматься энтомологией.

Обратите внимание

Путешествуя во время отпусков по Соединённым Штатам, Набоков работает над романом «Лолита», тема которого (история взрослого мужчины, страстно увлекшегося двенадцатилетней девочкой) была немыслимой для своего времени, вследствие чего даже на публикацию романа у писателя оставалось мало надежд.

Однако роман был опубликован (сначала в Европе, затем в Америке) и быстро принёс его автору мировую славу и финансовое благосостояние. Интересно, что первоначально роман, как описывал сам Набоков, был опубликован в одиозном издательстве «Олимпия», которое, как он понял уже после публикации, выпускало в основном «полупорнографические» и близкие к ним романы.

Набоков возвращается в Европу и с 1960 живёт в Монтрё, Швейцария, где создаёт свои последние романы, наиболее известные из которых — «Бледное пламя» и «Ада».

Владимир Набоков умер 2 июля 1977 года в возрасте 78 лет, похоронен на кладбище в Кларане, вблизи Монтрё, Швейцария.

Биография

Произведения

Критика

Ключевые слова: Владимир Набоков, биография Владимира Набокова, скачать подробную биографию, скачать бесплатно, русская литература 20 в., русские писатели-эмигранты 20 в., жизнь и творчество Владимира Набокова

Историк, завистник, американец: что не так с новыми биографиями Набокова

За 2016 год вышло сразу несколько книг, посвященных жизни и творчеству автора «Дара» и «Лолиты». Игорь Кириенков прочитал две свежие и одну старую биографии Набокова и считает, что литературоведам так и не удалось разгадать тайну русско-американского классика

Русскоязычная набоковиана традиционно складывалась с отставанием: труды, которые были творчески освоены уже несколькими поколениями западных исследователей, выходили здесь спустя десятилетия, представляя не современную науку о Набокове, а ее реликтовое излучение.

Сезон 2015–2016 в этом смысле как будто исключение: «Бледный огонь» Владимира Набокова» Брайана Бойда, «Тайная история Владимира Набокова» Андреа Питцер, «Набоков в Америке» Роберта Роупера — книги пусть и не совсем новые, но уже и не безнадежно отставшие от того, чем сейчас занимаются ученые; вкупе с «Русским параноидальным романом» Ольги Сконечной и переизданиями «Набокова» Алексея Зверева и «Дара Мнемозины» Бориса Аверина они могут составить небольшую библиотеку; хватит на несколько месяцев. Взятые вместе, эти тексты многое сообщают об актуальных аспектах современного набоковедения.

Так, скажем, книга Питцер — это движение в сторону массового осмысления набоковских романов и рассказов, одомашнивание ретивого двуязычного классика с учетом проведенной предшественниками работы. Отсюда — почтительные реверансы в сторону самых влиятельных биографов Владимира и Веры Набоковых — Брайана Бойда и Стейси Шифф.

Признавая первенство их фундаментальных трудов, Питцер стремится отвоевать пространство для собственной историко-литературной концепции.

Она сводится к тому, что вопреки расхожим представлениям о набоковском имморализме и самодовлеющем эстетизме зрелые тексты Набокова начиная с «Отчаяния» и вплоть до «Ады» — ответ на ужасы и катастрофы его времени.

В каждом крупном набоковском романе Питцер обнаруживает «сокровище» — намек на концентрационные лагеря («Пнин»), историю испытания водородной бомбы («Бледный огонь»), отсылки к советской карательной психиатрии («Ада») или полноценную, но мало кем замеченную линию — разоблачение американского провинциального антисемитизма («Лолита»).

«Синдбад», Москва, 2016, пер. Е.Горбатенко

1 из 3

«Молодая гвардия», Москва, 2016

2 из 3

АСТ, Corpus, Москва, 2017, пер. Ю.Полещук

3 из 3

Концептуальный недостаток «Тайной истории Владимира Набокова» — в стремлении создать драматургическую коллизию вокруг (не)встречи авторов «Дара» и «Ракового корпуса», суперзвезд мировой литературы 1960–1970-х.

Важно

Неточность этой рифмы как будто игнорируется исследовательницей, слишком зачарованной самой идеей их сопоставления, чтобы обнаружить: несмотря на некоторое (почти ничтожное) сходство, Набоков и Солженицын — совершенно неэквивалентные друг другу фигуры.

Убедительно воссоздав фон, на котором жил и творил русско-американский писатель — рядом со своей семьей, знакомыми и друзьями, — Питцер, увы, не может предложить отмычки к набоковской личности; его образ — сложный, цельный, способный объяснить вкусы и взгляды на протяжении всего творческого пути, — не складывается. Ну и потом — для потенциально революционной (по крайней мере на первый взгляд) работы ей явно не помешал бы разветвленный научный аппарат.

Зверевский «Набоков» впервые прогремел еще в 2001-м: ЖЗЛ — серия во всех отношениях неоднородная, но таких злых, скалящихся текстов там наперечет; переиздание 2016-го, увы, не застало автора в живых.

Крупный американист, чьими половинчатыми, с уймой оговорок, предисловиями могли заслониться советские издатели условного Джона Барта, Зверев ни с того ни с сего выдал Набокову язвительную отповедь в духе подвалов «Правды».

Инкриминируя писателю предвзятость (справедливо), спесь (по делу) и сальеризм (а вот это мимо), филолог трактует творческую биографию мэтра в виде параболы, где точкой экстремума оказывается «Дар», а англоязычный период воспринимается как профанация таланта, врастание в салонно-буржуазный текст и контекст.

Разнос, который объясним в семидесятнической прессе и литературоведческих сборниках того же времени («изощренно-извращенная фантазия», «садистская оргия от начала до конца» — так местные рецензенты встречали «Лолиту»), поражает не столько задиристым тоном — ну вот как Годунов-Чердынцев писал о Чернышевском, — сколько системой доказательств.

Едва ли не главные зверевские козыри — нелюбовь писателя к «Доктору Живаго», ирония по поводу Ахматовой и скепсис в отношении солженицынского стиля, точно по этим (в набоковском случае вполне объяснимым; странно, будь оно иначе) признакам можно определить его место в истории литературы. Набоков с удовольствием бесил современников — что-что, а хорошую эпистолярную «драчку» он любил, — но куда больше вопросов вызывают те, кому вместо бокса с мертвецами полагается бесстрастно орудовать скальпелем.

Подробности по теме

От Толстого до Набокова: какие русские авторы могли получить Нобелевскую премию

От Толстого до Набокова: какие русские авторы могли получить Нобелевскую премию

Впрочем, настоящую оторопь вызывает другая книга — «Набоков в Америке».

Заранее капитулируя перед серьезной критикой (автор признается, что не является профессиональным исследователем Набокова), Роберт Роупер подрывает доверие к себе от страницы к странице — и это вопреки вполне солидному, на несколько десятков страниц, перечню сносок и уточнений.

Филолог достаточно амбициозен: выделив из набоковской биографии и библиографии двадцать американских лет, он хочет доказать, что писатель всю жизнь исподволь стремился в США — и именно здесь реализовал себя в полной мере.

Совет

Комментируя все книги, созданные в 1940–1950-е — в том числе не оцененный критиками и читателями роман «Под знаком незаконнорожденных», — Роупер на разные лады твердит о внутренней созвучности набоковского дара и американского ландшафта.

Во вполне искренней любви Набокова-патриция к Америке и ее жителям действительно есть какая-то загадка — как, впрочем, и в его интересе к творчеству Сэлинджера.

Задевая эти вопросы лишь по касательной (в случае с «Над пропастью во ржи» исследователь совершает недопустимое: он предполагает, что придумывая сестру Холдена Колфилда, Сэлинджер мог вдохновляться детским образом из опубликованного только в 1986-м «Волшебника») и раз за разом сбиваясь на очень приблизительный и довольно пристрастный разбор набоковских сочинений, Роупер в конечном счете пасует перед многогранностью чужой личности, ее несводимости к каким-то конкретным географическим или психологическим локусам. Казус Набокова не в том, что, родившись русским, он при возможности очень пластично перевоплотился в американца: Набоков просто умел быть и русским, и американцем — а также по необходимости англичанином, французом и даже швейцарцем. В этом, пожалуй, и состоит парадокс его фигуры, которой одинаково тесно в национальных, языковых или пространственных рамках и вполне уютно только на бескрайнем поле искусства-как-игры.

Набоков как миф, выстраиванию которого он посвятил свою жизнь, очевидно, все меньше интересует сегодняшних исследователей. Не готовы они удовлетвориться и парадным портретом, представленным набоковедческим истеблишментом — в лице того же Бойда и других прославленных филологов, сделавших на этом писателе свою академическую репутацию.

Вместе с тем заметно, что использование нестандартной оптики пока неминуемо влечет за собой потерю качества: авторы экспериментальных работ о Набокове — в силу тех или иных причин — пока уступают «традиционалистам».

Как никакому другому великому автору XX века, Набокову нужен насмешливый ревизионист, владеющий несколькими языками, сведущий в лепидоптерологии, флористике и живописи и не лишенный навыков игры в теннис, шахматы и скрэббл. Словом, Набокову нужен Набоков — автор «Лекций по литературе» и «Николая Гоголя».

К каким бы выводам он ни пришел в финале своего исследования, уже сейчас можно подсказать ему первую фразу: Владимир Набоков — самый необычный поэт и прозаик, каких когда-либо рождала Россия, — умер в Монтре, в субботу, около семи часов вечера, 2 июля 1977 года.

Какие книги о Набокове стоит прочитать

«Владимир Набоков. Русские годы» и «Владимир Набоков. Американские годы» Брайана Бойда

Как ни крути, образцовая на данный момент набоковская биография — во всяком случае в том, что касается сбора материала и выстраивания общего сюжета превращения многообещающей русской куколки в роскошную американскую бабочку.

Зачарованность Бойда объектом своего исследования может раздражать — здесь и правда есть с чем спорить, — но его филологическая добросовестность сомнениям не подлежит.

Более частные работы, посвященные самым сложным набоковским романам — непонятой «Аде» и грандиозному «Бледному огню», — также рекомендуются к прочтению.

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2010, пер. Г.Лапиной

Читать Bookmate

Обратите внимание

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2010, пер. М.Бирвуд-Хеджер, А.Глебовской, Т.Изотовой, С.Ильина

Читать Bookmate

«Истинная жизнь писателя Сирина. Работы о Набокове» Александра Долинина

Базовый текст отечественного набоковедения в исполнении профессора Висконсинского университета.

Формально замыкаясь на берлинско-парижском периоде, Долинин совершает вылазки и на сопредельную территорию, делая ряд важных открытий о времени в «Лолите».

Спокойная, умная, преисполненная уважения к писателю и вместе с тем способная взять по отношению к нему необходимую дистанцию, «Истинная жизнь писателя Сирина» — первейший кандидат на переиздания и допечатки: сегодня книгу практически не достать.

Издательство «Академический проект», Санкт-Петербург, 2004

«Миры и антимиры Владимира Набокова» Дональда Бартона Джонсона

Запоздавший — что, впрочем, не новость — с выходом на русском языке сборник работ основателя журнала Nabokov Studies; не оторваться.

Бартон Джонсон проводит экскурсию по некоторым темным местам набоковского oeuvre — хороший повод перечитать что-нибудь нелюбимое вроде «Взгляни на арлекинов!» или взглянуть на «Приглашение на казнь» с нового ракурса.

Этому же автору принадлежит литературная биография Саши Соколова — главного наследника Набокова в русской литературе.

Издательство «Симпозиум», Санкт-Петербург, 2011, пер. Т.Стрелковой

Читать Bookmate

«Сочинение Набокова» Геннадия Барабтарло

Еще один неотразимый гид по двуязычному набоковскому творчеству, составленный переводчиком «Истинной жизни Севастьяна Найта», «Пнина» и «Лауры и ее оригинала».

У Барабтарло репутация эксцентрика, предпочитающего дореволюционную орфографию и перенявшего у кумира манеру выражать свои мысли на письме, но эта стилистическая бахрома едва ли сказывается на уровне исследования «физики и метафизики» набоковских вещей — необычайно высоком.

Издательство Издательство Ивана Лимбаха, Санкт-Петербург, 2011

Очень странные репортажи и серьезные видео про Томми Кэша и оливье — смотрите на YouTube-канале «Афиши Daily».